Троя
Шрифт:
К черту. Харман как раз глазел на яркое сияние в конце предлинного туннеля, хотя от солнца уже остался тонкий краешек, а на стенах Бреши переливались миллионы живых серебристых бликов.
И все же мальчик в черно-красном костюме из металла и пластика был настоящим.
Тут на глазах у мужчины сквозь северную стену Бреши протиснулось нечто гораздо более крупное и странное.
«Защитное поле пропускает одних лишь людей и то, что на них», — ошалело припомнил Харман.
Однако второй пришелец ни в коей мере не походил на человека. Чужак двоекратно превосходил размерами самые большие
«Меня не предупреждали, что предсмертные минуты бывают настолько забавны», — подумал мужчина.
Похожее на ребенка существо приблизилось и заговорило по-английски.
— Сэр, — произнес пришелец мягким голосом (так мог бы изъясняться будущий сын Хармана), — разрешите предложить вам помощь?
87
Едва рассвело, а пятьдесят тысяч войниксов уже надвигались со всех сторон. Ада помедлила у Ямы, чтобы взглянуть на растерзанный труп Сетебосова отродья на дне.
Даэман коснулся руки кузины.
— Не горюй. Рано или поздно мы все равно бы его прикончили.
Женщина покачала головой:
— Я и не думала раскаиваться, — и крикнула Ханне и Греоджи: — Поднимайте в воздух небесный плот!
Но было поздно. Львиную долю колонистов охватила паника при первых же звуках атаки. Серые твари еще не показались из леса, однако четырехмильное кольцо сузилось уже раза в два. Еще минута, если не меньше, — и враг нагрянет в Ардис.
— Нет! Нет! — воскликнула Ада, увидев, как три десятка объятых ужасом человек норовят втиснуться в медленно взмывающее судно.
Ее подруга управляла плотом, пытаясь удержать равновесие на высоте трех футов, но на борт лезли уже и другие.
— Взлетай! — крикнул Даэман. — Взлетай сейчас же!
Бесполезно. Тяжелая машина заскулила, накренилась на правый бок и рухнула, раскидав людей по земле.
Ада с кузеном устремились к упавшей посудине. Ханна подняла на них осунувшееся, побелевшее лицо:
— Он больше не заведется. Что-то сломалось.
— Ничего, — спокойно сказала супруга Хармана. — Этот плот и один раз не дотянул бы до острова.
И, сжав плечо подруги, возвысила голос:
— Все на укрепления! Скорее!!! Собираем оружие! Наша единственная надежда — отбить их первую атаку!
Ада развернулась и побежала к западной стене. Спустя мгновение остальные последовали ее примеру, выискивая для себя пустые участки частокола. Каждый тащил по меньшей мере две винтовки, арбалет и тяжелый мешок, нагруженный стрелами и обоймами дротиков.
Пристроившись у бойницы, будущая мать обнаружила рядом кузена, услышала от него:
— Хорошо! — и кивнула в ответ, не имея понятия, о чем речь.
Неторопливо, без лишней спешки, она зарядила новую обойму, щелкнула предохранителем и прицелилась по деревьям, темнеющим на расстоянии около двух сотен ярдов.
Стремительный, шипящий, клацающий шум оглушительно нарастал; Ада с трудом подавила желание бросить винтовку и зажать ладонями уши. В висках стучало, к горлу подступала тошнота — скорее
— Все эти годы троянской осады… — вырвалось у нее.
— Что? — наклонился к своей кузине Даэман.
Ада помотала головой.
— Да вот подумала о туринской драме. Харман говорил, это Сейви с Одиссеем десять лет назад распространили на земле пелены. Наверное, хотели научить нас достойной смерти.
— Лучше бы надоумили, как одолеть пятьдесят тысяч долбаных войниксов, — буркнул мужчина, щелкнув затвором винтовки.
Ада усмехнулась.
Но ее тихая усмешка потонула в реве: серые твари вырвались из леса. Одни скакали, хватаясь за ветви, другие бежали по земле. Свинцовый вал из панцирей и клешней надвигался со скоростью пятидесяти-шестидесяти миль в час. На сей раз чудовищ было так много, что супруга Хармана с трудом различала отдельных особей во вздымающейся и опадающей массе. Женщина обернулась через плечо: безголовые твари стремительно сжимали кольцо со всех сторон сразу.
Никто не воскликнул: «Огонь!» Пальба началась сама собой. Ада лишь свирепо и жутко ухмылялась, прижимая к плечу винтовку и поливая противника отрывистыми тяжелыми очередями. Затем отбросила пустую обойму и вставила новую.
Дротики свистели в воздухе тысячами, сверкая хрустальными гранями в первых рассветных лучах, но даже меткие попадания не меняли дела. Такое множество войниксов бежало, прыгало, скакало, мчалось, что невозможно было даже разглядеть падающих мертвецов и раненых. Серебристо-сизая волна смерти в два счета покрыла половину расстояния от леса; еще пара-тройка мгновений, и она была бы у частокола.
Кажется, Даэман первым бросился к бревенчатой стене — впрочем, его кузина за это не поручилась бы, поскольку стремление охватило колонистов почти что разом, — схватил оружие, с воплем перемахнул через парапет, упал, прокатился по земле и ринулся прямо на войниксов.
Ада смеялась и плакала. Внезапно для каждого сделалось очень важно, важнее всего на свете, умереть, атакуя безмозглого, злобного, издревле запрограммированного врага, нежели отсиживаться за деревянным забором в ожидании позорной кончины.
Супруга Хармана тоже прыгнула, невольно соблюдая глупую осторожность (как-никак пятый месяц беременности), перекатилась на живот, вскочила на ноги и кинулась вслед за кузеном, яростно стреляя на ходу. Где-то рядом послышались знакомые голоса. Женщина покосилась влево: Эдида и Ханна бежали чуть поодаль, замирали, чтобы выпустить громкую очередь, и устремлялись дальше.
Теперь уже Ада видела капюшоны-горбы над серыми панцирями. Твари одним прыжком покрывали двадцать, а то и двадцать пять футов, выставив перед собой убийственные лезвия. Хозяйка сожженного особняка палила из винтовки, не останавливаясь, не слыша собственных воплей, не сознавая даже, какие слова кричит. На самый краткий миг она вызвала в памяти лицо своего мужа и направила в его сторону мысленное послание: «Мне жаль, милый. Прости за малыша». А потом сосредоточилась только на беге и выстрелах. И вот уже серый прибой почти обрушился на «старомодных» людей…