Тропы Междумирья
Шрифт:
— Господин полковник, — осторожно начал адъютант, — разрешите высказать предположение?
— Разрешаю.
— Эти существа… они теснят нас на восток. Хотят прижать к людям.
Арфеналме осмотрелся. Действительно, мошки нападали исключительно с запада, заставляя войско постепенно отступать под натиском. До начала сражения карцер стоял на восточном краю лагеря. Сейчас же он оказался в самой гуще битвы.
Те, кто отступал наиболее рьяно, сейчас уже почти вплотную подобрались к стене Дамира. Впрочем, толку от этого было немного — за стеной творилось
Видимо, хозяева мошек пытались согнать эльфов и людей в одну кучу, заперев с двух сторон. Чтобы…
— Зачем, как ты думаешь, они это делают? — обратился полковник к мальчишке.
Тот сперва неопределённо пожал плечами, но всё же решил высказаться:
— Они же ничего не просят, не предъявляют ультиматум, не выдвигают требования. Просто убивают. И если хотят собрать нас всех в одном месте, значит, так им будет легче нас уничтожить. И нас, и людей — всех.
Арфеналме кивнул. Глупо спорить с логичными выводами, когда и так всё ясно.
Да непонятным врагам даже делать ничего не придётся, люди с эльфами при встрече сами благополучно разорвут друг друга на части. Если только кто-нибудь из командиров не рискнёт предложить…
Додумать полковник не успел, совсем рядом грохнулась очередная мошка с отстреленным крылом. Тварь была ещё жива, беспорядочно дребезжала оставшимся крылом и пыталась ускакать на тонких, разъезжающихся в грязи, лапах. Но самое главное — она была осёдланная. При падении наездник вылетел из седла и перекувырнулся через голову, но совершенно точно был жив. Он беспомощно озирался, глядя на подбегающих солдат, и даже не пытался сопротивляться.
— Брать живьём! — скомандовал Арфеналме, уже предвкушая допрос, и направился к пленнику.
Тот вскинул руки, показывая, что безоружен, и что-то неразборчиво залопотал.
Полковник вздрогнул, словно в него ударила молния. Да по ощущениям примерно так оно и было. Он не понимал слов, которые произносил наездник, но чувствовал, что это не мольба о пощаде, а заклинание, причём весьма мощное. Чужеродные чары метнулись от всадника к его мошке…
И ничего не произошло.
Арфеналме был совершенно уверен, что чужак что-то сделал, но не мог сообразить, что именно. Новое крыло у мошки под действием заклинания не отросло, и рога не прорезались.
Хэйнар, тоже почувствовавший движение магии (уж на это-то у балбеса умения хватило) заинтересованно подобрался поближе к гигантскому насекомому. Пожалуй, даже слишком близко. Тварь была всё ещё жива и всё ещё опасна. Клыкастая пасть распахнулась — но кусать, вопреки ожиданиям, не стала. Наоборот, раздалась ещё шире, словно бы в зевке, и наружу показалось нечто, напоминающее язык. При тщательном рассмотрении «язык» оказался серой трубочкой, широкой и гибкой.
Чужак торопливо выкрикнул ещё одно слово. В этот раз оно было не заклинанием, а обычной командой, коротким приказом. Мошка напыжилась, содрогнулась всем телом. Один из солдат, уже замахнувшися на неё мечом, в испуге отскочил.
Хэйнар, напротив, с любопытством разглядывал происходящие с насекомым метаморфозы
Мошка пыжилась.
— Назад, балбес! — рявкнул Арфеналме, на мгновение забыв о субординации и правилах приличия.
Сын нехотя обернулся к нему:
— И не подумаю. Я же не трус. Может, хоть так ты поверишь, что я не трус.
«Ты не трус, ты — идиот!» — хотел буркнуть Арфеналме, но не успел. Мошка закончила пыжиться, злобно выпятила трубку в сторону Хэйнара и плюнула из неё огненной струёй.
Хэйнар на атакующее насекомое даже не смотрел, он был очень занят — буравил отца суровым взглядом.
Отец же успел за доли секунды подскочить к нему, резко сдёрнуть с места, уронить в лужу, упасть сверху, заслоняя и оберегая от огня…
И ещё успел обречённо подумать, что заботиться надо в первую очередь о себе, а не о всяких неблагодарных балбесах. И что сам он, наверное, тот ещё балбес.
После чего мир вокруг окрасился всполохами пламени и взорвался шипящим паром. Из лёгких разом вышибло весь воздух. По спине пронёсся огненный смерч. Волосы на затылке скукожились от жара. Запахло палёным. И мир погрузился в блаженную темноту.
Из забытья Арфеналме выдернул истеричный визг. Полковник приподнялся на руках. От малейшего движения спина отозвалась вспышкой дикой боли, как будто с неё только что содрали кожу, а теперь сыпанули сверху пару горстей соли. И заботливо растёрли.
Эльф ругнулся сквозь зубы, но поборол желание ничком рухнуть обратно, приподнялся ещё немного и осмотрелся.
Визжала, захлёбываясь слезами, лейтенант Арно. Не забывая при этом выкручивать в воздухе палатку, внутри которой слабо трепыхалась очередная пойманная мошка. Адъютант с маниакальным упорством кромсал мечом огнедышащую тварь, не замечая, что солдаты уже успели нанизать её на копьё.
Хэйнар смотрел на отца испуганными глазами и, кажется, всерьёз собирался в очередной раз упасть в обморок. Ситуация осложнялась тем, что падать было некуда — он всё ещё лежал в луже, придавленный Арфеналме.
В общем, судя по всему, времени прошло совсем немного.
Кто-то осторожно тронул полковника за плечо.
То есть пытался, наверное, тронуть осторожно. Но то, что осталось от спины после встречи с огнём, даже от лёгкого прикосновения взорвалось новой порцией боли.
— Пшли прочь, — прорычал Арфеналме.
Выдавить из себя что-то более многословное было невозможно. Подняться тоже казалось сродни невыполнимому подвигу, но эльф стиснул зубы и каким-то чудом вздёрнул себя на ноги.
В глазах потемнело, но ухватиться вокруг было не за что, а рухнуть обратно не позволяла гордость. Пришлось просто застыть, пережидая боль, и молча надеяться, что в крайнем случае кто-нибудь догадается его подхватить.
— Прошу прощения, господин полковник, — затарахтели над ухом. Арфеналме опознал по голосу того мага, что был в ночном колпаке и тапочках. — Я лекарь. Если позволите, нужно осмотреть рану… Такое чудо, что сейчас дождь. В сухую погоду вы бы вспыхнули, как спичка.