Тройная игра афериста
Шрифт:
• Как не быть, - отозвался вор, - Барин и Желток. Знаешь их?
Барина я знал. Знал, что он баснословно богат. Никто не считал его накоплений,
но десять лет назад он за свой счет построил огромный комплекс детского дома для детей, чьи родители отбывают наказание. Говорят, что строительство, обстановка,
персонал обошлись ему в 17 миллионов долларов. И каждый год содержание этого комплекса выливался ему в круглую сумму. Ходили слухи, что основные бабки Барин сделал вместе с чеченцами на фальшивых авизо.
Про Желтка я слышал. Сухой и желчный вор старой закалки. Из тех, непмановских,
все отдавая в общак, и готовы поставить на нож любого, кто посягнет на устаревшие законы законных воров.
Последнее время Желток был в меньшинстве и почти не контактировал с основной воровской массой. Он имел небольшую, но крепко спаянную группировку,
промышлявшую рэкетом в портовых городах, контрабандой и торговлей автомобилями. Наиболее мощную власть Желток имел на Дальнем Востоке: в Хабаровске, Находке, Владивостоке, Охотске,
Комсомольске-на-Амуре, Благовещенске. Из Петербурга, Одессы и Калининграда его несколько лет как вытеснили воры новой формации. Обошлось без кровавых разборок, голосование на одной из сходок сложилось
не в пользу Желтка. Не было никаких сомнений, что он вступит в жестокий бой за должность старшего вора. Ничего хорошего его возвышение нашему коллективу не сулило.
Я мигнул бармену и опустошил очередную рюмку текилы. Разговор меня интересовал, но продолжить его я не смог - в баре
появился томный сын Профессора. Меня ждал Пахан.
Глава 8
То, что утром болит голова, не так страшно. И медведь, оправивший свою нужду в моем рту,
меня не очень беспокоит. Вот звякну сейчас по телефону и вмиг на столике появится похмелка с закусом.
Беспокоит меня мое настроение. Как-то скучно мне стало от воровской роскоши, от охранников этих
молчаливых, от всей моей новой жизни. И сходняк уже не интересует, как это было раньше. Зря я обременил себя званием вора в законе. Теперь я, как не крути, уже не хрозяин своей судьбы. И нет прежнего азарта жизни.
В дверь постучали.
• Да, - мрачно вымолвил я, - открыто.
Вошел официант, кативший перед собой столик с заказом. Следом вошел Филин.
• Что грустишь, Зверь?
– спросил он весело.
• Да так, голова болит после вчерашнего. Перепил...
• Да, видел я тебя, только подходить не стал. Ты там Белому втолковывал, что быть вором так же глупо, как ангелом. И советовал ему быть чертом.
• А что, не так что ли!
– неожиданно вспылил я.
– Черт - существо независимое. (Я, естественно, подразумевал не мистического черта, а тех чудаков, которых на зоне именовали чертями. Это обычно были люди с попорченной крышей, которая съезжала в самые неожиданные моменты. Их не принимали всерьез, но и не задевали, рискуя напороться на странную реакцию. В какой-то мере я и сам был близок к этой категории.
• Адвокат, давай лучше похмелись, - сказал Филин, снимая салфетку с сервировки столика на колесах.
– Вот твоя текила любимая, вот лед, а тут в судке горячие сосиськи венские с кислой капустой. Отличная закусь. Помнишь, как профессор в "Собачьем сердце" объяснял доктору Борменталю, что закусывать надо горячим, а холодные закуски для извозчиков.
Я опрокинул
• Где же ты Булгакова читал?
– спросил я.
• И читал, и кино смотрел, - ответил Филин.
– Ты что ж, до сих пор считаешь меня безмозглым убийцей. Я между прочим, дорогой мой аферист, МГУ с отличием закончил, философский факультет. Правда заочно.
Я открыл рот и непрожеванная сосиска чуть не вывалилась из него. Филин удовлетворенно хмыкнул и, потрепав меня по плечу, вышел. Я запихнул сосиску поглубже, проглотил и налил себе еще. Я был смущен.
Мой вдохновенный монолог был прерван появлением Пахана. Несмотря на то, что мои глаза видели сквозь текилу довольно расплывчато, его я узнал и сквозь призму той же многоградусной кактусовой водки приветствовал с безобразной развязностью:
• О, мой френд, мой вери френд...
• Зверь, ты что, пьян?!
– спросил Пахан с нескрываемым недоумением.
• А почему бы нет, - воскликнул я, сглатывая буквы.
– Весь мир - бардак, все люди - статисты. Все мы статисты у времени на сцене. Играем плохенькую пьесу, а думаем, что творим. Я вот по твоему сценарию играю. А ты меня в аренду сдаешь, как крепостного актера. Ангелам в серой мантии.
• Ну-ка, сынок, - обратился Пахан к Белому, - выйди, погуляй.
– Он сел, пододвинул к себе почти опорожненную бутылку, налил полрюмки.
– Никто тебя, Зверь, не продает. Шлифуй базар, когда с серьезными людьми разговариваешь. Сказано было ясно: как сам пожелаешь, так и будет. Тебе честь оказали, доверие. Много ли у нас законных воров в свободном поиске?! Ладно, проспишься, потом поговорим. Все, спать!
Он забрал бутылку и резко вышел.Я закурил и посмотрел на пальцы. Пальцы не тряслись, но хмель выходил толчками. Ссориться с Паханом не следовало. Он этого не заслужил. Мало кто был ко мне так снисходителен и заботлив как этот вор. И особое внимание Филина ко мне было несомненно заслугой Пахана. Мне стало стыдно, но хмель толкал на противоречия, на хулиганские поступки. Я вообще не умел пить и прош9лые запои немало повредили моей биографии. Последнее время было не до пьянки, огромное количество перемен вполне заменяли алкогольную разгрузку. Но, видимо, груз новостей, перемен в моей жизни оказался неподъемным. Я боялся сломаться под его тяжестью. И организм привычно нашел разрядку в запое. "Э-э-э",- махнул я рукой.
– "Живем один раз!" Я подтянул телефон и набрал номер ресторана...
Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь. То, что до того момента, пока текила окончательно не лишила меня памяти, я находился в своем люксовом номере гостиницы города Ялта, я помнил. А что дальше... Дальше расплывалось
некими отрывочными эпизодами. Одурманеный мозг воспроизводил некие оскаленные рожи, которые сменялись голыми бабами. И, словно метроном, звучала идиотская музыка: "Рыбка моя, я твой мальчик, зайка моя...". Сильно пахло шпротами.
Я огляделся. Сквозь дощатую крышу светило солнце, лежал я на куче сетей, и запах шпрот был, в сущности, просто запахом рыбы. Я, ведь, много лет не видел и не нюхал живую рыбу. Немудрено, что воспринял ее, как консервы.