Тропа Селим-хана (сборник)
Шрифт:
В салоне, в косых лучах вечернего солнца, нет-нет покажется, блеснет пуговицами фигура подполковника. Там заканчивают проверку паспортов. У самого окна сидит лейтенант Стецких. Тишкову видно, как он вручает иностранцам документы, - легким вежливым наклоном головы. Тишков завидует лейтенанту. Он же там понимает все…
Стецких только что отдежурил, но от законного отдыха отказался. И Чаушев взял его с собой, - ведь туристов около трехсот, отпустить их надо побыстрей. К тому же Стецких прямо-таки незаменим на теплоходе. Чаушев иногда любуется, - так непринужденно и
Один столик накрыт скатертью; буфетчик расставляет там бокалы, разноцветные бутылки. «В прошлый раз был другой», - думает Чаушев, глядя на буфетчика, рослого, с выправкой бывшего военного.
Парень уходит, плотно прижав к бедру поднос. На палубе он сталкивается с капитаном. Чаушев не видит их, пассажиры тоже не видят, - они навалились на поручни, все взгляды обращены на берег. Видит Тишков. Он ждет, что буфетчик сейчас прижмется к стенке и даст капитану пройти. Но нет! Капитан покорно остановился; он как будто пригвожден к месту, а буфетчик шепнул ему что-то - похоже, не очень любезное - и пошел дальше.
Покачиваются, скрипят сходни. Пестрый, разноплеменный поток туристов покидает теплоход.
8
«Франкония» опустела, затихла. Безмолвным костром пылает она в сумерках, засматривая в окно кабинета Чаушева. Подполковник еще здесь. У него посетитель.
– Аристократия нынешняя, - зло говорит Вадим.
– Вазы, тарелки, полная квартира…
– Да ну!
– улыбается Чаушев.
– Блюдо на стенке висит, тысяча шестьсот… Триста лет ему… Саксонское.
– Профессор Леснов, - говорит Чаушев, - многих людей спас. Он талантливый хирург. И человек он хороший. Нет, не аристократ, - вы ошибаетесь. А коллекция его… Я сам, например, собираю. Книги. Все издания Пушкина.
– Это другое дело, - хмурится Вадим.
Коротко остриженная голова его опущена. Рассказывая, Вадим подается вперед и точно бодает своей жесткой щетиной.
– Дочка его… Сережек навешала… Люстра! И кофта заграничная… Ясно, тоже «Тип-топ».
– Это еще что?
– смеется Чаушев.
– Фирма. Лондонская фирма. На тех, что я отнес, на всех написано. «Тип-топ», - вы это заметьте. Товарищ подполковник, она-то - Леснова - определенно знает, где Валька… Савичев, то есть, С ней нечего церемониться.
– Так-таки нечего?
Перед Чаушевым на столе - деньги. Студент как вошел, так сразу, не вымолвив и двух слов, вывалил бумажки из кармана. И мрачно пояснил, - получено за контрабанду.
Из того, что он сказал, самое важное, конечно, - это исчезновение его товарища. Савичев… Пропавший племянник тетки Натальи! Чаушев знает ее. Наталья, вдова механика Кондратовича, с буксира
Чаушев мог бы отослать студента в милицию, - с деньгами, со всеми его мучительными приключениями и догадками и дать знать капитану Соколову, а затем спокойно отправиться домой. Ведь стрелка уже подошла к десяти, Чаушев устал, в голове не утихли голоса «Франконии», дыхание ее машин, хлопки полосатых тентов, играющих с ветром.
Соколову он уже позвонил. Но домой не спешит. Отчасти он отдыхает сейчас, после напряженных часов на иностранном теплоходе; ведь этот юноша, угловатый и наивный, - какой-то очень свой. Чаушеву нравится его прямота, нравится брезгливость, с какой он выложил деньги, его «Тип-топ», произносимое с дрожью ярости.
– Скажите, Вадим, - спрашивает Чаушев.
– Почему вы обратились именно ко мне?
– Я запомнил вас… Вы выступали у нас на собрании… Я был в дружине…
– Были?
– Да… Я не хожу с патрулем, - говорит Вадим, смущаясь.
– Так получилось, знаете…
– Как же?
– Бригадир дурака валяет… Имею я право надеть узкие брюки? Имею! Кому какое дело!
Чаушев чуточку отводит взгляд. Нет, он, конечно, не отошлет студента в отделение милиции, не уступит его другим. «Племя молодое и как будто знакомое, неопытное, но всегда ставящее загадки, - мы в ответе перед ним, а оно - перед нами».
Что же, однако, с Савичевым? Данных слишком мало, чтобы строить какие-нибудь предположения. Кажется, парень он в основе неплохой. Чутье вряд ли обманывает Вадима, - он жалеет друга.
Кто втянул? Вадим упрямо обвиняет девушку. Гета, дочка Лескова… Хорошенькая, очень заметная - природной смуглотой, необычной здесь, и монгольским разрезом глаз. Отец - наполовину якут. Чаушев знал его еще до войны, не раз встречал и провожал Леснова, плававшего на большом двенадцатитонном «Семипалатинске». Потом судовой врач блестяще защитил диссертацию и пошел в гору.
– Вы не замечали, что у вашего друга появились средства? Покупал он себе вещи? Может, одеваться стал лучше?
– Одет и так - будь здоров. Одет замечательно. Средства? На обед у ребят стреляет. Он на нее все… На принцессу.
В прошлом году Чаушев видел Лесновых в Сочи. «Готовится в институт», - сообщил о Гете отец. Он не сомневался, - выдержит, не может не выдержать, ведь в школе шла на пятерки. Не сомневалась и мама. Тонкая, беленькая мама, с нежными щечками младенца, удивительно юная для своих лет, - молодые люди принимали ее и Гету за подруг.
Гета и контрабанда… Но ведь есть еще Лапоногов. И другие, пока неизвестные лица…
Ясно одно - Савичев нуждался в деньгах. Отчего? На что он их тратил?
– Любовь!… - усмехается Вадим.
– Прекрасную даму нашел…
Усмешка горькая. Валька - чересчур поэтическая натура, вот в чем беда.
– А вы любите стихи, Вадим?
– Когда как… А вообще, у нас теперь век атомной энергии.
Он нетерпеливо ерзает. Чаушев угадывает почему.
– У меня не простое любопытство, Вадим, - говорит он прямо.
– Мне хочется узнать вас поближе, и вас, и вашего Валентина.