Тропы зазеркалья
Шрифт:
Блондинка даже рот открыла от такого зрелища.
— Последний шанс, — прошипел Радим. — Беги, червь, куда приказано, и пой так громко, как только сможешь. Клеймо на твой груди всегда скажет мне, где ты, и что делаешь. Еще раз ослушаешься, и все, твоя душа отойдет мне.
— Я все сделаю, — лицо Борца искривилось, на нем появилось мерзкое плаксивое выражение, он был сломлен и жалок.
— Я услышал, — прошипел Вяземский. — У тебя есть ровно полчаса добраться туда, где ты уже должен быть. Если нет, ты мой. — И тут он рявкнул на всю комнату, — беги, червь, беги, — а потом захохотал.
Блондинка, услышав голос из пустоты, моргнула своими длинными ресницами и отправилась
Радим же усмехнулся и направился обратно к зеркалу, в котором был открыт проход в его квартиру.
Дальше все пошло по накатанной. Упырь прыгнул в гелик и рванул из дома, едва не снеся ворота. Радим следил за маршрутом через зеркало заднего вида. Не прошло и двадцати минут с их разговора, как мерседес уже влетел на стоянку следственного комитета. Почему он решил поехать сюда, Вяземский не знал, но результат его вполне устраивал. Он едва не расхохотался, когда в допросную зашел, ни кто иной, как его старый знакомец майор Агапов.
Допросная тут была в лучшем стиле Голливуда, с двусторонним зеркалом, через которое на не замолкающего ни на секунду бандита пялились сразу человек двадцать. Ну и Радим смотрел спектакль с покаянием через стекло, жаль только, оно звук не передавало.
Сеанс продолжался четыре часа. Наконец, Борец выдохся и его, заковав в наручники, увели, но это было только начало.
Радим улыбнулся и деактивировал руну дальнего взгляда, откинулся на спинку дивана, после чего заглянул в особняк бандита и обнаружил там ребят из следственного комитета, которые уже бодро перерывали его вверх дном. Быстро просмотрев бумаги, и ничего в них не поняв, Вяземский открыл дорогу в коттедж и зашвырнул их в одну из комнат, куда только должны были наведаться следаки.
А потом началось самое приятное, он залез на сайт по автопродажам и принялся искать замену своему старенькому Ленд Роверу. Его выбор пал на черный Jeep Wrangler, довольно-таки свежий, и ценой в три миллиона с четвертью. Договорившись о встрече с владельцем, Радим отправился смотреть тачку. Хозяин без вопросов согласился отогнать ее к знакомому автомеханику для осмотра, и уже через три с половиной часа Вяземский снова был на колесах. Доллары перекочевали в карман продавца, в документы были оформлены в один момент, и с ГББД никаких проблем не возникло. Так что, к вечеру Радим уже крутил баранку собственной машины. Тачка была поновее его старого внедорожника, комфорт и начинка, все на уровне, так что, он не жалел, и оплачена она была не из его кармана, вернее из его, но все же левак.
Зазвонил служебный телефон высветивший номер Бушуевой.
— Слушаю, товщь подполковник, — с легкое, едва заметной иронией произнес он, беря трубку.
— Дикий, это ты кашу заварил? — поинтересовалась она весело. — Весь город на ушах стоит, все в разгоне, десятки обысков, число задержанных приближается к полусотне.
— Я, — ответил Вяземский. — Правда, я молодец?
— От скромности ты не умрешь, — рассмеялась Бушуева. — Но ты действительно красавчик. Одна ночь, а такой результат.
— Только в Москву не сообщай, — попросил Радим, — им это без надобности. Если сами пронюхают, я разберусь.
— Договорились, — легко согласилась Ольга. — Все, пошла, сегодня буду до ночи занята в управлении, а в субботу мы с девочками встречаемся в гипермаркете, нам закупки пора начинать. У тебя замечательные друзья. Увидимся завтра вечером.
— Хорошо, — легко согласился он, — до завтра, милая.
Веселым выдался этот новый год. Радим стоял у мангала, на котором рядком лежали одиннадцать больших шампуров,
Стас поднялся и направился ко второму мангалу, где запекались овощи, и так пожевать, и на салат.
— Может быть, тебе помочь? — предложил он, проверяя готовность.
— Знаешь же, что отвечу, — отмахнулся Радим.
— Конечно, знаю, — втягивая носом аромат жаренного мяса, ответил друг. — Поговорить о том, что случилось, некогда было, — произнес он. — Может, расскажешь, как ты попал на службу в ведомство «плаща и кинжала»?
— Случайно вышло, — вертя шампура и сбрызгивая их маринадом, ответил Вяземский. — Правда, случайно. А как? Это уже государева тайна, и говорить я насчет этого не имею права.
— И, конечно, ты не скажешь, кто твою машину взорвал?
— Вот тут без понятия, — соврал Вяземский. — Хорошо, заначка на черный день была, и я себе джип прикупил.
— Да уж, серьезный агрегат. И в городе не стыдно показаться, и по бездорожью пройдет.
— Секретничаете? — раздался у них за спиной голос Ольги. — Я вам тут принесла немного счастья.
Радим обернулся. Бушуева была невероятно красива, правда, зря она в платье на мороз вышла, но хорошо хоть догадалась надеть короткую шубку и шапочку. Ее черные локоны рассыпались по плечам, а серые, почти серебряные, глаза смотрели на Вяземского с теплотой. В руках она держала поднос, на котором четыре рюмки, одна с коньяком для Стаса, одна с виски для Радима и пара с водкой для Темы с Серегой. Еще тут имелось блюдце с маринованными огурчиками, стаканом с томатном соком для запивки. Мужчины разобрали рюмки, но прежде, чем Дикий успел что-то сказать, влез Стас.
— За прекрасную спутницу Радима. Мы очень рады, что ты примкнула к нам, и что ты позаботилась о четверых замерзших мужиках. За тебя, Оль!
— За Ольгу! — дружно гаркнули остальные в три глотки, опрокидывая в себя спиртное.
— Спасибо, — засмущавшись, произнесла Бушуева. — Заканчиваете и двигайте домой, мороз крепчает.
— Правильно, — возвращая рюмки на поднос и залпом допивая остатки сока, согласился Сергей. — Иди в дом, мы-то нормально оделись, а ты в платье тонком.
— Скажи там всем, пять минут, и можно садиться, — попросил Радим, и под одобрительный гул друзей притянул к себе Ольгу, поцеловав ее в губы. — Беги, — шепнул он ей и, развернувшись к пышущему жаром мангалу, принялся вертеть шампура, не давая мясу подгореть и высохнуть, нет ничего хуже шашлыка, из которого ушел сок, разве что угли.
— Радь, овощи готовы, мы тоже пойдем, — крикнул Стас, сгружая все на блюдо и направляясь к дому. — Давай, не задерживайся, жрать уж больно хочется.
— Конечно, — ответил Вяземский, — у меня почти все готово.
Вскоре хруст снега под подошвами тяжелых зимних ботинок стих, хлопнула входная дверь. Радим покрутил пару шампуров, которые подрумянились чуть больше других, и тут его взгляд упал на темный лес, начинающийся метрах в пятидесяти от него. Он словно прикипел к нему, высокие сосны, сугробы по пояс, и тут сердце снова кольнуло, на мгновение захотелось тишины, чтобы потрескивали в печи дрова, отблески пламени метались по деревянным стенам. Захотелось спокойствия зимнего леса, чтобы, когда входишь покурить, слышать треск стволов деревьев в мороз, а не шум города, ругань из-за парковки и орущую среди ночи сигнализацию. Не зря Радима прозвали Диким, одиноким в брошенной деревне он чувствовал себя куда лучше, чем в суетном шумном городе.