Тропою сна
Шрифт:
– Эта тебе тоже не подошла?
– спросила Эля, не сводя глаз с погружавшейся в ночь детской площадки. Последняя пассия Яна была идеальна, по мнению почти всех, как это не странно, но молодой человек был не всеми и до его эталона красоты, ума, чувства юмора и сексуальности она не дотягивала.
– С ней скучно.
– А со мной?
– тихо спросила Эля. Друг удивился до глубины души. Не взирая на то, что они оба знали, кто кого боготворит, и кто кому не отвечает взаимностью, ни разу за многие года их общения это не стало темой для разговора, они всегда обходили ее, словно были совершенно уверенны в том, что слова не могут выразить реальное положение
– Ответь, мне нужно знать, - попросила девушка, ей вдруг показалось, что у нее очень мало времени, и что этот разговор, для которого в их жизнях никогда прежде не находилось места, состоится либо сейчас, либо уже никогда.
Ян подошел к окну и оперся на подоконник руками. Зная о своей иногда убивающей прямоте, он не хотел обидеть Элю - этого вечного взрослого ребенка, кого угодно, только не ее, но ничего не мог с собой поделать.
– Ты вне конкурса. Я не могу тебя оценивать, так как их всех.
– Попробуй, - шепнула она уже еле слышно.
Он повернул голову и посмотрел в ее черные глаза, только их цвет темнота не могла изменить, они сами были темнотой.
– С тобой страшно.
– Что?!
– Эля много лет проговаривала про себя этот разговор и давно создала несколько вариантов его развития, но реальность не попала ни в один из них.
– С тобой я словно балансирую на канате. Ты отбираешь равновесие жизни, а для меня самое важное твердо стоять на ногах.
Она всегда видела "Нет" в его глазах и думал, что самое страшное, это "Нет" услышать, но теперь оказалось, что прокрученное в многолетних фантазиях оно больше не приносит боли.
– В тебе все настолько изменчиво и зыбко, только любовь ко мне стабильна, может, поэтому лишь от тебя я могу ее терпеть.
– Ян впервые испытал потребность до нее дотронуться, и легонько провел по Элиным волосам.
– И так будет всегда.
– Всегда, - в ответ шепнули губы девушки.
Когда он ушел, Эля еще долго куталась в знакомый до мельчайших подробностей мужской запах, она думала о том, что ничего не имеет, что все что для нее дорого растворяется в воздухе как облачко от выдоха в морозную погоду. Что может быть все, за что она так долго держится - только видение, и Эмиль и Янош лишь порождения ее воображения, а вот этот удушливый лиловый туман, собравшийся под потолком, и есть реальность. А когда пол детской стал зарастать колючим вьющимся растением, с листьями в виде рук Яноша, позвонил Лем.
Телефон показывал второй час ночи, а Эля все никак не могла сообразить, что друг так настойчиво пытается ей втолковать. Он говорил о каком-то древнем ритуале и о вопросах, на которые всегда можно получить ответ, но она не дослушала. Просто заснула, свернувшись калачиком прямо на одной из подушек, разбросанных по полу, и обняв игрушку сына, причем не самую мягкую, а когда ее щеки коснулась чья-то морщинистая рука с паутиной между пальцами, девушке было ничуточки не страшно. Напряжение последних суток дало о себе знать и Лем, приехавший через час, с трудом смог ее добудиться.
Глаза парня горели безумным огнем, так бывало когда он находил решение для казалось бы не решаемых задач. Мысли как всегда опережали слова и из-за этого Лем, запинаясь на каждом слове, вывалил на элину голову то, чем занимался во время и после встречи в кафе. По его словам когда-то давно в Интернете он наткнулся на упоминание об одной книге, она принадлежала толи Шумерской цивилизации, толи Этруски приложили к ее созданию руку. Книга включала в себя набор ритуалов
Сонная Эля, босиком прошлепав на кухню, включила чайник. Лем находился в жутком нетерпении и уже хотел предложить подруге кофе для бодрости, но вовремя вспомнил, что данный продукт в этой квартире никогда не водился, вкус черного напитка Эля не понимала и не любила. "От него обжигающе-неприятно на языке и пакостно на душе" - так она говорила.
Притащив из комнаты тяжелый плед и зябко в него завернувшись, девушка поставила дымящуюся кружку на стол и стала цедить цитрусовый чай, не прикасаясь к глиняным бокам руками.
Только когда дрема чуть сошла, и пришло осознание того, что ритуал может помочь ей в поисках сына, она внимательнее вслушалась в подробные объяснения друга.
Если бы каким-нибудь неведомым образом Ян решил заглянуть к Эле в гости в три часа утра, он бы сначала обалдел от того, что там творилось, а потом срочно сдал бы в психушку участников так называемого ритуала.
На полу комнаты фосфорицирующим мелком были выведены странные символы из сплошных завитков. Эля свисала из раскрытого окна, крепко держась за руку, стоявшего рядом Лема. Парень, вцепившись в руку девушки, медленно опускал ее за окно таким образом, что она, не отрывая ног от подоконника, верхней частью тела нависала над землей. Стоило ему чуть ослабить хватку, и она бы полетела вниз с четвертого этажа.
Строчка из ритуала переводилась приблизительно в следующее: "Находясь на краю смерти, держась за жизнь только в двух точках, наполни дыхание пьяным пеплом и впусти чужую боль в свое сердце". Исполнение всех пунктов друзья продумали заранее, изрядно приложив к этому сдвоенное воображение.
Рядом с окном в темной спальне смердела плошка с подожженной бумагой пропитанной коньяком, по счастью этот вид горящего спиртного нашелся легко, Эля использовала его для приготовления сладостей. А вот с "болью" оказалось сложнее, от порезанного пальца, по мнению Лема, боли бы было недостаточно, а ударить его так, чтобы боль длилась пока она не сумеет ее "впустить в сердце" у девушки бы не хватило не сил не решимости. Не говоря уже о том, что держать ее при этом парню было бы проблематично. В итоге они решились на порез, но достаточно глубокий и болезненный, и сейчас свободную руку Лема расчерчивала тонкая струйка густой крови, начиная свой путь с предплечья.
Лем дунул в сторону плошки, и пепелинки закрутились перед глазами, вылетая в окно. Эля не медля их вдохнула и, стараясь не закашляться, попыталась сосредоточиться на боли друга. Там где другой человек вряд ли бы справился, девушка, отпустив свое буйное воображение, легко добилась нужного эффекта. Ей моментально показалось, что кровь из чужой раны течет по ее руке и более того, как кислота, пузырясь, разъедает кожу с мерзким шипением. Едва не закричав от такой правдоподобности, Эля закусив губу, слегка кивнула и два голоса, мужской и женский громко завершили ритуал прилагающимся заклинанием на древнем диалекте.