Трубачи трубят тревогу
Шрифт:
Червонные казаки заняли Волковинцы. Сильная группа перемыкинцев, а также Запорожская и Волынская дивизии противника, выдвинувшиеся далеко к востоку, были разгромлены под Жмеринкой пехотой 14-й армии.
Петлюровская кавалерия — казачья дивизия Яковлева и дикая дивизия Омельяновича-Павленко (младшего), — присоединив к себе уцелевшие полки пехоты и 1-й пулеметной дивизии, начала отступать на запад. Три дня мы вели упорные бои с этой наиболее стойкой и подвижной группировкой петлюровцев.
20 ноября червонные казаки, уничтожив две
21 ноября разыгрался жестокий бой западнее Писаревки. Желтоблакитники, атакованные полками 8-й червонно-казачьей дивизии, отчаянно сопротивлялись. Крепко держались куркули-гайдамаки из 3-го Чигиринского и 4-го Нежинского полков. Но в ходе боя 200 осетин из дивизии есаула Яковлева, выбросив белый флаг, сдались командиру 2-го полка Потапенко. Все полки Примакова, в том числе и наш, 6-й, мощной лавиной бросились в атаку на врага. Гайдамаки не выдержали. Генерал-хорунжий Удовиченко не выполнил приказа головного атамана — он и не лег костьми, и не удержал большевистской кавалерии.
Остатки петлюровской армии, ее цвет и краса — особая дикая и пулеметная дивизии, — хлынули на запад, поближе к Збручу.
С Котовским на Волочиск
14-я армия стремительно теснила войско самостийников к Збручу — тогдашней границе двух миров.
Под Писаревкой командир корпуса Примаков приказал Федоренко, нашему командиру полка:
— Выдели дивизион. Пусть скачет на Волочиск.
— Что, в помощь Котовскому? — покручивая пышный ус, спросил «желтый кирасир».
— И в помощь, конечно. Но не только... — с каким-то лукавством ответил Примаков. — Во всяком случае, пусть хлопцы постараются опередить на Збруче и гайдамаков, и Котовского.
— Что-то я не пойму, товарищ комкор.
— Кто нанес первый удар вильному козацтву Петлюры в восемнадцатом году? Червонные казаки! Они нанесут ему и последний удар под Волочиском! Теперь, надеюсь, понял, Василий Гаврилович?
Федоренко выделил в отряд две лучшие сабельные согни и пулеметные тачанки на самых крепких лошадях. Заметив старание комполка, Примаков спросил:
— Что, сам поедешь?
— Зачем? — Федоренко прищурил глаза. — Поведет отряд комиссар, если он этого хочет. Нехай и ему будет прахтика! Мне и тут работа, считаю, найдется!
— Конечно, — согласился комкор. — Но тебе не будет обидно? Смотри, Василий Гаврилович!
— Какая там еще обида, Виталий Маркович? Что я, что комиссар — это все шестой полк!
Примаков, не слезая с коня, объяснил в нескольких словах задачу казакам и, когда мы через поле, усеянное гайдамацкими трупами, тронулись рысью на запад, напутствовал бойцов:
— Не подкачайте, хлопцы, в Волочиске!
В ответ дивизион дружно запел популярную в червонном казачестве песню:
Шаблi ще у нас блищать,
I
I ми ворога рубать
Хочь зараз готовi.
Я не раз замечал, что одно лишь появление на поле боя Примакова зажигало бойцов.
Требуя от подчиненных решительных действий, он и сам, занимая уже высокий пост комкора, подавал пример личной отваги, как это было в сабельной схватке с фроловской конницей под Вендичанами. У Фролова была целая бригада. Примаков повел в атаку один полк и одержал победу.
После первых же успехов под Озаринцами и Вендичанами слышались робкие голоса некоторых штабников: «Петлюру можно ликвидировать одними маневрами, выводя конные массы на его фланги и тылы».
Виталий Маркович решительно запротестовал:
— Есть кабинетные вояки, которые бойко чертят стрелы на карте. Сложнее обстоит дело на поле боя. Там надо сойтись с противником грудь с грудью. Хотя мы знаем, что и там кое-кто воюет по-воробьиному: клюнет и оглянется, клюнет и оглянется... — И после короткой паузы закончил: — Я буду проводить лишь такой маневр, который закончится сокрушительным ударом по скулам врага.
Вот эта целеустремленность и инициатива были всегда присущи операциям червонного казачества. Нам всем было известно основное требование комкора: во что бы то ни стало, любой ценой добиваться успеха в первом же бою.
Внушая это командирам и комиссарам, Примаков добавлял:
— Поглубже вникайте в психологию бойца. На поле боя своя кровь пугает, вражья — воодушевляет...
Вспомнив эти советы комкора, я подумал: как сложится предстоящий бой в Волочиске?
...Громя по пути отдельные группы гайдамаков, наш отряд приближался к Збручу. Вдали показалась Фридриховка. На ее полях, вправо от шоссе, внушительное кавалерийское соединение с батареей пушек развертывалось фронтом на запад. Наш дивизион, не сбавляя рыси, продолжал движение. Какой-то крупный всадник, дав шпоры рослому коню, направился галопом наперерез нам. В этом кавалеристе нетрудно было узнать Котовского. Я перевел колонну на шаг.
— К-куда вы следуете? — чуть заикаясь, еще издалека строго спросил Котовский и круто осадил коня.
— На Волочиск, товарищ комбриг, — ответил я.
— К-как так на Волочиск? Это не ваша, а моя задача, — рассердился Котовский.
— Мы выполняем приказ...
Котовский несколько мгновений двигался молча. Потом сказал:
— Вас не виню. А Виталию вашему, видать, мало Могилева, Каменца, Деражни.
— Но и ваша бригада отбила у гайдамаков Проскуров, — ответил я.
— Что же, что отбила, а Волочиск приказано захватить мне.
— Мы вам мешать не будем, товарищ комбриг. Здесь вы старший начальник, и я готов выполнить любой ваш приказ.
— Вот как старший я вам приказываю вернуться в корпус. Волочиск возьмет моя бригада!
— А приказ? Я не вернусь.
После некоторого раздумья Котовский улыбнулся.
— На вашем месте, м-молодой человек, я поступил бы так же. Значит, вы решили твердо идти на Волочиск? А известно вам, какие там силы? — Комбриг, многозначительно кашлянув, бросил взгляд на нашу не столь уж грозную колонну.