Тропой легенды
Шрифт:
— Лукашина придется оставить дома, — вздохнула Кама. — Ничего не поделаешь: у него до сих пор не исправлена двойка по русскому.
— А он не даст нам тогда свой магнитофон, — заметила Ина.
— Обяжем пионерской дисциплиной, — авторитетно заявил Коля, — и точка.
— Ты обяжи лучше, чтобы он к контрольным как следует подготовился, — посоветовала Кама.
— Степа всю нашу экспедиционную радиоаппаратуру собирать помогал Сашко, — горячился Олег. — Ведь, кроме него, в передатчике никто из нас не разбирается… Надо взять со Степанчика слово!
Олег
— Не достоин он идти в поход, и все тут! — заявил Федя.
Олег с ним не согласился. Начавшемуся спору помешал звонок в дверях. Это на огонек к ребятам решил зайти Илья Львович.
— Ну, как дела, будущие путешественники?
Ему дружно поставили сразу три стула; на каждом были навалены предметы, необходимые для похода. Таня Сосновская, не спуская восхищенных глаз со знаменитого профессора, поспешно убрала с одного стула кипу рюкзаков, смахнула с сиденья пылинки.
— Палатки есть у вас? — спросил профессор.
— Нет, — ответил Федя. — Они очень дорого стоят…
Илья Львович взял лист бумаги, попросил карандаш.
— Смотрите сюда, — он быстро набросал чертеж. — Это палатка «памирка». В ней легко размещаются четыре человека вместе с походным снаряжением. Она хорошо защищает от непогоды, просто и быстро устанавливается. Такую палатку можно изготовить из легких и дешевых тканей, рекомендую бязь. Пропитайте ткань составом: полкилограмма мыла, граммов сто столярного клея, чуть-чуть серной кислоты и восемьсот граммов квасцов. Будет чудесный брезент! И весит палатка всего три килограмма. А ведь у нее и боковые стенки и пол! Девочки, — обратился он к Ине, — дело за вами! Шить умеете?
— Руководящие указания Сергеев нам даст, и точка, — сказала Кама.
Все рассмеялись.
— А вы были на Збруче? — спросила Илью Львовича Таня, все время выжидавшая момент, чтобы расспросить ученого о том, что интересовало ее все эти дни — о Збручском камне.
— Был, — улыбнулся профессор и внимательно посмотрел на девочку. Она была в стареньком, тщательно выглаженном школьном платьице, коротковолосая, с большими серыми глазами. — Ты и есть Таня? — спросил Илья Львович. — Ина мне много о тебе рассказывала. Археологией увлекаешься? Это наука, которая через прошлое помогает узнать о будущем.
— Расскажите нам о камне, — попросила девочка.
— О камне? — блеснул очками профессор. — Ну, что ж, послушайте, ребята. Если вы бывали в Историческом музее, то, возможно, обратили внимание на высокий, четырехгранный двухметровый столб. Это копия Збручского камня, образца славянской культуры девятого века. Оригинал вот уже больше ста лет хранится в Кракове. На камне изображена славянская космогония. Внизу — бог подземного мира, в середине — люди и земля, наверху — небо и боги. Небо к концу столба суживается, образуя человеческую голову с четырьмя лицами. Голова увенчана княжеской шапкой.
Вокруг этой находки
Таня оказалась единственной из присутствующих, видевшей в музее копию Збручского камня. Теперь она слушала археолога и завидовала Ине. Вместо рисования карикатур на озорников в классе она бы лучше побольше выпытывала у отца о том, как он работает в экспедициях, что находит при раскопках.
— Я вот почему зашел, — кашлянул Илья Львович. — Васютин в «Комментариях» высказал мысль, что известный нам Збручский камень был не единственным в своем роде. Доказательства тесного содружества четырех славянских княжеств, которые мы находим в многочисленных документах, должны найти и дальнейшее подтверждение… Так что вы, друзья, приглядывайтесь там, в своем походе.
— Это надо обязательно внести в наш план, — поторопилась высказаться Таня.
Ребята поддержали ее. Илья Львович взглянул на часы: стрелки показывали половину десятого. Простившись с ребятами, профессор вышел на бульвар и сразу же попал под освежающий ветерок, струившийся с пруда.
На аллее Илья Львович встретил Антонину Антоновну. Она прогуливалась со своей Светланкой.
— Как теперь учатся ребята, не мешает увлечение романтикой? — поинтересовался профессор.
— Нет, — охотно ответила учительница. — Сорванцов моих словно подменили. Никогда прежде они не занимались с таким, я бы сказала, рвением, как в конце этой четверти.
— Я очень боюсь за Ину. Сын у меня вырос лентяем… Знаю, сам проглядел, но почему, как это вышло? Я решительно отказываюсь от Виктора!
— Мне думается, напрасно, — заметила Антонина Антоновна. — Никогда не нужно терять надежды исправить человека.
— Так думают только начинающие педагоги. Да, я согласен, что исправить человека можно, но он все равно не будет таким, каким должен быть. В нем остается такая, знаете ли, червоточинка. Упущенного никогда не наверстаешь…
— Я не согласна! — горячо заспорила учительница.
— Не надо говорить об этом, — поморщился профессор. — Мне за шестьдесят, я больше видел! Сегодня Виктор ушел из дома. Он угнал мою машину и оставил вот что…
Илья Львович извлек из кармана пальто бумажку, Антонина Антоновна прочла:
«Отец! Не сердись на меня, пожалуйста. Весна есть весна, и для меня нашлось дело. „Победу“ я беру как свою долю в хозяйстве. Больше я ничего не требую. Еду на юг, где больше солнца; в Батуми у меня есть дружок».
— Надо задержать его! — воскликнула учительница.
— Не стоит! Это не побег Феди Прибыткова, а нечто сов-сем дру-уго-е. Сорную траву…
Не договорив, он простился и, ссутулившись, медленно пошел прочь.