Тротиловый эквивалент
Шрифт:
Дед, убедившись, что незваные гости ведут себя пристойно, посунулся было вслед за Глебычем, но махнул рукой, заковылял к воротам и, встав у распахнутой калитки, стал рассматривать наш «УАЗ». Машина, что ли, понравилась?
— Ага! — подметил Петрушин, впившись взглядом в согбенную спину деда и доставая рацию. — Второй — смотри там. Дед почему-то постеснялся за тобой входить.
— Смотрю, смотрю, — раздался в рации бодрый голос Глебыча. — А на хер он мне тут нужен, этот дед?
— Нет, ты всё равно — смотри там...
— Сейчас
А мы стояли на крыльце и общались. В дом нас не приглашали — то ли полагали, что мы и сами можем, незваные, как досмотровая группа, то ли просто решили, что много чести будет. Однако, вопреки ожиданиям, хоровых воплей не последовало: Лиза бойко болтала с дамами на местном наречии, они её в чём-то убеждали и смотрели на нашу чекистку как-то даже сочувствующе. Типа, вот ведь не повезло: нормальная с виду девчонка — а с этакими уродами водится. Знакомая ситуация, это мы уже не раз использовали. Вроде бы понимают: дамочка, хоть и тихая скромница и говорит на местном, всё равно ведь федерал! Но отношение совсем другое.
— Десять, — напомнил по рации Серёга.
Серёга ведёт хронометраж. Мы находимся во вражьем селе уже десять минут.
Это ничего, что все удрали. Кое кто может подтянуться, если очень понадобится.
Поэтому не следует здесь особенно рассиживаться. Наши хорошо стоят, любой транспорт из села засекут. Но существует такая вещь, как рация...
У нас как раз процесс приблизился к демонстрации фото: Иванов со стороны шею тянул, очень хотел подойти, но боялся разрушить нашу «идиллию». Лиза разложила на перилах крыльца фотографии и о чём-то бойко щебетала, тыкая в них пальцем. Я чуть отступил назад и сосредоточился на лицах наших дам.
Дамы категорично качали черепами и размахивали руками — нет, мол, и всё тут. Но лица и глаза их говорили об обратном. Особенно глаза. Глаза дам однозначно утверждали — врут руки, не верьте жестам...
— Бойся! — раздался из-за угла голос Глебыча.
Я на минутку оставил наших дам и отошёл посмотреть, чего там бояться. А ничего особенного. Глебыч вышел из домика и держал в руках стропу из своего сапёрного комплекта. На другом конце стропы — «кошка», которая, судя по всему, сейчас вдета в ручку шкафа. Встав слева от двери, сапёр прижался спиной к стене, махнул нам — типа, кыш, любопытные! И потянул за стропу...
Тишина. Ну и слава богу. Обычная в таких случаях перестраховка.
— Не бойся, — разрешил Глебыч, возвращаясь в дом. — Потерпите пару минут, чуток осталось...
— Движение, — сообщил по рации Серёга.
— Конкретнее? — насторожился Петрушин.
— Из соседнего дома, следующего за вашим, вышел дед. Идёт к «УАЗу».
— Один?
— Один. Без оружия. С палкой.
— Хорошо. Наблюдай...
— Второй, что там у нас? — нетерпеливо поинтересовался Иванов.
— Скоро
Наш дед вышел за калитку и выпал из моего поля зрения.
— От вас вышел ещё один дед, — мгновенно доложил Серёга. — Они с тем дедом, другим, стоят возле «УАЗа» и о чём то болтают. Вижу только головы — они за машиной.
— Я сказал — дарить придётся, — пожал плечами Иванов. — Может, попросим сдать сапёра в обмен на машину? Как вам идея? Думаю, для деда это актуально...
— Вася — глянь, — распорядился Петрушин, кивнув на калитку. — Как бы эти пердуны нам зеркала не пооткручивали.
Вася подошёл к калитке, но глядеть не стал, а грубо рявкнул:
— А ну — разойдись!
— Зачэм кричиш? — раздался возмущённый голос из-за калитки. — Кто где хочит, там и стаит, да!
— Я сказал — разойдись! — Вася к благодушию не был расположен. — До конца операции всем находиться в своих усадьбах. По домам, я сказал!
Дед вернулся, Вася тоже вошёл во двор и закрыл калитку. Дед, возмущённо качая головой, решительно заковылял к гостевому дому.
— Не пускать? — уточнил Петрушин, оборачиваясь к Иванову.
— Хозяин, — Иванов пожал плечами. — Где хочет, там и ходит. Почему не пускать?
— Второй, заканчивай, — буркнул Петрушин в рацию. — Дед к тебе идёт, значит, там чисто.
— Ну и что — дед? — ответил Глебыч. — Это такой мерзавец, что родную мать не пожалеет, в случае чего. А уж чужого деда... Чуток осталось, потерпите. Пару минут ещё...
Наши дамы разом примолкли и с почтением уставились на деда, направлявшегося к «гостевому» дому. Хозяин, одно слово. Тут у них с этим строго.
А я сфокусировался на младшенькой. Девчонке лет четырнадцать, симпатичная такая, глазастая. Сейчас младшенькая окончательно сдавала бывшего постояльца и заодно, до кучи, враньё всего бабьего выводка. Она долго смотрела на одну из фотографий Шаха — с аккуратной бородкой и короткой причёской (Серёга скомпилировал), затем выразительно вздохнула и поправила непослушную чёлку, спрятав её под платок. Как перед зеркалом. Глазки стали влажными, носиком шмыгнула зачем-то...
— Что и требовалось доказать, — я с плохо скрываемым торжеством посмотрел на Лизу. — В общем-то, домик теперь не обязательно досматривать.
Да, дорогой мой, всё в цвет. Сдали тебя дамы, неуловимый ты наш. Ты здесь жил и к тебе неплохо относились. До того неплохо, что теперь вздыхают и шмыгают носом, глядя на твоё фото. А ты ведь всего несколько часов назад слинял, красавец! Ты чего такого сделал, маньяк, чтобы этак растревожить подростковую душу?
— Ты че там затих, Второй? — в очередной раз потеребил Глебыча Петрушин. — Пара минут давно кончилась... Второй?
— Всё? — уточнила Лиза.
— Да, я же сказал...
— Отлично, — Лиза достала сигареты и закурила.