Тростник под ветром
Шрифт:
Юхэй был не столько огорчен, что сын не понимает его, сколько до боли жалел Кунио за его духовную нищету. Тайскэ .ушел. Теперь уйдет Кунио. Из родных с ним остались только старая подруга — жена, да изнывающая от одиночества Иоко... Юхэй закрыл глаза, пронзительно-остро ощущая в сердце великую скорбь войны.
Кунио плохо спал в эту ночь. Любовь, так неожиданно встретившая преграду, мешала ему уснуть. Ему казалось, будто только теперь, когда отец воспротивился его планам, он понял, как ему дорога Юмико. Отказаться от нее было для Кунио равносильно смерти. Он сердился на отца за его хладнокровие, за его «хитроумные» доводы, за то, что отец не понимал
Гнев туманил рассудок, и Кунио готов был решительно за все порицать отца. Его возмущали взгляды отца и его холодное отношение к жизни. Да, отец — либерал, из тех, которые ведут страну к гибели, он не хочет победы в этой войне, он просто-напросто равнодушный наблюдатель событий, неисправимый пацифист! И конечно же Кунио полностью прав, когда идет против отца, раз отец придерживается таких антипатриотических убеждений!
На следующий день Кунио встал рано, позавтракал в одиночестве и собрался в дорогу. Затем решительным тоном заговорил с невесткой:
— Иоко, вы, наверное, слышали о моем вчерашнем разговоре с отцом? Имейте в виду, я не собираюсь отказываться от задуманного. Я намерен добиваться своего и хочу, чтобы вы знали об этом.
Иоко, убиравшая гостиную, ничего не ответила. В душе она тоже не одобряла этой помолвки.
Кунио вышел из дома, не попрощавшись с отцом. Идти на вокзал было еще рано. Он вошел в будку автомата и вызвал лечебницу Кодама. Юмико уже встала и собиралась на занятия в колледж.
— Здравствуй, Юми! Я сейчас уезжаю в Осака. Слушай, твой отец ничего тебе не говорил?
Юмико еще ни о чем не знала. Ее голос звучал в телефонной трубке тихо и тревожно.
— А, значит еще не сказал... Видишь ли, я написал ему письмо, в котором делаю тебе официальное предложение. Вчера у меня была из-за этого стычка с отцом... Нет, вообще-то он согласен. Только говорит, что надо подождать, пока кончится война. Мы с ним поссорились... Возможно, твой отец будет говорить с тобой на эту тему, так ты слушай и молчи. Поняла? Когда я вернусь из Осака, мы с тобой обо всем подробно поговорим. А до тех пор молчи, ни с кем ни о чем не спорь и жди. меня. Поняла? И ни о чем не" беспокойся, всю ответственность я беру на себя. Тебе ни о чем не надо тревожиться... Ну, как ты, здорова? Сейчас уходишь в колледж?.. Ужасно хочется с тобой повидаться, да времени нет. Как приеду, сразу же дам тебе знать. До свидания!.. Ну что ты, ничего со мной не случится, не бойся! Я за себя ручаюсь. Ну, до свидания!
Кунио вышел из телефонной будки и размашистым шагом пошел к вокзалу. На нем была студенческая куртка и фуражка, спортивные летные ботинки; в правой руке он держал чемоданчик. Он был уверен, что у него хватит сил для сопротивления отцу. В основе этой уверенности лежало сознание, что он не одинок — с ним сотни и тысячи юношей, таких же храбрых и готовых сразиться с врагом. Само государство на его стороне. Народ в подавляющем своем большинстве тоже его союзник. Все это люди, которые уж во всяком случае не дадут сбить себя с толку кучке таких равнодушных либералов и пацифистов, как отец. Да, он, Кунио, идет в ногу с эпохой; исполняя всего-навсего крохотную роль в трагических событиях эпохи, он представлялся себе большой и значительной личностью. Он станет офицером воздушного флота, он будет участвовать в войне, которая ведется во славу империи... Такие мысли попеременно с мечтами о Юмико волновали его душу.
Утром двадцать пятого октября на втором аэродроме города Осака, близ предместья
Крутые виражи, спуск по спирали, полет в строю, специальный полет — первого и второго разрядов, полет стайкой, приземление на заданную площадку, сбрасывание вымпела, техника обращения с мотором... Студенты всех областей Японии, соревнуясь в мастерстве, оспаривали право на премию министра просвещения и командующего военно-воздушным флотом. Впереди их ждали авиационные соединения, ждала близкая война с Америкой. Все они мечтали прославиться на войне. Они даже не пытались критически оценить действия высшего руководства армии, разобраться в политике, проводимой правительством. Покорно подчиняясь уготованной им судьбе, они просто чувствовали себя храбрыми, молодыми, и в этом заключался для них весь смысл жизни. Раз государство ведет войну, значит правильно-и справедливо участвовать в этой войне; раз генералы приказывают, значит правильно и справедливо выполнять их приказ. И даже если это не так — все равно двигаться вместе со всеми по указанному сверху, проторенному большому пути гораздо спокойнее, чем оставаться в одиночестве.
Кунио Асидзава, загорелый, энергичный, в летней фуражке с опущенным под подбородком ремешком, отдыхал в палатке. Вокруг глаз па загорелом лице остались светлые круги от очков-консервов. Выл уже четвертый час, когда в небе с юго-западной стороны внезапно показался пассажирский самолет. По резкому наклону бортового стекла кабины с первого взгляда можно было определить, что это самолет типа «МС». Вскоре от самолета отделился вымпел, украшенный разноцветной тесьмой. Описав кривую, вымпел упал на землю.
Репродуктор на аэродроме заорал: «Вновь назначенный премьер-министр Тодзё, вылетевший сегодня утром с аэродрома Татэгава в Кансай для верноподданнейшего доклада его величеству императору, специально изменил свой маршрут, чтобы поощрить этот авиационный праздник, и сбросил с самолета вымпел со словами приветствия всем участникам соревнований!»
В те дни Тодзё пользовался огромной популярностью. Зрители, окружившие аэродром, разразились восторженными возгласами и махали руками, приветствуя самолет «МС». Эти приветственные крики выражали доверие к Тодзё, готовность вручить ему судьбы Японии. К войне! К войне! Толпа на аэродроме хотела войны. «Разгромим Англию и Америку, агрессоров Восточной Азии!» — кричали они и при этом не задумывались, какой трагедией обернется война для них самих. «К войне! К войне!» Военные, которые в скором времени примут непосредственное участие в войне, и студенты — будущие участники ожесточенных боев были героями этого праздника. Кунио Асидзава тоже находился в числе этих молодых героев.
Самолет «МС» на бреющем полете ушел в южном направлении, над аэродромом начали сгущаться сумерки. Горы черными силуэтами вырисовывались в небе, над равниной повеяло холодом.
Кунио провел эту ночь в общежитии вместе с товарищами, а наутро скорым поездом выехал в Токио. По возвращении нужно было немедленно увидеться с Юмико. Не случилось ли чего-нибудь за время его отсутствия? Кунио не доверял отцу. Он опасался, что отец способен предпринять какие-нибудь решительные шаги, чтобы помешать его планам. На сердце у него было тревожно.