Тропой легенды
Шрифт:
Я сказал Сашко, что хочу найти могилу этого бойца. Сашко предложил на кладбище пойти всем. А тут входят Олег и Степанчик и докладывают, что старого кладбища уже нет. Местные ребята сказали, что во время Отечественной войны на старом кладбище гитлеровцы устроили учебный танковый полигон.
Милая бабушка! Не удалось мне положить букет цветов на холмик красного солдата.
10 июля.
Ребята столпились в купе и с нетерпением посматривали в окно. Виднелась холмистая земля с аккуратными лесочками
— Збруч.
— Збруч? — заорали мы в двенадцать глоток.
Да, это был Збруч, река, по которой до 1939 года проходила граница нашей Родины с панской Польшей. Мы уже много знали об этой реке — ее протяженность, ширину, наиболее важные события, происходившие на ней в старые времена, какая рыба тут водится, и еще многое другое. Но это лишь по книгам. Теперь же мы видим эту реку сами!
Неожиданно Збруч так же стремительно, как и появился, исчез между высоких скал, а поезд подошел к небольшому вокзалу. Мы приехали в Болочиск.
Я и Коля следили за выгрузкой, проверяли, не забыли ли что ребята в вагоне. К нам подошла взрослая девушка с пионерским галстуком.
— Из Москвы? — спросила она.
Это было удивительно. Оказалось, что нас здесь ждала местная дружина, предупрежденная о нашем выезде пионерами из Хмельницкого. Мы шли, город смотрел на нас, и все улыбались. Повсюду слышалась мягкая, чуть окающая украинская речь.
Разместили нас в одноэтажной школе. Мне поручили поднять наш вымпел. Вечером мы по очереди бегали на противоположную сторону улицы и смотрели на него. Ветер колышет кумач, и он так радостно щелкает, словно благодарит за то, что не забыт вдали от родной столицы.
12 июля.
Значит, так. От Болочиска мы идем в Подболочиск, что на той стороне Збруча, а затем — в Скалат. Потом сворачиваем к югу — на Курупчино, Гришайлов, Смолокурово. Это первый этап.
13 июля.
Сегодня вышел первый номер нашей экспедиционной стенной газеты. Название придумала Таня: «По следам истории». Олег таким стал «следопытом», что прямо смех разбирает! Я попросил нарисовать на него карикатуру «Шерлок Холмс с Чистых прудов», да Ина отказалась. «Все мы должны что-то искать», — сказала.
А вот Зойку Козлову она нарисовала, а ребята сделали подпись: «Как только я подстригла косы, то поехала с зеркальцем, бантиками и ребятами из нашей школы в экспедицию, в те места, где бывает заря, летает стая птиц и какие-то облака носятся немного ниже неба… Штаб отряда поручил мне заниматься со Степой по русскому, а мне все некогда. За все время я один раз сварила картошку, да и то с помощью Тани. А аппетит у меня хороший!»
— Это же Наденька из произведения Антона Павловича Чехова, а не Зойка! — смеялся товарищ Миша.
Поделом Зое, что ее так прохватили. Хоть она и дуется на Ину немножко за карикатуру, однако от правды никуда не денешься.
Вчера у нас был переполох. Коля получил из дому телеграмму. А адрес такой: Збруч, Пионерский экспедиционный отряд. Нас уже тут знают! Почтальон гнался за отрядом много километров на велосипеде. Поэтому все бросили свои дела и засели писать письма папам и мамам. Лестно получить телеграмму на такой адрес!
Я написал письма Григорию Ивановичу Васютину, тети Пашиной Кате на стройку в Сибирь и, конечно, бабушке своей — Анне Петровне Прибытковой.
14 июля.
Колхозники нам показывают свое хозяйство. Здесь вовсю идет уборка урожая. У них огромные, до самого горизонта поля. Кое-где по ним, как морщинки, пролегают лесистые балочки. И вот по такому полю идут комбайны. Раньше я почему-то думал, что они красные, кирпичного цвета, а они все голубые-голубые!
С Инкой сегодня случай произошел. Рисовала она разные штуки, все ходила, смотрела, а потом как брякнет:
— Почему это у вас в колхозе одни женщины?
Одна девушка рассмеялась ей в ответ:
— Женщины в колхозе — большая сила!
Пожилая колхозница пояснила:
— Война была тут у нас, милая! А до войны было у меня в доме трое мужчин: муж, два сына…
И как-то сразу все заговорили. Сашко и товарищ Миша использовали это для короткого митинга.
— Нашему народу нужен мир! Много мы потеряли близких и дорогих нам людей в войнах, которые нам навязывали империалисты разных стран.
Взял слово и Коля. Он ведь без этого не может. Я думал, что он что-нибудь тоже насчет войны и мира скажет, а он как трахнет:
— Среди нас есть мальчик один — Федя Прибытков. Дед его погиб в этих краях за Советскую власть, отец и мать защищали Родину от гитлеровских орд и тоже не вернулись…
Колхозники схватили меня, да как начали тискать да обнимать, ужас что было! И все в гости тащат, молоком, разной снедью угощают.
А женщина, та, что Инке насчет мужа и сыновей говорила, сказала вдруг:
— Внучек Прибылова, значит? Слыхала я от мужа о красном командире…
Эту женщину звали Ядвига Станиславна Асинович. Вечером ее рассказ Степа Лукашин записал на пленку. Но оказалось, что муж ее был совсем в другом отряде, но знал о героях-кавалеристах деда Игната. После заключения мира, когда была назначена граница между нашей Родиной и панской Польшей, партизаны подались через Збруч на советскую сторону, а поляк Асинович остался дома. Всю жизнь до освобождения Западной Украины его преследовали дифензива (это — польское гестапо) и чиновники. Он был убит националистами-бандеровцами в 1942 году, когда пытался уничтожить склады зерна, отобранного у колхозников гитлеровскими сельхозофицерами.