Тройная игра афериста
Шрифт:
На сей раз я удивился беззвучно. Да, я явно недооценивал Пахана. Воры, похоже, не уступали Ангелам
в проектировании будующего.
• Что ж, - сказал я, настраиваясь на воспоминания, - ехать еще долго, часа полтора. Постараюсь вспомнить про твоего папашу. Забавный он был человечек.
• Ты знаешь один прикол про Пикассо? Вот приехал он в Лондон. На вокзале у него украли часы. Инспектор полиции спросил:
"Вы кого-нибудь подозреваете в краже?"
" Да, я помню
" Вы - художник, нарисуйте его портрет".
И к вечеру по рисунку Пикассо оперативная лондонская полиция задержала по подозрению в краже трех стариков, двух старух, горбуна, два троллейбуса, один трамвай и четыре стиральных машины."
Вот, также я представляю твоего папахена в первые дни в СИЗО. Тем более, что сидели мы вместе.
Камера. Она похожа на камеру для подследственных, но есть некоторые различия. Так, унитаз не слева, а справа. И другой коллектив. В камере для осужденных имеются:
1) Юрка Слепой. Он действительно слеп, получил четыре года за кражу. Четвертая ходка (четвертый раз судим).
2) Адмирал Нельсон. Это инвалид, у него искалечено все тело, рука бездействует, пребывая постоянно скрюченной, нога волочится, глаз частично выбит и торчит из изуродованной глазницы наподобие маленького телескопа, за что
му и присвоена столь почетная кличка. Адмирал сидит за хулиганские действия. Они со Слепым закадычные друзья, третий срок тянут вместе на одной зоне.
3) Миша Бродяга. Здоровенный старик, в прошлом разведчик, удостоенный всех орденов Славы. Ему далеко за 60, но он еще крепок. По ночам занимается онанизмом, от чего весь ярус, внизу которого он спит, трясется, как во время
шторма. Получил третий срок за драку в автобусе.
4) Верт Маэстро. Он же Адвокат, Мертвый Зверь, Хитрила. Верт, в смысле я, - аферист. Имею десять лет за угон теплохода-гостиницы "Ганс" вместе с отдыхающими иностранцами.
5) Твой папаша по прозвищу Профессор. Никто из зеков не ассоциирует прозвище с тем, ячто он и в самом деле профессор-лингвист. Шутят, что он получил семь лет строгого режима за попытку изнасилования должностного лица и квартирные кражи.
В камере еще несколько человек, но они не представляют интереса: так, мелкая шушера, серятина с "детскими" сроками до двух лет.
Профессор в облике ходит по камере. Он взволнован. Под левым глазом профессора обширный синяк - знак проникновенной беседы с надзирателем на тему клопов и вызывания начальства в ночное время.
Профессор жестикулирует, обращаясь к внимательной камерной аудитории.
"Вы только подумайте, коллеги! Произвол, фальсификация судопроизводства! Нет, я глубоко убежден, что произошла судебная ошибка. Судья оказалась недостаточно компетентной. Эта досадная накладка будет исправлена в кассационных
инстанциях. Одно меня смущает - адвокат несколько инертен. Сможет ли он достаточно убедительно обосновать мои притязания на объективность."
Реакция камерных слушателей активна и разнообразна.
Слепой: -
Нельсон: - Все адвокаты - фраера. Им пока не сунешь, жалобы толком не напишут. Фраера, они фраера и есть.
Верт: - Коллега, я предвижу интересное общение, ваш ясный ум с шизоидными синдромами сулит достойное сотрудничество. А жалобу я вам сам напишу. За пару заварок. Только плиточный не беру, предпочитаю качественную "индюшку"
со слоником на упаковке.
Миша Бродяга в разговоре по причине глухоты не участвует, но рукой машет, показывая, что судьба Гоши ему не безразлична.
А время идет себе, не обращая внимания на мелкие страсти маленьких людей в одном из отсеков шумного и бестолкового города Калининграда. (Мы там как раз в СИЗО сидели. Ждали ответ на кассатки, в смысле -кассационные жалобы). Для одних оно движется быстро и интересно, для других - медленно и скучно. В камере
его течение вообще спорадическое, оно функционирует импульсами: то замирая, то убыстряясь до безобразия.
Мгновенно протекает обед, со скоростью света кончается маленькая порция чифира, исчезают, как в черной дыре космоса, сигареты, а ночь тянется со скоростью хромой улитки, облепленной, вдобавок, шустрыми пассажирами - клопами.
Вот пришел уже положенный ответ на кассационное послание, ответ, естественно, отрицательный, зато выдержанный в лучшем канцелярском духе социалистической законности. Вот уже и синяк у Профессора поджил, напоминая о себе только небольшой, безболезненной припухлостью под глазом. Вот уже и Слепой с Нельсоном надоели друг другу до отрыжки и то и дело устраивают мелкие визгливые перебранки. Скучно в камере осужденных. У всех одна забота - скорей бы на зону. На
зоне хорошо. Там воздух живой, там ходить можно по плацу, там куча впечатлений, множество разных людей. Там настоящая жизнь, не то, что в тесной камере следственного изолятора. Там даже простыни дадут с наволочкой. А тут
все постельное белье состоит из пустого наматрасника, который зэки использует на манер спального мешка, исполняющего одновременную роль одеяла, простыни и т.д.
Пульсирует время, врастает утонченное сознание профессора в грубую действительность тюремного быта. Осваивает профессор тюремный лексикон, изучает многочисленные законы и правила, созданные этой оригинальной социальной структурой.
А тюремное (равно, как и лагерное) общество впитало в себя все замашки социалистического строя. Впитало, освоило, переродило на свой, несколько огрубленный лад, и стало еще более бюрократическим и консервативным. Профессор
этой аксиомы еще не постиг, он еще верит в книжную романтику воровских законов, еще ищет джентльменов удачи, среди людей, лишенных даже намека на совесть и честь.
• На груди разведчика Миши, ставшего теперь просто Бродягой, выколоты два профиля: Ленин и Сталин. Не хватает надписи: "Честь и совесть нашей эпохи". Вместо этого написано: "Бей фашистских гадов". Надпись честная, жаль только,