Тропы Песен
Шрифт:
Он поставил нам запись одного песнопения нахи. Мужские и женские голоса пели антифоном у гроба с покойником: Уууу… Зиии! Уууу… Зиии! Целью этой песни было отогнать Пожирателя Мертвецов — злобного клыкастого духа, который кормился человеческими душами.
Учитель удивил нас тем, что с легкостью напевал мазурки Шопена, а также своим бесконечным репертуаром из Бетховена. В 1940-е годы его отец, купец из торгового каравана в Лхасе, отправил его в Куньминьскую академию изучать западную
На стене, над репродукцией клод-лорреновского «Отплытия на Цитеру», висели в рамках фотографии, изображавшие самого учителя. На одной он был в белом галстуке и с фалдами, за концертным роялем; на второй дирижировал оркестром на улице, заполненной толпами с флажками — стремительная, энергичная фигурка на цыпочках: руки воздеты вверх, дирижерская палочка указует вниз.
— 1949 год, — сказал он. — Встреча Красной Армии в Куньмине.
— А что вы тогда исполняли?
— «Военный марш» Шуберта.
За это — вернее, за приверженность «западной культуре», — он получил двадцать один год тюремного заключения.
Он поднял свои руки и поглядел на них с грустью, будто на осиротевших деток. Его пальцы были искривлены, а запястья исполосованы шрамами: они напоминали о том дне, когда гвардейцы подвесили его к потолочным балкам — в позе Христа на кресте… или человека, дирижирующего оркестром.
Одно из распространенных заблуждений — это что мужчины странники, а женщины — хранительницы дома и очага. Конечно, может, оно и так, но женщины — прежде всего хранительницы преемственности: если очаг переезжает, они переезжают вместе с ним.
У цыган именно женщины побуждают мужчин выходить на дорогу. Точно так же на архипелаге у мыса Горн среди бурных вод именно женщины индейцев-яганов не давали потухнуть уголькам, тлевшим в их лодках-каноэ. Миссионер отец Мартин Гусинде сравнивал их с «весталками античности» или с «неугомонными перелетными птицами, которые делаются счастливыми и обретают душевный покой лишь тогда, когда находятся в пути».
В Центральной Австралии движущей силой, которая ратует за возвращение прежнего образа жизни, являются женщины. Как сказала одна женщина моему приятелю: «Женщины — вот кто стоит за землю».
В двух днях пути от Чингуэтти нам нужно было пересечь унылое серое ущелье, где не росло ничего живого. На дне долины лежало несколько дохлых верблюдов, их высохшие шкуры колотились о ребра скелетов: тра-та-та…
К тому времени, как мы взобрались на противоположный утес, уже почти стемнело. Назревала песчаная буря. Верблюды забеспокоились. Тогда один из проводников показал в сторону шатров, раскинутых на расстоянии около километра среди песчаных дюн: три шатра из козьих шкур и одна — из белого хлопка.
Мы стали медленно приближаться к ним. Проводники щурились, пытаясь понять, чьи это шатры — дружественного ли племени. Наконец один из них улыбнулся, воскликнул: «Лалахлаль!» и пустил своего верблюда рысью.
Высокий молодой человек откинул полу палатки и знаком пригласил нас. Мы спешились. На нем были синие одеяния и желтые тапочки.
Старуха
— Со времен Авраама и Сарры ничего не изменилось, — сказал я сам себе.
Шейх Сиди Ахмед эль Бешир Хаммади безукоризненно говорил по-французски. После ужина, когда он угощал нас мятным чаем, я простодушно спросил его, отчего жизнь в шатрах, при всех ее тяготах, так притягательна.
— Ну! — он пожал плечами. — Лично я бы предпочел жить в городском доме. Здесь, в пустыне, даже не вымыться по-человечески. Здесь нельзя принять душ! Это женщины заставляют нас жить в пустыне. Они говорят, что пустыня дарит им здоровье и счастье — им и детям.
Дома построены из серой глины. Многие стены покрыты граффити. Мелом, аккуратнейшим ученическим почерком выведены слова:
Les noms de сеих qui voyagent dans la nuits sont Sidi et Yeye.
He las! Les Anges de I'Enfer.
Beaute… Beau…
La poussiere en Decembre… [40] .
Бесполезно спрашивать у скитальца
Совета, как построить дом.
Работа никогда не будет закончена.
Прочтя эти строки из китайской «Книги Песен», я осознал нелепость любых попыток написать книгу о кочевниках.
40
Имена тех, кто странствует в ночи, — Сиди и Иеие. Увы! Ангелы Преисподней. Красота… Красиво… Пыль в декабре… (фр.) — Прим. перев.
Психиатры, политики, тираны не устают уверять нас в том, что бродячая жизнь — это разновидность извращенного поведения; невроз; вытеснение неудовлетворенного сексуального желания; болезнь, которую в интересах цивилизации надлежит всячески подавлять.
Нацистские пропагандисты утверждали, что цыганам и евреям — народам, у которых в крови «гены скитальчества», — не место в незыблемом Рейхе.
Между тем на Востоке по сей день бытует расхожее представление: странствия помогают заново обрести первоначальную гармонию, которая некогда существовала между человеком и Вселенной.
Нет счастья человеку, который не странствует. Живя в обществе людей, даже лучший человек становится грешником. Ибо Индра — друг путника. Итак, странствуй!
Невозможно пуститься в странствие, пока сам не сделаешься Путем.
Ступайте дальше!
В исламе, и особенно в суфийских орденах, сийахат, или «странствование» — действие, или ритм, движения — применялось как особая техника, помогавшая расторгнуть узы, привязывающие человека к миру, и приближавшая его к Богу.