Тротиловый эквивалент
Шрифт:
Это утверждение открывает перед нами фантастические перспективы и даёт огромное преимущество перед всеми, вместе взятыми, ведомствами, которые сегодня дружно принялись за разработку «Дашо Гов». Потому что они будут ловить мифического Шаха с усреднённым описанием, под которое подходят тысячи местных жителей, и не будут знать, что этот мифический завтра выкинет. А мы займёмся прямой разработкой анти Глебыча. Не надо на меня коситься, это он сам так сказал.
— Короче — это я, только наоборот. Ну, в смысле — с другой стороны я, враг потому что. Типа, анти Глебыч...
То есть
Это утверждение требует тщательной проверки. Если Глебыч не прав и мы будет наобум тешить себя иллюзиями, то рискуем вляпаться в такие экскременты, что потом до самого дембеля не отмоемся. Потому что дембель наступит очень скоро или даже скоропостижно — просто времени не будет на омовения.
С чего Глебыч взял, что это его старый знакомый? Да всё уже приводилось выше: Шах, стиль работы, описание Сулеймана. Но самое главное — стиль. И плевать ему, что чеченцы любят звонкие «погремухи» и Шахом у них может быть каждый десятый.
Но нам не плевать. Мы должны иметь стопроцентную уверенность, что Глебыч не ошибается. Поэтому мы всё бросили, пересилили усталость — честно говоря, все чувствовали себя после операции как выжатый лимон, и, презрев вполне вероятный риск, покатили в Тхан Юрт. А всего-то собирались сделать следующее: осмотреть помещения, где обитал Шах, и опросить семью, которая его приютила. Для этого Серёга перегнал на «цифру» восемь разных фотографий Шаха из альбома Глебыча, слегка «состарил» их на компьютере и добавил пять вариантов растительности на черепе: снизу и сверху.
Бывает, знаете ли, когда товарищ в спешке покидает насиженное место, он там забывает кое-какие вещи, которые могут характеризовать его определённым образом. Не факт, но бывает. Бывает так, что семья, которая приютила товарища, не начинает рвать на себе волосы и одежду и орать хором, а соглашается отвечать на вопросы. Особенно если спрашивает не боевой робот типа Петрушина, а хрупкая грустная дамочка (Лиза то бишь), да ещё и на родном языке опрашиваемых. На худой конец, достаточно будет, если они просто взглянут на фотографии. А рядом будет присутствовать скромный военный психолог, который посмотрит на их реакцию и сразу вычислит, где тут собака порылась...
Итак, мы притормозили в километре от села по просьбе Васи Крюкова.
— Здесь мои должны работать, — уверенно заявил Вася и слез с брони. — Щас я, пять минут...
Вообще-то каких-либо признаков постороннего присутствия мы не обнаружили, но спорить никто не стал. Васе виднее, это его профиль.
Разведчик удалился от обочины метров на пять, зашёл в чахлые заросли посадок и перестал существовать. То есть совсем растворился: ничего не видно, ветки не шевелятся, и вообще — тишина, никакого шума, хруста и прочих демаскирующих признаков. Несведущий человек наверняка подумал бы: товарищ по большой нужде присел, без вариантов. Он же не бесплотный дух, чтобы по кустам беззвучно порхать! Тут любой шаг, даже на цыпочках, выдаёт тебя с головой за сто метров.
Но мы товарищи сведущие. Вася у нас уникум, как уже говорилось выше, даже среди
Этого у него не отнимешь: парень родился в семье сибирского охотника, с трёх лет привык ножом в зубах ковыряться, пить сырую оленью кровь, наперегонки с волками бегать и ночевать в медвежьих берлогах.
— Не знаю, как он это делает, — с профессиональной ревностью заметил Петрушин — тоже отнюдь не дурак насчёт тихо подкрасться и при случае притвориться сухостоем. — Может, потому что маленький, лёгкий...
Видите, даже Петрушин признаёт уникальные качества боевого брата. А мы, «головастики», дети асфальта — и подавно...
Вася вернулся минут через пятнадцать — мы уже волноваться начали, и не один. Из кустов бесшумно выросли три серые фигуры — две в лохматом засадном камуфляже. Петрушин и Серёга рефлекторно повели в ту сторону стволами, остальные даже рта разинуть не успели. Люди тени.
— Ну, блин, напугали! Предупреждать надо, этак и до стрельбы недолго...
Хорошо, что такие люди тени — у нас. Плохо, что это не константа. Долго пробыв на войне, такие Васи перестают быть годными для мирных будней войск... и зачастую уходят на гражданку. Угадайте с трёх раз, чем они там будут заниматься? Если кто подумал, что веники плести и подарки в универмаге заворачивать, — не угадали...
— Короче, ушли раньше, — доложил Вася, кивнув в сторону села.
— Насколько раньше? — уточнил Иванов.
— Когда выставились, движения уже не было, — сообщил один из разведчиков — видимо, старший в паре.
— Совсем?
— Оттуда — нет. В село заехала одна машина — «Нива». В шестнадцать с чем-то. А оттуда — никого не было. Ни единой души.
— Да то понятно, — кивнул Петрушин. — Минимум четыре часа было. Только ленивый не уйдёт... Пусто?
— Угу, — подтвердил разведчик. — Тишина.
— Пусто как обычно? — не отставал дотошный Петрушин.
— Пусто как удрали, — покачал головой старший разведчик. — Затаилось село. Никто не ходит. Тишина.
— Ясно, — Петрушин переглянулся с Васей и тут же выразил пожелание в связи с невесть откуда взявшимся личным составом:
— Вдвоём на прикрытии как-то не того. А одного для обеспечения маловато. Пара лишних стволов нам бы не помешала...
— Согласен, — Вася перевёл взгляд на разведчиков:
— Подстрахуете? Работы на пятнадцать минут. В село входить не надо.
— Как скажешь, командир, — разведчики синхронно растянули в улыбках разукрашенные под жуткие маски лица.
— Я вам уже не командир, — напомнил Вася. — У вас своя задача. Это просто просьба. Так что...
— Как скажешь, командир, — подтвердил старший разведчик. — Там всё равно пусто. Куда нам?
— Давай на броню, — распорядился Вася. — Старшим будет Серёга. То есть лейтенант Кочергин. Погнали, братья...
Село расположено хорошо как для «духов», так и для нас. Едешь — пусто, вдруг дорога ныряет в пологую обширную ложбину, и метров с двухсот село, полностью уместившееся в эту ложбину, предстаёт как на ладони. То есть поставил пост на взлобке, за километр увидят, кто подъезжает, и сообщат кому следует.