Тропою сна

Скубицкая Ольга Николаевна

Лем задумчиво выгнул бровь, Эля лишь напряженно молчала, боясь пропустить хоть слово.

– А теперь предположим, что на картину сверху наложили прозрачную пленку, на которую уже не художник-авангардист, а, к примеру, профессиональный мультипликатор нанес маркерами еще один персонаж, но в той же цветовой гамме. С виду он похож на все остальные персонажи картины, но по факту не имеет к ним никакого отношения, да и к миру их картины тоже. Понимаете?

– Смутно. Но предположим, что так. Как он оказался здесь, а главное куда пропал?

–

Затрудняюсь ответить, но, похоже, теперь кто-то убрал изображение мальчика с поверхности нашей реальности. Снял прозрачную пленку с картины.

– Что с ним сейчас происходит?

Экстрасенс только пожала плечами.

– Может быть, вы увидите, что его окружает? Опишите место, предметы вокруг?
– с надеждой спросила Эля.

– К сожаленью я вижу только наш мир - картину маслом, и, не смотря на то, что могу чуть больше, чем остальные персонажи, все же до другого мира мои способности не дотягиваются. Я смогла разглядеть тот период прошлого, когда ваш сын соприкасался с нашим миром, но теперь у него с нами нет ничего общего и мне не за что зацепиться.

Лем не особенно удивился, это удачно вписывалось в некоторые из его предположений, а вот в Эллиной голове никак не укладывалось то, что ее маленький мальчик не просто трехлетний ребенок.

– Но самое интересное в другом. Еще когда вы только озвучили свой вопрос и упомянули о наличии сына, я увидела, что вы приемная мать, как я уже говорила в вашей ауре не просто нет доказательств того, что вы рожали, но и нет указания на то, что такое для вас вообще возможно. Но при этом вы действительно его мать, на вас есть печать материнства, которую я не сразу заметила. И вот, что удивительно - она бывает только у рожавших женщин, а вы совершенно потрясающее исключение.

От экстрасенса друзья ехали молча, Лему не давали покоя просчеты теорий с учетом новых сведений, а Эля чувствовала только всеобъемлющую пустоту, она безумно тосковала по сыну, не смотря на то, что с его исчезновения прошло чуть больше суток, а еще страдала от разрушительной безысходности. Казалось, что она тонет в бездонном желтом море зыбучего песка и не за что ухватиться для того, чтобы не погрузиться с головой, не говоря уже о том, чтобы выбраться. Временным спасением могло быть только одно, и она набрала знакомый номер.

– Мне очень нужно тебя видеть, давай в нашем месте.
– На том конце не стали задавать лишних вопросов, а Лем, услышав, круто сменил маршрут и вместо севера города направил машину в сторону юга.

Когда они приехали в любимую кофейню, Янош уже сидел за столиком и пролистывал тоненькое меню, причем делал он это явно от безделья, список предлагаемых десертов друзья уже давно знали наизусть. Молоденькую официантку словно пригвоздили к красавцу-посетителю, и Эля еще в дверях успела пожалеть бедняжку, Ян смотрел на нее приблизительно с тем же интересом, с которым рассматривал знакомый до мельчайших подробностей дизайн уютного зала.

Увидев

приближающихся друзей, Ян озвучил заказ, а, присмотревшись к подавленной Эле, добавил к нему малиновый чизкейк. Присевшая напротив него подруга, благодарно улыбнулась. Официантка напряглась и, записывая, принялась украдкой рассматривать прибывшую блондинку. Но, быстро заключив, что такой красивый парень, просто не может встречаться с этой безвкусно одетой, нелепой особой, расслабилась и в мыслях сделала блондинку и кучерявого шатена любовниками.

– Как совещание?
– бросил Лем.

– С потерями, - устало ответил Янош, не отрывая взгляд от Эли. Она смотрела в его глаза, и пустота, перемешанная с безысходностью, временно отступила. Он был таким сильным, таким непоколебимым, таким надежным, в своем неизменном идеальном костюме и галстуке, что Эле захотелось взять немного его уверенности взаймы. Не медля ни секунды, она зачерпнула неполную горсть и долго пересыпала в руках, толком не зная, что с ней делать, а потом поднесла к сердцу и ощутила, как медленно она впитывается под кожу с едва заметным покалыванием.

Когда девушка очнулась, парни уже во всю поглощали сладости. Лем пододвинул Эле блюдце с десертом, и она принялась заедать, разочарования и тревоги этого дня.

Официантка обхаживала Яна как назойливая женушка, и Эля отсчитывала четыре минуты, именно на столько обычно хватало его терпения. Когда они истекли, Ян нетерпящим возражений голосом попросил девушку удалиться, та мгновенно побледнела и, расстроено опустив плечи, ушла.

– И почему тебя еще не презирает половина женского населения города?
– удивился Лем.

– Потому, что у этих прилипчивых дур, туго с чувством собственного достоинства.

– Ну а те, у кого с этим все в порядке?

– У таких выдрессированные провалы в памяти. Их самолюбие просто не воспринимает отказов, и поэтому мозг резко вычеркивает меня из событий дня.

– Удобно, - развеселился Лем, на что Янош только отмахнулся и потребовал отчета о походе к экстрасенсу. Эля рассказала. Друг, не изменяя себе, раскритиковал от и до, и на том успокоился.

Они частенько собирались в этом месте и даже столик по возможности выбирали один и тот же, поэтому можно было на секунду забыться и представить, что все как обычно, но ни у кого из троих это не получилось. Все темы неминуемо сходились в одной точке.

– А помнишь, когда он только появился, ты не знала что и как нужно делать и мы в три часа ночи искали в Интернете схему заворачивания ребенка в подгузник?

– Да уж, Ян нас еще обозвал бездарями, а утром привел свою маму, как эксперта со стажем по вопросу пеленок и распашонок, - вспоминая, улыбнулась Эля.

– Да вы только благодаря мне тогда не угробили ребенка, - насупился Янош.
– А когда у него резались зубы, ты доказывал, что на лицо все симптомы вирусной инфекции и Эльку чуть до инфаркта не довел.