Тропой неведомых Миров
Шрифт:
– Ты великий охотник, хан-шэ, чужеземец. Мне ещё не приходилось видеть, чтобы человек в одиночку удерживал одним копьём хугу-хугу, пока он не умрёт от яда красной травы. Это уже третий хугу-хугу, который приходит из Чащи в наш Дом с тех пор, пока я вождь ан-мо-куну. Первый раз умерло девятнадцать людей нашего рода, второй раз - двадцать два. Только Великому Небесному Охотнику ведомо, жизни скольких моих соплеменников пресеклись бы сегодня, если бы не ты, Хан-Шэ, - теперь мы будем звать тебя так, Пришедший-Из-Леса.
Человек внезапно осознал, что он ясно понимает всё то, что говорил, обращаясь к нему,
– Благодарю тебя за имя, вождь племени ан-мо-куну. Вы приняли меня, когда Лес отпустил моё тело, и я оказался усталый и голодный у порога вашего Дома. Я выплатил свой долг приютившим меня, и пока я здесь, народ ан-мо-куну может всегда рассчитывать на мою руку, руку помощи в любой беде.
– Учтивая речь, Хан-Шэ. Я не удивляюсь тому, что ты заговорил на нашем языке - дух хугу-хугу, уходя, отдал тебе это знание. Зверь этот редок и очень опасен, однако владеет волшебством, которое может быть в некоторых случаях полезным людям Леса и Реки - ан-мо-куну. Нам надо о многом поговорить с тобой, пришелец, но сначала...
– и вождь повернулся к собравшимся сородичам.
– Хи-Куру!
Из толпы выступил тот самый молодой воин, который спас соплеменницу от чудовища и умудрился спастись сам. С одежды его, располосованной гигантскими когтями, стекала вода - воин проплыл по рву в реку и выбрался на берег уже в самой деревне. И девушка была тут же, она выглядывала из-за спины Хи-Куру, вся в царапинах и ссадинах, с глазами, из которых ещё не исчезла тень пережитого ужаса.
– Хи-Куру и Джэ! Вы неосторожно разбудили хугу-хугу и навлекли страшную опасность на весь наш род. Сколько храбрых охотников и красивых женщин ушло бы в Хижины Предков, если бы не отвага и умение Хан-Шэ? Вы будете наказаны, оба!
От смуглых лиц виновников, казалось, отхлынула вся кровь - они посерели. И юноша, и девушка прекрасно знали суровые законы племени, созданные только лишь для того, чтобы ан-мо-куну могли выжить перед лицом бесчисленных опасностей Леса, и приготовились к самому худшему. Вождь заговорил снова:
– Сегодня никто не погиб, и поэтому солнце не увидит крови ан-мо-куну. Но знайте - вы не только не заговорите друг с другом до самого Месяца Свадеб, но даже не увидитесь. А если вы нарушите мою волю, то никогда - слышите!
– никогда ты, Хи-Куру, не назовёшь Джэ своей женой, а она тебя своим мужем! А теперь идите и не знайте ни минуты отдыха, пока хугу-хугу не покинет наш Дом. Я всё сказал.
Человек - или Хан-Шэ - не совсем понял последние слова вождя, но, оглянувшись назад, догадался, что они значили. Десятки лесных людей уже облепили загромоздившую пролом гигантскую тушу хугу-хугу, словно муравьи дохлую гусеницу. В руках ан-мо-куну проворно мелькали серповидные лезвия, которыми они ловко разделывали труп чудища.
Труднее всего было вспороть неподатливую чешую, однако сноровка выручала. Пласты чешуйчатой шкуры отделялись от туши и складывались в кучу. Огромные куски мяса срезались и скатывались в ров, где их сплавляли в реку, подталкивая баграми и копьями. Целые ручьи чёрно-бурой крови
– Мясо хугу-хугу несъедобно, Хан-Шэ, тем более после того, как в кровь попал яд. А вот кое-что из его внутренностей - мозг, печень... Ну, это дело знахаря. И конечно, шкура. Из неё выйдет хорошая защитная одежда для охотников. В Лесу найдётся немного клыков и когтей, которые могут пробить чешую хугу-хугу. А теперь пойдём, пришелец, имя которому отныне Хан-Шэ, - мы будем говорить.
Хижина вождя располагалась в центре посёлка, на утоптанной земляной площади, служившей местом собраний всего рода, и почти ничем не отличалась от остальных подобных строений, разве что была чуть больше по размерам.
Откинув циновку, закрывавшую вход, вождь пропустил Хан-Шэ вперёд и вошёл сам. Полумрак хижины рассеивало багровое свечение устроенного посередине очага из круга камней. Вокруг очага на расстеленных на земле циновках восседали трое седовласых с неподвижно-каменными лицами. На огне очага на длинных железных прутьях жарилось мясо, капли жира стекали в огонь и сгорали с шипением, распространяя вокруг резкий, но не неприятный запах.
Сидевшие у огня не произнесли ни слова, когда вошедшие опустились на циновки у очага. Затем вождь поднял стоявший на земле сосуд с узким горлом, поднёс его ко рту, сделал несколько глотков и передал посудину человеку. Хан-Шэ последовал примеру хозяина хижины. Нёбо слегка обожгло, потом по жилам растеклось приятное тепло. "Какой-то хмельной напиток - и не из самых худших. Конечно, это не рубиновое вино из горных ягод...". Рубиновое вино... Откуда это? Человек попытался вспомнить, но внезапная резкая головная боль заставила его отступить. Ладно, попытаемся позже...
– Когда ты вышел из Леса, не все старейшины приняли тебя, - вождь окинул быстрым взглядом сидевших подле очага.
– Некоторые считали, что ты злой дух Леса, принявший облик человека, и что тебя следует отдать Реке и рыбам хам-хам. Мы спорили... Сошлись на том, что злой дух, пришедший с тайным, знал бы наш язык и обычаи, тогда как ты... В общем, тебя оставили в Доме. Сегодня ты одолел хугу-хугу и спас очень многих из народа ан-мо-куну. Но всё-таки, поскольку дар речи к тебе вернулся, расскажи о себе. Мы живём среди опасностей и должны знать многое, чтобы род продолжал жить. Говори, Хан-Шэ, мы слушаем.
– Я мало что могу сказать вам, вождь и старейшины. Я не помню ничего из своей прошлой жизни, - ... прошлого воплощения, – прошелестело в мозгу, и человек помотал головой, отгоняя наваждение.
– Я очнулся на берегу реки, один, без оружия, в той самой одежде, в которой я пришёл сюда. Я шёл через Лес вдоль берега Реки, шёл долго. Мне повезло - я не встретил никого из хищных тварей Леса на пути (человек благоразумно решил умолчать о встрече с серым зверем, а также о том, чем эта встреча закончилась - зачем вызывать ненужные вопросы старейшин, как он сумел безоружным выйти из этой схватки победителем) и к вечеру добрался до Дома ан-мо-куну. Остальное вы знаете. Это всё, что я могу сказать. В моем сердце нет места для зла по отношению к отогревшим и накормившим меня. Я могу быть полезен - вы видели сегодня.