Тропой неведомых Миров

Контровский Владимир Ильич

– Это слуги Наместника Бога, Властителя Земли, Живущего в Алмазном Дворце до Неба, - прошептала Хоэ.
– Они приходят каждую осень, чтобы забрать то, что принадлежит Ему. Мы не можем и не смеем противиться, иначе они перебьют всех и сожгут всю деревню. Такое уже случалось...

Да, подумал человек, на стороне бронированных чужаков не только превосходство в выучке и вооружении, но и самое надёжное оружие - парализующий волю к сопротивлению страх... " Во всех Мирах одно и то же, Власть и Страх перед этой Властью... Ты или властвуешь, или покоряешься...".Хан-Шэ почувствовал нарастающее раздражение - он и не подозревал, что лесные люди и их беды сделаются для него за столь краткий срок такими близкими

и понятными. Хоэ несколько успокоилась, хотя еще вздрагивала под тяжёлой рукой мужа.

А тем временем на берегу уже росла и росла куча того, что лесные люди отдавали Властителю: меха и шкуры, диковинные плоды в жёсткой кожуре, кости неведомых чудовищ и ...золото! Да-да, золото! Несколько округлых чаш, до краёв наполненных золотым песком. Человек и не знал, что лесные люди моют драгоценный металл. Вероятно, какие-то из впадавших в Реку ручьёв являются золотоносными. " ...Золото... Вечный фетиш всех властителей...Откуда я всё это знаю?"

С корабля тем временем вынесли увесистый тюк, развязали, и на плотный песок посыпались железные наконечники стрел и копий, ножи и прочие металлические изделия. Так вот откуда в посёлке металл! Что же, это вполне разумно. Данников следует беречь и в известной мере помогать им в их борьбе с Лесом - тогда будет больше мехов и больше золота. И отсутствие святилища в деревне также сделалось понятным - у Наместника Бога есть свои жрецы, связующие его с Богом. А наличие в селении языческого капища может вызвать раздражение слуг Властителя. Зачем злить того, кто сильнее?

И всё-таки человек не понимал до конца, что же вызывало страх у обитателей деревни. Ну, приплыли, ну, забрали меха и золото (которое, кстати, для самих ан-мо-куну не имеет никакой особой ценности - денег они не знают, а женщины используют золото только для украшений, наряду с любыми другими материалами вроде ракушек, камня и кости). Но ведь никого не обидели, даже дали взамен необходимые лесному племени железные вещи - пусть даже и по явно завышенной цене, если рассматривать происходящее на песчаном берегу как товарообмен. Однако очень скоро человек всё понял, в том числе и то, почему на берег были нацелены арбалеты, а пришельцы одеты в доспехи.

Дань (в том числе когти и зубы хугу-хугу, только об этом человек узнал гораздо позже) уже погрузили на корабль, железо оттащили в хижину вождя для последующей делёжки. Но толпа не расходилась, пришельцы не спешили вернуться на борт, а напряжение нарастало.

И вот в тревожной тишине хищнолицый вновь обвёл лесных людей тяжёлым взглядом и вдруг резко выбросил вперёд сухую руку с крючковатыми пальцами. Пальцы указывали на широкоплечего юношу. Тот дёрнулся, а двое воинов опустили копья и двинулись к нему. Парень посмотрел на соплеменников, но их лица оставались каменно-спокойны, и тогда он вышел из толпы и медленно пошёл к сходне. А крючковатые пальцы уже отыскали следующую жертву - на этот раз ею оказалась стройная черноволосая девушка. По толпе пронёсся полувздох-полустон, а железные воины обнажили мечи.

Так вот оно что! Дань людьми, самым ценным достоянием рода! "Племени нужны дети... наша жизнь коротка..." - всплыли в памяти слова Старшего Охотника. И вот теперь молодых, будущее племени отдавали для того, чтобы сыновья дробили камень в мрачных каменоломнях или до изнеможения вертели тяжёлые вёсла галер, а дочери грели постель изнеженным слугам Властителя и услаждали своей дикой красотой его пресыщенных сановников... Теперь всё становилось на свои места, страшная мозаика сложилась в жуткий узор. И тут тугую тишину разорвал отчаянный крик-вопль.

Джэ кричала точно так же, как она кричала, убегая от хугу-хугу. Если разобраться, ситуация повторялась: девушке снова грозила ужасная участь - смерть или нечто ещё похуже. Во всяком случае, любой из лесных людей умирал для своих сородичей, как только ступал на борт звероголовой ладьи - назад не возвращался никто. У сходни уже стояли четверо: две девушки

и два парня, а теперь двое тяжеловооружённых пришельцев волокли извивающуюся, царапающуюся и кричащую Джэ.

Хан-Шэ заметил вырывавшегося из рук охотников Хи-Куру, ощутил, как прижавшуюся к нему Хоэ колотит крупной дрожью и резко переместился вперёд, оказавшись рядом с воинами, тащившими отбивавшуюся изо всех сил Джэ. Он ясно понял, что именно привело его в состояние холодного бешенства. Нет, не горе, которое принесли хищнолицый с его железнотелыми солдатами лесным людям, хотя человек и испытывал к простодушным Детям Леса искренне тёплое чувство. Основным было то, что кто-тоосмелился поступать в егоприсутствии не так, как онхотел, как емунравилось. Кто-то осмеливался навязывать ему свою волю! Они просто не знают, с кемони имеют дело!

Первого воина Хан-Шэ просто оттолкнул левой рукой, но оттолкнул так, что тот отлетел на несколько шагов и тяжко рухнул к ногам человека в чёрном. Второго воина ударил по шлему дубиной Хи-Куру, воин повалился, а освободившаяся Джэ всем телом прижалась к жениху. И тогда в воздухе что-то гулко просвистело. Краем глаза Хан-Шэ успел увидеть медленно оседавших на песок Хи-Куру и Джэ. Влюблённые не разомкнули объятий, а их тела были плотно пришиты друг к другу тяжёлой стрелой чуть ли не в руку толщиной, пробившей насквозь обоих. Потом человек получил удар древком копья по ногам, споткнулся, и тяжкий удар по голове свалил его на мокрый песок.

Когда Хан-Шэ вышел из краткого забытья, он увидел над собой хищное лицо человека в чёрном и железные спины воинов, замкнувших вокруг него и остальных пленников кольцо, отделившее их от толпы лесных людей. Чёрный человек разомкнул тонкие бескровные губы и прошелестел:

– Червяк, как ты посмел сопротивляться, как осмелился поднять руку на воина великого Властителя, Наместника Бога...
– последовало занудливое перечисление титулов.
– Ты слишком стар, чтобы работать на Него, тебя следовало бы просто умертвить, но я оставлю тебе твою жалкую жизнь, как пример для непокорных, дабы...
– и человек с лицом хищной птицы сделал знак воинам.

Хан-Шэ подтащили к валявшемуся на берегу деревянному обрубку. Один из воинов крепко сжал его левую руку и положил на деревяшку, а чёрный повернулся к толпе:

– Вам хорошо видно, лесные дикари?
– с этими словами хищнолицый указал на распростёртого перед бревном Хан-Шэ и на мёртвые тела Джэ и Хи-Куру.
– Я не слышу!

По толпе пронёсся тихий стон-шёпот, и чёрный удовлетворённо кивнул.

– Властитель суров, но и милостив. Эти двое наказаны: она за то, что отказалась принять оказанную ей честь служить Властителю, он за то, что ударил его воина. Этот же, - сухая рука небрежно указала на Хан-Шэ, - всего лишь оттолкнул слугу Властителя. Поэтому волей Его и Именем Его я оставляю ему жизнь, - по толпе снова пронёсся вздох, - но левая рука нечестивца, та самая, которой он посмел коснуться одного из моих воинов, будет отделена от тела. Давай!

Последнее относилось к воину, стоявшему у импровизированной плахи. Тот не медлил с исполнением приказа господина. Клинок с лёгким шорохом вышел из ножен, описал в воздухе сверкающую стремительную дугу и упал на запястье человека, распростёртого на песке перед деревянным обломком.

Раздался резкий металлический звон, как будто удар исполинского гонга. Воин-палач отлетел назад, с изумлением уставившись на то, что осталось у него в руке. Лезвие клинка выплавилось в том месте, где меч коснулся запястья Хан-Шэ, капли расплавленного металла с шипением падали на мокрый песок, а весь меч оплыл и утратил форму, словно был сделан из мягкого воска. Воинов разбросало в разные стороны, у хищнолицего от изумления - вероятно, самого большого за всю его жизнь, - отпала челюсть, открывая редкие гнилые зубы.