Тройная игра афериста
Шрифт:
Машина затормозила, не доехав 15 метров до подъезда его дома. Хоркин на секунду задумался, потом все же вырубил шофера точным ударом, собранных в щепоть пальцев, в висок, и похромал в квартиру. Оттуда он появился почти сразу же, запихивая в карманы пачки денег. Он успел сменить брюки и надел резиновые сапоги, так что его рана не выдавала себя ничем, кроме сильной хромоты. Мучения Шмеля выдавал только пот, покрывающий лицо. Губа была заклеена пластырем.
Водитель еще не пришел в себя, Хоркин спихнул его на сидение
***
Мчит такси.
Указатель горючего маячит на нуле. Недалеко колонка. Хоркин запрещает остановку. Чуть далее заправочной станции стоят парни с канистрами. У них они и заправляются, не выходя из машины. Такси гонит дальше.
Указатель городка. Хоркин что-то объясняет встрепанному, измученному шоферу, дает ему деньги. Такси тормозит у небольшой железнодорожной станции, Верт выходит, такси с огромной скоростью уезжает.
Купе. Хоркин один, он закрыл дверь на задвижку, осматривает ногу. Рана заклеена пластырем, нога распухшая.
Очередная станция, видна надпись - г.Гагарин. Хоркинсадится в привокзальное такси.
Гостиничный номер. Туда заходит врач. Он осматривает ногу Верта, отрицательно машет головой. Хоркиндостает деньги. Врач продолжает отрицать. Хоркин вытаскивает еще.
В номере импровизированная операционная. Возятся с раной на ноги. Наркоз местный.
Перебинтованный, подлеченный Хоркин садится в поезд. Внешне ничего не выдает пережитое, кроме прокушенной губы.
Спальное купе, Хоркин едет один. Он выпивает горсть таблеток, спускает брюки, делает себе в ляжку укол.
Вильнюсс. Хоркино чем-то беседует с уголовного вида мужиком. Тот машет утвердительно.
Калининград. Гостиница "Москва".
– Хоркинскаускас,-утвердительно кивает Хоркин администратору.
– Хоркинскаускас в каком номере проживает?-осведомился прыщавый мужичок у администратора. Мужичок был мало того, что плюгавенький, он еще обладал пронзительным голоском кастрата.
Вот поднимается этот мужичок на третий этаж, стучит в номер Хоркина.
– Открыто.
Мужичок входит.
– Простите, я имею дело с господином Хоркинскаускасом?
– Да, что вам угодно?
– Видите ли, я имел честь быть знакомым с господином Хоркинскаускасом. И должен сказать,- вы разительно изменились. Стали меньше ростом, приобрели темные глаза, вместо голубых,
Хоркин в халате, нога забинтована. Он не брит, утомлен. Видно, что кустарно прооперированная и лечимая на ходу рана доставляет ему немалые страдания. Несмотря на это, он достаточно шустро отбрасывает человечка от двери и спрашивает его:
– Ну, то что ты знаешь несуществующего Хоркинскауса - это только первая наша проблема. А вот то, что ты решился шантажировать меня, говорит о том, что ты меня совсем не знаешь. Остается только выяснить, какая малость обо мне тебе стала известна и откуда?
Мужичок встает с пола и невозмутимо присаживается в кресло.
– Позолоти ручку, дорогой,-дурашливо блеет он.
Хоркин подходит и расслабленной кистью бьет его наотмаш. Тот падает на пол, встает, потирая ушиб и говорит дурашливо:
– Мужичка прибьешь - сам помрешь. Синяк поставишь - ничего не узнаешь.
Невозмутимое лицо Хоркина слегка оживает. Видно, что с таким соперником ему встречаться приходилось не часто. Он садится к столу и спрашивает, устало:
– Ну давай, выкладывай по порядку.
– Какой порядок, хозяин, может быть в нашей беспорядочной державе. А за информацию платить принято. позолоти ручку, коханый.
Хоркин вновь бьет его здоровой ногой. На этот раз мужичок поднимается с огромным трудом. Но голос по-прежнему ехидный:
– Грубый ты человек, Хоркин. А грубые люди плохо живут. Зло - оно, как бумеранг.
Эта фраза подтягивает внимание Хоркина. Он всматривается в человечка и что-то припоминает:
– Никак Кузя-юродивый? Человек-собака.
– Он самый, мил человек, помнишь, значит, психушку еще.
– Что же ты дурака корчишь? Или рожа казенная. Сказал бы сразу все толком. Вон, бери в холодильнике пивка, коньяк есть, пожрать.Мне ходить больно. И рассказывай, с чем пожаловал. Если денег надо - не стесняйся, я при фарте.
– И коньячку выпью, и пивка и от еды не откажусь, и деньги приму,-блеет Кузя, хозяйничая.-Тебе налить?
– Нет.
– А пожаловал я вот с чем, мила-голуба. Не шантажировать, нет - нет. Просто узнал тебя на улице, да и подумал повидать. Да услышал, как тебя дежурная кличит, вот и решил пошутить. А за тумаки не в обиде, мне к тумакам не привыкать. У меня, как у бультерьера, болевой порог снижен.
Кузя рассуждает, аппетитно пьет, закусывает, чавкает. Хоркин смотрит на него умиленно. И уплывает в воспоминания.