Тропа Кайманова

Чехов Анатолий Викторович

До сих пор никто не знает, как Павловскому удалось избежать суда за погубленных им Шевченко и Бочарова, а Яков не мог бы сказать, почему Павловский не был наказан, оклеветав его самого.

Отодвинувшись в глубину комнаты, став к стенке, Кайманов наблюдал, как Павловский пересек двор, вошел в помещение КПП, положил на стол Дзюбы туго набитую полевую сумку.

Контролеры-пограничники стали проверять машины, кабины водителей. Павловский в это время что-то рассказывал Дзюбе, оживленно размахивая руками. Яков понял, что обсуждают они только что

услышанную по радио речь Сталина.

Намек на то, что будет и на нашей улице праздник, мирил сейчас даже таких давних недругов, как Дзюба и Павловский. Можно было с уверенностью сказать, что вся страна от мала до велика обсуждала сейчас эту фразу.

Чтобы не встречаться с Павловским, Кайманов не торопился выходить во двор таможни, но из окна он заметил, что водитель машины, на которой приехал начальник колонны, заводит двигатель не стартером, а рукояткой.

Мгновенно сработал рефлекс. Подозвав проходившего мимо окна старослужащего резервной заставы сержанта Гамезу, Яков негромко сказал:

— Спроси вон того водителя, что у него со стартером. А будет запираться, вскрой и проверь...

Гамеза — умный и толковый сержант, в чем не раз убеждался Кайманов, еще проводя операции в песках, — сразу понял, какие могут быть последствия от такой проверки.

Остановившись спиной к окну, так, чтобы со стороны не было видно, с кем он разговаривает, сержант спросил:

— Товарищ старший лейтенант, вы знаете, что это машина капитана Павловского?

— Чья машина — не играет роли, — ответил Кайманов. — Контрабандой может прельститься не то что водитель командира автороты, но и самого прокурора республики... Погоди-ка, — остановил он сержанта. — Если в стартере действительно терьяк, пометь несколько палочек сегодняшней датой и своими инициалами.

— А потом что с ними делать?

— А ничего. Как положено, сдашь начальнику КПП...

— Есть пометить несколько палочек опия и сдать начальнику КПП, — повторил приказание Гамеза.

Сержант направился к машине, у которой отказал стартер. Из окна Кайманов видел, как водитель с деланно-безразличным видом пожал плечами, но на требование Гамезы проверить стартер заартачился, стал звать командира роты:

— Товарищ капитан! Надо выезжать, а товарищ сержант требует разбирать машину!

Павловский с видом воплощенной законности вышел во двор таможни и, подойдя к водителю, строго приказал:

— Товарищ Ступак, здесь не дискуссионный клуб, а контрольно-пропускной пост пограничной комендатуры. Таможня! Что требует досматривающий, то и выполняйте.

Происшествием заинтересовался и начальник КПП лейтенант Дзюба. Подойдя к спорившему с Гамезой Ступаку, коротко приказал:

— Вскройте стартер.

Водитель, пожав плечами, отвинтил крышку. Гамеза извлек из корпуса стартера целую пачку палочек опия-фабриката. Если учесть, что каждая палочка стоила сто тридцать рублей, здесь, в одном только стартере, был немалый капитал.

Павловский разразился отчаянной руганью, обрушив ее на голову своего

водителя. Он грозил посадить его в тюрьму, отправить в штрафную роту, отдать под трибунал, написать письма семье и на производство, где до войны работал «контрабандист в военной форме», «негодяй Ступак». Дважды даже замахнулся на водителя, выражая свое крайнее возмущение.

Такая работа на публику показалась Кайманову весьма подозрительной. Гораздо проще было сдержать свои чувства и, как полагалось, наказать солдата.

— Придется составить акт, — сказал Дзюба, приглашая всех в дежурную комнату КПП.

— Проверьте еще фары, — бросил он через плечо сержанту Гамезе: раз обнаружена контрабанда, стартер мог оказаться не единственным местом, где ее прячут.

Дзюба как в воду смотрел. Гамеза, разобрав фары, извлек из пространства за рефлектором завернутые в тряпки связки дешевых часов-цилиндров, по меньшей мере с полсотни штук.

— Ну вот, теперь дело будет посолиднее, — сказал Дзюба.

Кайманов, внимательно наблюдавший за этой картиной, заметил, что Гамезе удалось, пока он нес конфискованный опий, что-то нацарапать на палочках фабриката то ли карандашом, то ли ножом.

Кроме того, он сумел коротко о чем-то сказать лейтенанту Дзюбе, поведя головой в сторону окна, возле которого стоял Яков.

Чутье подсказывало Кайманову, что Павловский как командир машины не мог быть в стороне от этой «операции» водителя. Шофер должен быть предельно наглым, чтобы осмелиться прятать контрабанду в машине командира роты. Хотя вполне могло быть и такое...

Пока в дежурке составляли акт, Кайманов вышел из своего укрытия, прошел за машинами, увидел беседовавшего с пограничниками маленького армянина Сетрака Астояна. Тот покосился на него: чего, мол, привязался, ходишь вслед? Оба, и Астоян, и досматривавший пограничник, приняли стойку «смирно», приветствуя старшего лейтенанта.

— Ну как, тонно-километры наматываем? — присаживаясь на подножку машины, спросил Яков.

— Так точно, товарищ старший лейтенант, наматываем, — так же по-уставному, видимо стараясь догадаться, к чему такое предисловие, ответил Астоян.

— Место у тебя в кабине вроде есть?

— Так точно, есть...

В это время из дежурки не в очень веселом настроении вышел Павловский.

— Я его, негодяя, сам накажу! Под трибунал отдам! А пока он у меня на губе насидится!.. Но это в городе. А то сейчас арестуешь, а машину вести будет некому. До города доехать надо!..

Кайманов за спиной Павловского сделал знак Дзюбе, чтобы тот согласился.

— Товарищ капитан, — окликнул он Павловского. — Здравия желаю! Не возражаете, если мы с Амангельды воспользуемся случаем, доедем с вашей колонной до комендатуры?

— Пожалуйста... Какие могут быть разговоры, — ответил ошарашенный неожиданной встречей Павловский. Тень сомнения мелькнула на его лице, настроение еще больше испортилось.

Яков отвернулся от Павловского, как бы выбирая машину, в какую сесть.