Тропиканка. Том второй
Шрифт:
Серена с Далилой заулыбались. Они полюбили этого веселого ладного парня, который был скор и на помощь, и на выдумку. Обе они видели, что сердце Франшику тянется к Асусене, и очень надеялись, что однажды прозреет и Асусена. Она увидит, должна увидеть, кто в этой жизни чего-то стоит, а кто нет. Но пока…
Пока и душой и телом Асусена принадлежала Витору. И никто ни в чем не мог ее разубедить. Она особенно болезненно переживала уход отца из дома. И потому, что была к нему очень привязана, и потому, что он ушел к матери Витора. Это накладывало на их отношения с
Странное чувство было у Летисии, когда она просыпалась поутру и вместо привычного белоснежного потолка видела деревянные досточки и зеленые листья между ними, которые служили ей теперь кровом. Когда вместо привычного одиночества ощущала рядом присутствие любимого и любящего человека. Она смотрела на его горбоносый профиль, на его длинные, уже с проседью волосы, и ей казалось, что видит она все это во сне. А может быть, разыгрывается постановка в театре и в нем ей отвели главную роль, но очень скоро спектакль окончится, и она опять окажется в нелюбимой, но привычной реальности.
Рамиру с улыбкой смотрел на всегда чуть растерянное лицо Летисии. Она была так хрупка и тонка, что казалась ему чужедальней птицей, что ненадолго залетела в его края и ее предстояло приручить.
Каждому из них было по-своему нелегко, и все трудности они пытались испепелить любовной страстью, уповая на какое-то райское счастье, которое должно было искупить и их прошлые страдания, и теперешний неуют.
Надо сказать, что Рамиру было легче, чем Летисии. Он жил в привычной ему реальности, он любил эту реальность и хотел, чтобы ее полюбила и Летисия. Рамиру готов был всячески помогать Летисии в том, чтобы она освоилась в ней и к ней привыкла.
Для Летисии все было по-другому. Как только окружающее переставало быть сном или театральным действом, оно становилось трудным и непривычным бытом. Жизнь в их хижине сводилась к выполнению самых простых обязанностей: приготовлению пищи, уборке, хлопотам по хозяйству, но именно это и оказывалось трудным для Летисии. У себя в фирме она способна была проанализировать сложную ситуацию, найти выход и принять решение, здесь же не могла зажечь спичкой сырые дрова, уследить, чтобы в очаге не подгорела рыба, опустить живого лангуста в котелок с кипящей водой. Увидев, что Рамиру опускает его живым, она даже есть его не могла…
А уйти от своих детей могла? Уйти, поверив, что будет счастлива, обретя вновь любовь своей юности?.. Летисия чувствовала, что она должна принять и освоить всю эту незамысловатую и очень конкретную действительность, иначе ей так и не разобраться со сложными проблемами, в которых она так безнадежно запуталась. И она мужественно бралась за кастрюльки.
— Когда-нибудь я приготовлю тебе татарский соус специально для этой рыбы, — обещала она Рамиру. — Пальчики оближешь!
— Ты знаешь, от чего я облизываю пальчики, — отвечал он с улыбкой, глядя на свою любовь, которая вернулась к
Он потянулся к Летисии, и она с готовностью прильнула к нему, но объятию их помешал стук в дверь. На пороге стоял Франсуа. После того как он помогал Рамиру строить хижину, он стал в этой хижине желанным гостем, соседом, другом.
— Пришел отпраздновать новоселье? — радушно спросил хозяин. — Садись, раздели трапезу, сегодня у нас рыба.
И Летисия тоже приветливо улыбнулась Франсуа.
— Спасибо, Рамиру, но праздновать мы будем как-нибудь в другой раз. Мне нужно сказать несколько слов Летисии. Дело касается детей, Аманды… Оказывается, ты ни слова им не сказала, и они очень волнуются.
— Я поговорю, как только соберусь с духом, — честно призналась Летисия. — Пока мне еще трудно…
— А может, нам поможет наш друг Франсуа, — предложил Рамиру, — скажет детям, что видел тебя, что у тебя все в порядке.
— Я, конечно, попробую, но считаю, что не годится детям узнавать о таких серьезных вещах от посторонних, — ответил Франсуа.
— Ничего, ничего, успокой их, Франсуа, — попросил Рамиру, — а пока садись-ка с нами за обед.
— Спасибо, в следующий раз непременно. Я сейчас спешу. Если что понадобится, заходите без церемоний. Позвонить, например, — и Франсуа выразительно посмотрел на Летисию, потом кивнул и ушел.
Рамиру прекрасно видел, что Летисия после визита Франсуа сама не своя.
— Рамиру, может, мне лучше все-таки побывать дома? Мои дети имеют право знать, куда девалась их мать.
— Нет, — твердо и спокойно ответил Рамиру, — нет, Летисия, еще не время. Я не могу пока тебя туда отпустить. Стоило нам в прошлый раз расстаться, и встречи мы ждали много-много лет…
Летисия замолчала и покорилась. Но спокойнее ей не стало, и, обнимая ее, Рамиру чувствовал, что мыслями она далеко от него.
— У тебя уже взрослые дети, Летисия, — попытался он ее успокоить, убедить в своей правоте, — живут в тепле, в довольстве, у себя в доме. За ними есть кому присмотреть. Конечно, они беспокоятся. Но если ты сейчас отправишься к ним, они тебя не отпустят обратно и ты никогда ко мне не вернешься. Пусть немного попривыкнут к новой жизни, и тогда уж ты с ними повидаешься.
— Я вернусь, Рамиру, вернусь! Пойми, сейчас они совсем одни в доме, дедушка в свадебном путешествии, меня нет, а мы с отцом всегда уделяли им очень много внимания. Им трудно.
— Ну смотри, Летисия. У тебя своя голова на плечах.
А что еще мог сказать Рамиру? Ему и самому нужно было сходить в деревню, узнать у Самюэля, когда они выходят в море, и он очень надеялся, что, вернувшись, найдет Летисию дома…
В отсутствие Рамиру Летисия сообразила, что может пойти к Франсуа и позвонить Аманде. Да, это было самое верное, самое удачное решение.