Троюродный дядя
Шрифт:
– Крестный – это серьезно. Но я не против, совсем не против. Лера, утром жди, поедем в храм, а потом уж я в лес. Идем за твоими вещами, я подвезу.
Он вышел, я отправилась следом, но меня остановил ректор. Обнял, поцеловал в макушку, посмотрел на меня, поцеловал в ладошку:
– Будь осторожна, амулетов больше нет, отдала?
– Отдала, я сделаю сегодня, есть из чего.
– Хорошо, а то от моего моей магией нести будет. Постарайся никуда не выходить. Беги, мне тоже нужно бежать.
Я
14
Никита мне обрадовался!
– О, кого мы видим! Очень хорошо! Ты ж не на пять минут?
– Нет, с ночевкой даже, может, с двумя.
– Вот это правильно! И домашек своих еще нет?
– И домашек нет, на подготовительные курсы меня решили сдать, у вас при Академии есть.
– Конечно, у нас все есть, голодная?
– Не особо.
– Час потерпишь?
– Конечно.
– Все, не отвлекаемся! Много всего надо, на три голоса разложить, к зачету.
Мой спаситель пришел поздно вечером. Миша просто выдернул меня от Никиты и потащил к столу:
– Лера, ты что, не поняла этого одержимого? Ник, а ты куда побежал? Вернись, поешь!
– Запишу, вдруг забуду!
– Лера, порежь сыр, хорошо? И хлеб! Пойду, принесу этого гражданина, забудет он, как же.
Здоровый Миша, действительно, принес щуплого Никиту, как ребенка, потому что музыкант на весу что-то записывал в нотную тетрадь. Миша опустил его на стул, тот бормотнул, да, так лучше, продолжая писать.
– Вот, Лера, так и живем. Его даже положить можно!
– Мишка, да, да, согласен, допишу.
Я быстро приготовила бутерброд и положила к Никите прямо в тетрадь. Он похлопал глазами:
– Смотрите, у меня тут бутерброд возник.
Миша вытащил из кармана платок, повязал по-бабьи, запричитал:
– Ой, милок, да как же так, одного-то и оставить нельзя, все поест-попьет! Голодом сидим, горемычные, заморил нас, окаянный! Шаром в доме покати!
Никита смотрел завороженно на бутерброд, хлопал на нас глазами:
– Не брал вроде бы. Не помню даже!
Я не могла уже смеяться:
– Миша, Никит, все, поешьте лучше, мне еще амулет делать, и размяться надо. И какая комната свободная?
– Допивай, отведу тебя.
Резерв полный, сделала такой же амулет, как сэнсэю. Только кулончик был проще, не из серебра отделка, а из стали, и на шнурке кожаном. В принципе, большой разницы не было. На серебро легче повесить заклятия, но держатся они чуть меньше. Магзал тут проще, чем в «Парацельсе», там портал забирает магию, но при переносе отдает сторицей. Если там делала амулет час, то здесь часа полтора. На разминку не пошла, душ, и спать.
Проснулась рано, на часах шесть, а уже выспалась. Ну и замечательно. Размялась и спустилась вниз. А дома только
– Лер, я подумал, если жить будем рядом, то надо тебя познакомить с моей собачкой. Поедем с нами в лес? Часа на три? После церкви сразу? Потом заберу вещи и сразу вернемся.
– А можно? Я с удовольствием, отец егерем работал, для меня леса – родное такое.
– Решили! Теплое прихвати.
Поднялась наверх, вытащила теплую куртку, поменяла обувь, в лесу каблук не нужен.
– Садись, успеваем, – посмотрел на часы, кивнул, – еще там крестик куплю, вчера, когда договаривался, лавка церковная уже не работала.
– Да зачем, я сама могу купить.
– Э, нет, крестный покупает крестик, всегда. Я крещенный, знаю. Крестный отец, это вообще серьезно, Лера, так и знай.
Я остановилась, испуганно посмотрела на него:
– Ой, кажется, я попала?
– Да, Лера, – наставник аж зажмурился с предвкушением, – именно это слово. Даже не представляешь, как!
Миша встал в стойку, глаза смеялись:
– Лера, беги, прячься, я его задержу!
– Вряд ли, – мелькнули Мишкины ноги, тело аккуратно свернули и нежно положили, прямо на пол, – все в порядке?
– Нет, – закряхтел Миша, – самолюбие тоже у порога…
– Это же хорошо, есть куда расти. Вернешься в Академию, подучу. Лера, в машину! К Штирлицу не лезь, он впереди.
Села и засмеялась, посмотрев на собаку. Это не Штирлиц, а чертик какой-то. Темно-серый, мохнатый, все торчит, ушки, шерсть, каждая шерстинка торчит, очень забавный. Сэнсэй обиделся:
– И что смешного?
– А какая порода? Не видела никогда такой!
– Фладрский бувье. Пастух, собственно, поэтому и выгуливаю. Или он меня. Пришлось, вот, машину купить. Хотел подарком назвать, мне его подарили, щенком, а попросили – Штирлицем. Ну, так и назвал.
Собака не человек, на человека воздействовать нельзя, а собаке можно передать, что я друг, буду ее любить, играть с ней. Штирлиц тут же потянулся ко мне. Мне легко с животными.
– Место, – сказал внушительно сэнсэй.
Пес виновато посмотрел на меня, я передала, что все хорошо.
Из церкви вышли через час. Последние месяцы у меня на грани истерики, столько всего случилось. А в церкви мне стало легко. Я шла и трогала крестик, и думала, отчего это произошло. Или все так совпало.