Троя. Падение царей
Шрифт:
Гершом заинтересованно наблюдал, как плачущая женщина бежит по темным улицам к широкому берегу реки, как низко приседает в зарослях буйволовых камышей. Она прижала к себе ребенка, но головка младенца откинулась вбок, глаза его были открытыми и незрячими. При ярком лунном свете Гершом увидел, что ребенок мертв.
Из тени вышел бородатый старик в изношенной одежде каменщика. Потом появилась женщина, одетая в развевающийся балахон пустынников. У нее тоже был ребенок, но живой. Мерисит бережно завернула живого ребенка в расшитое золотом одеяло и побежала
Гершом последовал за ней в царские покои, где спала его мать. На простынях была кровь.
Царица открыла глаза. Мерисит села на постель и протянула ей ребенка, который начал плакать.
– Тише, маленький Ахмос, ты теперь в безопасности, – прошептала царица.
«Это просто сон, – подумал Гершом; его охватил страх. – Всего лишь сон!»
Этот образ исчез, и Гершом воспарил, как ястреб, над сожженной солнцем пустыней. Огромные толпы шли по пескам: мужчины с суровыми лицами и встревоженными глазами, женщины, одетые в яркие балахоны, маленькие дети, бегающие среди стад овец и коз. И он увидел себя, с серебристой проседью в бороде; в руках у него была суковатая палка.
Маленький мальчик побежал к нему, выкрикивая его имя.
Гершом заморгал, и видение поблекло, вновь превратившись в горящий в пещере костер.
Отчаянно стремясь отодвинуться он огня, он начал вставать, но снова тяжело опустился на землю.
Горящие веточки шевельнулись и стали красными. Гершом увидел блестящие реки крови, они текли по земле тьмы и отчаяния. Он увидел лицо своего брата Рамзеса, посеревшее от горя.
Потом огонь вспыхнул снова, наполнив его видения.
Пламя вздымалось высоко в небо, он услышал рев тысяч людей. Тьма затмила солнце. Гершом в ужасе наблюдал, как море вздыбилось, чтобы встретиться с клубящимися черными тучами. Он закричал и закрыл лицо руками. И все-таки он увидел…
В конце концов огонь догорел, прохладный свежий воздух ворвался в пещеру.
Слезы струились из глаз Гершома, когда он выполз в ночь и растянулся на влажной земле у входа.
Там сидела Кассандра, стройная и прямая, в венке из оливковых листьев на голове.
– Вот теперь ты начинаешь видеть, – мягко сказала она.
То был не вопрос.
Гершом перекатился на спину и уставился на звезды. В голове его начало проясняться.
– Ты подсыпала в огонь опиум.
– Да. Чтобы помочь тебе открыть глаза.
Теперь у него болела голова. Он сел и застонал.
– Выпей, – сказала Кассандра, протянув ему флягу с водой. – Это прояснит твои мысли.
Вытащив затычку, Гершом поднес флягу к губам и жадно выпил. Во рту было сухо, как в пустыне, которую он только что видел.
– Что это было – то, что я видел? – спросил Гершом девушку.
Она пожала плечами.
– Это же твои видения. Я не знаю, что именно ты видел.
– Последнее, что я увидел, – как гора взорвалась и уничтожила солнце.
– А, – сказала Кассандра, – тогда я ошиблась, потому что такое видение мне знакомо. Она не уничтожила солнце, просто заслонила его свет. Это пророческое видение, Гершом.
Гершом
– В голове моей все еще полно тумана, – сказал он. – Над огненной горой был огромный храм в форме лошади.
– Да, это Храм Теры, – ответила девушка.
Гершом подался к ней.
– Тогда ты не должна туда плыть. Ни одно живое существо не может выжить среди того, что я видел.
– Знаю, – сказала Кассандра, стащив с головы лавровый венок и вытряхнув веточки из своих длинных темных волос. – Я погибну на острове Тера. Я знала это с тех пор, как подросла достаточно, чтобы вообще что-нибудь знать.
На этот раз Гершом посмотрел на нее иначе: сердце его было полно горя. Она выглядела такой хрупкой и одинокой, глаза ее блуждали, лицо было печальным. Гершом потянулся, чтобы обнять ее, но девушка отодвинулась.
– Я не боюсь смерти, Гершом. И все мои страхи закончатся на Красивом Острове.
– Мне он не показался красивым, – ответил он.
– Он имеет много обличий и много имен, меняя их по мере того, как проходят годы. И будет иметь еще больше. И все они красивы.
Она вздохнула.
– Но этой ночью дело не в моей жизни и смерти. Дело в тебе, Человек Камня. Твои дни на море почти подошли к концу. Ты дал клятву, и вскоре от тебя потребуют ее выполнения.
Гершом вспомнил о тех днях, когда Геликаон был близок к смерти. Хирурги и лекари Трои были бессильны его спасти, поэтому Гершом нашел загадочного святого, пустынного жителя, известного как Предсказатель. Даже теперь Гершом ясно помнил их первую встречу и слова, произнесенные тогда. Белобородый Предсказатель согласился вылечить Геликаона, но назначил свою цену. И не ту, что следовало заплатить серебром или золотом.
– Однажды я призову тебя, – сказал он той ночью Гершому, – и ты придешь ко мне, где бы я ни был. Тогда ты будешь выполнять мои приказы в течение года.
– Я стану твоим рабом?
Пророк ответил очень тихо, и Гершому запомнился едва уловимый оттенок презрения в его голосе.
– Цена для тебя слишком высока, царевич Ахмос?
Гершом хотел отказаться. Этого требовала его гордость. Он хотел крикнуть: «Да, цена слишком высока!» Он был царевичем Египта, а не чьим-то рабом. Однако он этого не сказал. Он сидел тихо, едва дыша от напряжения. Геликаон был его другом, он спас ему жизнь. Неважно, какой ценой, Гершом должен был вернуть этот долг.
– Я согласен, – наконец, сказал он.
Взглянув при лунном свете на Кассандру, Гершом спросил:
– Он вскоре меня призовет?
– Да. Ты больше не увидишь Трою, Гершом.
Глава 8
Красный демон
Клейтос, микенский посол, тихо сидел, крутя в руках кубок с вином.
В мегароне Алкея царила сдержанность, пятьдесят с лишним гостей ели и пили почти в тишине. В зале чувствовалось напряжение, и Клейтос наблюдал, как люди украдкой бросают взгляды на Персиона и Геликаона, сидящих на противоположных концах царского стола.