Тропа Кайманова
Шрифт:
— Согласен. Считайте меня первым. Запомните адрес... — Андрей назвал номер своей полевой почты. — Так и напишите: «Капитану Самохину».
— А зовут-то вас как?
— Андрей Петрович.
— Все!.. Андрей Петрович!.. Дорогой! Заметано!.. Молодец, Андрей Петрович!.. Век не забудем! — в восторге завопил Лягва.
— Нет, не все, — остановил его Самохин. — Как же я буду давать показания и о сроках говорить, если не знаю, что вы решили насчет старого?
— Что ты, начальник?! Вот!.. — Лягва резанул себя ладонью по горлу. — Гад буду!.. Завязали!
Самохин, прищурясь, погрозил пальцем.
— Чего? — оторопело остановился Лягва.
— Легко соглашаешься, — усмехнувшись, его же словами ответил Андрей.
— Начальник! Андрей Петрович! Падла буду! Верно говорю!
Из окошка вагона понеслась четырехэтажная божба в невыразимых словосочетаниях.
Но в это время кто-то сгреб и оттащил от окошка Митьку и Ардальона, донеслось глухое: «Ссучились, гады». Митька взвыл дурным голосом, из-за стенки вагона донесся гул голосов. Охранник, сопровождавший эшелон, приоткрыл дверь, в вагоне сразу все стихло.
— Не понимаю, Андрей Петрович, зачем это вам? — отходя вместе с Самохиным от вагона, спросил Галиев.
— Не знаю, Амир. Иной раз самый неожиданный случай может пригодиться... И потом, люди ведь... Видел я, как они по-своему пытались стать полезными. И представь, весьма существенно: своего же брата — крупных аферистов на чистую воду выводили. Сначала приволокли в комендатуру чемодан денег, а потом целый ювелирный магазин в двух чемоданах... Историю с Белухиным ты и сам знаешь... Сейчас они как бы в неустойчивом равновесии: толкни их — опять в болоте завязнут; поддержи, — может, и правда людьми станут.
— Черного кобеля, товарищ капитан, не отмоешь добела, — скептически заметил Галиев.
— Ну не скажи, может, они и не такие уж черные...
— А за решетку опять попали.
— Тоже верно. Значит, старые дела у них будь здоров были, — согласился Андрей.
— Охота вам, — еще раз сказал Галиев, явно не одобряя капитана.
А Самохин подумал, что старшина, конечно, имел право на собственное мнение, но не раз уже, когда возникало у них с Галиевым разное отношение к людям, прав в итоге оказывался он, Самохин.
Так было, например, когда проводили поиск в Каракумах и Самохин «помог» проводнику пограничников Хейдару «спасти», по заданию командования, калтамана бандитов Аббаса-Кули. «Спасти» Аббаса было необходимо, чтобы проникнуть в ближайшее окружение господина Фаратхана, опекавшего резидента Белухина.
Позже Галиев во всем очень правильно разобрался и обиделся лишь на то, что его не сразу подключили к поиску. Но тогда все было оправдано и расшифровывалось с полной ясностью, а сейчас, с точки зрения старшины, черт знает что: какой-то вор-рецидивист по пути к местам, не столь отдаленным, кричит: «Начальник, не фальшь!», а он, капитан Самохин, должен еще о чем-то с ним толковать.
Радость встречи с Галиевым была несколько испорчена инцидентом на станции, но Самохин не жалел, что пообещал ходатайствовать о пересмотре дела. Почему не попытаться помочь даже этим жуликам
В это время прошли через станцию эшелоны с воинскими грузами, отправился дальше по своему маршруту и эшелон с заключенными. Станция опустела.
Сняв оцепление, строем ведя солдат в помещение погранпоста, Андрей только сейчас увидел, что во дворе стоит военный газик.
Навстречу строю спешил переводчик Вареня.
— Товарыщ капитан! Вже с пивчаса, як прийихалы капитан, пробачтэ, старший лейтенант Ястребилов, — сообщил он заговорщическим шепотом. — Я вже их нагодував, як треба.
— Чем же ты старшего лейтенанта «нагодував»? — спросил Самохин, но Вареня не успел ответить: Ястребилов, ковыряя в зубах, вышел на крыльцо.
Самохин, невольно ощущая двусмысленность положения — непосредственный начальник стал младшим по званию да и дослуживал на этой должности считанные дни, — остановил строй, повернул фронтом к коменданту, скомандовал «Смирно!», доложил о прибытии.
— Вольно, вольно, — умиротворенно, видимо после вкусного обеда, сказал Ястребилов. Тем не менее держался он напряженно, ревниво наблюдая, а не смеется ли кто над ним за снятую с погон звездочку?
Заложив руки за спину, Ястребилов прошелся вдоль строя, заглядывая всем поочередно в глаза и чуть ли не касаясь носом, каждого стоящего в строю солдата.
Все эти молодые и пожилые люди с разным выражением лица принимали не очень-то приятную манеру коменданта изучать личный состав. Едва ли нашелся хоть один, кому такое знакомство пришлось бы по душе.
— Ну как народ, товарищ капитан? — со скрытой иронией и довольно прозрачной издевкой спросил Ястребилов.
— Хороший народ, товарищ старший лейтенант, — ответил Самохин. (Ястребилова от его нового звания всего передернуло.) — С боевой задачей справляемся, надеемся достичь более высоких результатов.
— Отлично, отлично, желаю удачи, — сказал Ястребилов.
Разрешив отпустить солдат, самолично дав команду «Разойдись!», Авенир Аркадьевич вошел в казарму, проверил две-три винтовки, вытащив затворы и заглянув на свет в канал ствола, попробовал мизинцем, достаточно ли тонким слоем смазано оружие, заглянул в туалет, нет ли там бумажек или окурков, — на том и успокоился, решив, что достаточно проинспектировал оперативный погранпост.
Когда Самохин и Галиев проводили его к машине, Ястребилов, уже садясь рядом с водителем, словно бы между прочим сказал:
— А вы, оказывается, неплохо живете, капитан Самохин. Людей-то своих курятиной кормите?
Андрей хотел было спросить: какой, мол, курятиной? Но вовремя воздержался, почуяв неладное. Он пробормотал что-то невнятное. Ястребилов подозрительно к нему присмотрелся, сам того не ведая, подсказал единственно возможный ответ:
— Вот так вот... Кому за праздник и подношения местных жителей взыскание и понижение в звании, а кое-кто на этом перед личным составом дешевый авторитет завоевывает.