Трудно быть богатой
Шрифт:
— Мы попали в небольшую аварию, — ответил за нас двоих Камиль. — Так что давайте сами приготовьте ужин, а то мама плохо себя чувствует.
Дети вошли в дом вместе с нами, расспрашивая об аварии.
Камиль что-то отвечал, придумывая на ходу.
— А что вы купили? — Катька повисла на руке Камиля, который нес пакет. — Это нам подарок?
— Нет, это маме, — сказал Хабибуллин и повернулся ко мне. — Примерь-ка еще раз. Пусть дети посмотрят. А после ужина съедим пирожные.
Я выполнила его просьбу. Катька с Витькой, наблюдая за моим дефиле,
— Больно? — прошептала одними губами.
— Щекотно, — сказал он громко, потом предложил сходить искупаться. — Для твоей головы полезно будет, — добавил с усмешкой. — Правда, холодная прорубь тебе бы лучше подошла.
— И мы пойдем! И мы! — завопила Катька.
— А потом вы готовите ужин, — Камиль ткнул в нее указательным пальцем.
— Посмотрим, — кокетничала с ним Катька, строя глазки.
Я отправилась наверх переодеваться. Шубу мы снова упаковали в пакет, и Витька вызвался помочь отнести ее наверх.
Зайдя в комнату, он плотно притворил за собой дверь и приложил палец к губам. У меня тут же упало сердце. Сын извлек из кармана шорт сложенный листок бумаги и протянул его мне. Я развернула его; Витька наблюдал за мной без тени улыбки.
Этот почерк мне был хорошо знаком, я помнила, как бывший муж переписывал мои конспекты и как оставлял мне записки на кухонном столе. В них всегда было по несколько ошибок. Лешкина грамотность и теперь оставляла желать лучшего.
«Буть остарожна с Камилем. В Питере позвани по телефону»…
— Он просил сразу же уничтожить, как прочитаешь, — прошептал сын. — А телефон перепиши в книжку.
Я быстро извлекла записную книжку из сумочки, номер записала на последней странице без каких-либо пояснений. Правда, поняла, что это сотовый: начинался на девятку. Затем записку разорвала, а мелкие кусочки бросила в мусорную корзину.
— Откуда она у тебя? — спросила я одними губами, доставая купальник.
— Папа приходил, — также одними губами прошептал Витька. — С бородой. Мы на пляж вышли искупаться, когда проснулись, а там он. Катька его не узнала. Она наоборот мне кричала, что ты говорила: «Не разговаривайте с незнакомыми». Но он вроде как дорогу спрашивал к вилле Ивановых. А потом мне эту записку вручил и подмигнул. Катька не видела. И сказал, чтобы я тебе отдал ее без Хабибуллина, и чтобы мы скорее отсюда уезжали.
Я без сил опустилась на кровать. Витька сел рядом, обнимая меня за плечи.
— Мама, неужели дядя Камиль плохой? — спросил сын.
Теперь я вообще ничего не понимала. Но… значит, бывший с бородой мне не померещился? И что он там делал?!
Я закрыла лицо руками.
— Мама! Мама! Не плачь! — стал теребить меня Витька, а потом выдал: — Мне дядя Камиль нравится больше, чем папа.
Я молчала.
— Мама, а мы тут долго жить будем? — не отставал Витька.
— Не знаю. Спроси у дяди Камиля.
В дверь постучали,
— Эй, вы там что, заснули?
— Иди, Витя, мне надо переодеться, — шепнула я сыну и добавила: — Ты — молодец. Сделал все правильно. Никому не говори про папу. Я… сама еще не разобралась.
Многозначительно кивнув, сын вышел из комнаты. Вместо него зашел Камиль. Сразу же заметил, что у меня глаза опять на мокром месте.
— Да успокойся ты наконец, — он крепко обнял меня и прижал к себе. — Все будет хорошо.
— Камиль, что это были за деньги? — спросила я.
— О, Аллах! Нефтяные, конечно. Какие у меня еще могут быть деньги?
— А причем тут я?
— Долго объяснять, — ушел он от ответа. — И вообще это не женское дело!
Я опять хотела открыть рот, но Камиль не дал мне ничего сказать, заорав, что со мной и с детьми все будет в порядке, если я буду делать то, что он говорит. После этого он бросил через плечо:
— Одевайся! И поторопись! Жду тебя внизу!
Я бросила взгляд на мешок с шубой за шесть тысяч долларов и надела купальник.
Мы великолепно поплавали, мне стало лучше, голова совсем прошла. Вернувшись на виллу, пока Витька с Катькой что-то мудрили на кухне, я приняла еще таблетку анальгина. Слабое сотрясение, наверное, все-таки есть, несмотря на то, что сказал врач. Камиль внизу смотрел местные новости. Я вспомнила, что обещала каждый вечер звонить Сергею Сергеевичу. Но как я позвоню при Камиле? Или, наоборот, стоит сказать, что у меня в Питере есть человек, который примет меры, если я вдруг не заявлю о себе в оговоренное время?
Я спустилась вниз, подумывая, что часть долларов стоит потратить на обновление гардероба, но глядя на Камиля в шортах и майке, решила, что я в шортах тоже смотрюсь прекрасно, и для Хабибуллина не надо надевать вечернее платье.
— Мне нужно позвонить, — сказала я Камилю.
— Кому? — спросил он, не отрывая взгляд от экрана. Текст шел на английском. Ну почему я как следует не учила язык в школе? А потом в Университете только сдавала «тысячи», и этих знаний хватает только на дурацкие порнографические книжонки из Амстердама? Кстати, а как экс-супруг здесь обходится? Он ведь знал язык в объеме одного глагола, чаще всего употребляемого героями американских фильмов. И зачем мамашка отдавала его во французскую школу? Лешенька, кстати, по-французски знал только одну фразу: шерше ля фам.
— Знакомому милиционеру, — спокойно сказала я.
Камиль наконец оторвал взгляд от экрана и опять посмотрел на меня, как на умалишенную.
— А что ему говорить собираешься, если не секрет?
— Что я жива. У нас с ним договоренность. Поэтому если соберешься меня убить, он начнет действовать.
У Хабибуллина началась форменная истерика. Он хохотал так, что мне тоже стало смешно, хотя, возможно, следовало бы плакать.
Дети высунулись из кухни, откуда долетали восхитительные запахи, и поинтересовались, что это нам так весело.