Тропой неведомых Миров

Контровский Владимир Ильич

Хан-Шэ медленно поднялся, отряхивая песок, подошёл к одетому в чёрное и так же не спеша взял его за горло. Всё тело Вышедшего-из-Леса обливало голубовато-алое сияние, чётко повторяющее все контуры и линии фигуры, как будто он находился в сверкающем коконе. На этот раз человек не позволял эмоциям взять над ним верх - ведь именно это подвело его и дало возможность врагам одержать над ним пусть временную, но всё-таки победу. Теперь Хан-Шэ действовал уже абсолютно хладнокровно. Когда он ещё шёл, с борта ладьи сорвалась вторая стрела, пущенная точно ему в голову. Но, не долетев пяди до лица человека,

стрела вспыхнула в воздухе и осыпалась на песок невесомым пеплом. После этого и на корабле все застыли в полном оцепенении.

А Хан-Шэ внимательно посмотрел в лицо чёрному и тихо, но очень внятно произнёс:

– А теперь вели своим псам немедленно вернуть этим людям всё, что вы у них взяли - прежде всего пленников. После этого вы забудете сюда дорогу и никогда больше, слышишь, ни-ког-да, не осмелитесь даже просто приблизиться к этому месту. Иначе...
– и Хан-Шэ повернулся к кораблю и вытянул вперёд левую руку с браслетом на запястье - с браслетом из неведомого металла, шириной в два пальца и с изображениями ветвящихся молний. Ту самую руку, которую только что безуспешно пытались отрубить.

С пальцев сорвалась сверкающая молния и ударила в мачту. Парус вспыхнул, мачта треснула и рухнула за борт, ломая ограждение палубы. Поднявшиеся было и взявшиеся за мечи воины снова распростёрлись на песке, уткнувшись в него лицами и не смея поднять глаза. Хищнолицый побледнел так, что сравнялся цветом лица со своей собственной жидкой сединой. Единственное, что он смог сделать, это судорожно сглотнуть (жёсткие пальцы по-прежнему сжимали горло) и кивнуть. А Хан-Шэ повернулся к замершей в немом изумлении (к которому примешивалась значительная доля благоговейного страха) толпе Детей Леса и веско произнёс:

– Дети Леса и Реки, никто не причинит вам зла!

* * *

...Грудь корабля раздвигала бурую воду с негромким шорохом, напоминавшим тихий стон, словно Река жаловалось кому-то неведомому на боль, причиняемую ей деревянным существом. Полог ночи наполняли звуки Леса, вопли его обитателей - пожираемых - и плотоядное урчание - пожирающих. Вечный круговорот жизни и смерти, рождения и гибели...

Человек стоял на носу, у самой шеи звероголового чудища-украшения и смотрел во тьму невидящими глазами. Мысли его были далеко-далеко, вдали от Реки и Леса, и вообще от всего этого Мира со всеми его бедами и заботами.

Нет, чувство простой человеческой благодарности не было чуждо тому, кого Дети Леса называли Хан-Шэ. Он отзывался на это имя, хотя уже догадался, что оно не настоящее. Человек надеялся, что скоро он вспомнит, как его зовут на самом деле, равно как и многое другое. Именно поэтому он и стоял сейчас здесь, на борту звериноголового корабля и плыл вместе с ним туда, куда этот корабль направлялся, - к центру страны, в столицу Властителя.

После всего случившегося на берегу, железнотелые беспрекословно выполняли все приказы Хан-Шэ, даже не пытаясь отступить от их смысла ни на йоту.

Он приказал вернуть отобранное и освободить пленников - исполнили тут же.

Он приказал выгрузить на берег и установить на помосте частокола, окружавшего селение, четыре тяжёлых арбалета (больше похожих на баллисты) - пригодится, если вновь появится

хугу-хугу или кто-нибудь ещё похлеще, особенно если щедро смазать гранёные железные наконечники ядом из красной травы, - установили быстро и сноровисто.

По одному его слову воины отдали лесным охотникам мечи - не все, конечно, но добрую половину того оружейного запаса, который имелся на ладье.

И самое главное: Хан-Шэ повелел остаться в племени четверым из пришельцев - мастерам работы с металлом. Человек не сомневался, что скоро ан-мо-куну освоят плавку и ковку металла - меди, а потом и железа, лишь бы нашлась поблизости руда ("руда" - откуда ему известно это слово?).

Все его распоряжения выполнялись быстро и точно - и это было приятно.

Неприятным был страх, поселившийся в сердцах наивных лесных людей.

Если раньше они видели в Хан-Шэ просто могучего охотника, сильного среди равных, то расщепившая мачту молния (сборщики дани провозились с ремонтом ладьи несколько дней) одновременно выжгла настоящую пропасть, отделившую его от племени.

Теперь победитель хугу-хугу и железных воинов выглядел в глазах ан-мо-куну то ли духом, то ли демоном, с которым лучше не иметь близких отношений. Исключение составляли только лишь Старший Охотник и его дочь.

Вождь мыслил весьма рационально и прекрасно сознавал, что с таким защитником племя будет непобедимо, а тогда - почему бы не подумать о большем? Все люди, вкусившие власти, в принципе похожи на наркоманов - наркотика власти над себе подобными им требуется всё больше. Исключения из этого правила крайне редки, и они лишь подчёркивают это самое правило.

А Хоэ... Она была просто любящей женщиной и не хотела вновь остаться одной, не хотела, чтобы её избранник - будь он хоть богом, хоть демоном - покидал её. Но Хан-Шэ уже знал, что уйдёт. А Хоэ - пусть её утешит то, что в ней зреет семя новой жизни, его семя. И окончательный толчок ходу событий дал тот самый чёрный человек с лицом хищной птицы.

Хищнолицего звали Хануфер, и, как скоро выяснилось, он оказался совсем не так прост. Хануфер был сыном царедворца, рос при дворе Властителя и сам стал царедворцем. Искусство тонкой интриги буквально въелось в его кровь и плоть с детства, интрига была для него воздухом, которым он дышал и пищей, которую он ел. В непрерывной грызне скорпионов в банке он оказался в числе проигравших - что значил для него жалкий пост выколачивателя дани с полудиких племён, связанный к тому же с постоянным риском получить в лицо отравленную стрелу из зарослей!

Хануфер бредил и грезил властью, нежил сам себя в сладких мечтах о том, что будет, когда он... И в неожиданной встрече в Лесу с незнакомцем, явно могущественным колдуном (сколько Хануфер помнил, - а память у него была хорошая, - никто из придворных магов не смог бы вот так запросто бросить молнию с руки и прикосновением запястья превратить в оплавленный огрызок меч из доброй стали), сборщик дани сразу увидел для себя Возможность - с большой буквы. Для начала он станет для Хан-Шэ проводником в мире, о котором тот не имеет ни малейшего представления, а потом... Но Хануфер решился на ещё одну проверку, прекрасно сознавая всю её опасность для себя самого.