Трудно быть логом
Шрифт:
Он снова скользнул к краю зарослей и поглядел на дорогу. За спиной тревожно дёрнула ухом лошадь, пришлось подойти.
– Потерпи ещё, милая, шепнул он, успокаивая её привычной рукой, и вернулся к дозору.
Он умел ждать.
Две фигурки появились внезапно. Только что среди деревьев никого не было - и вот они уже шагали по натоптанной зверями и людьми земле.
Главное - чтобы лошадь не подала голос.
Он замотал лошадиную голову рубахой и замер.
Вот-вот должны были раздаться шаги.
Никого. Значит,
Он быстро распряг лошадь и кинул поводья на ветку.
Кобыла тут же тут же принялась объедать траву.
А он уже двигался вдоль дороги с повадкой привычного лесовика. Перебегал от куста к кусту, нырял в распадки обходил холмы, и замирал, слушая птиц. Котомка на его спине не качалась, будто пришитая.
Выглянув из-за очередного холма, он увидел свою цель.
Рыжий здоровый парень шёл неспешно и ровно, мягко ставя ноги. Его серый спутник носился вокруг, прыгал по камням и даже один раз прошёлся колесом.
Рыжий сурово покосился на него и что-то сказал. Они скрылись за кустом.
Он подождал, пока снова зачвикают птицы, и побежал по широкой дуге через подлесок. Занял место в двадцати шагах от тропы. Он не шевелился и почти не дышал.
Они прошлись, ничего не заметив.
Ещё раз пробежавшись по лесу, он принялся ждать у тропы. Время шло. Никто не появлялся.
Он медленно и чутко пошёл навстречу, держась между деревьями.
Они нашлись у Вирова оврага, и уже никуда не шли. Серый заморыш сидел у толстого дерева и качался, ухватившись за ногу. Перед ним стоял рыжий, и что-то сурово говорил. Вот он тронул ногу серого, тот отозвался воем. Что-то спросил. Серый ответил. Рыжий чуть подумал, вздохнул и сел рядом, на охапку сухих листьев. Потянулся и раскрыл котомку, достал и начал жевать хлеб.
Серый щёлкнул его по голове. Рыжий досадливо дёрнулся, показал кулак. Серый начал водить руками над головой спутника, не касаясь волос. Вскоре глаза рыжего начали закрываться, раздался храп, кусок недоеденного хлеба выпал из рта.
Серый легко поднялся и огляделся. Деревья вставали здесь угрюмой стеной, замшелые и старые. Перед ним темнела широкая расщелина с торчащими из склонов корнями, через которую было перекинуто бревно.
Со дна доносился шум бегущей воды.
Серый заморыш повёл головой, к чему-то прислушиваясь, ступил на бревно босой пяткой и пошёл через овраг. Непохоже было, что его так уж тревожит нога.
Посередине пути он прыгнул с разворотом и чуть не упал, дальше двинулся осторожней.
Вот он миновал отсечённые корни, и оказался на той стороне.
Наблюдавший зловеще улыбнулся.
Этого момента он и ждал.
Бревно он перебежал легко и тихо.
Оборванец пошёл вдоль оврага, внимательно глядя вниз. Часто он цеплялся за ветки, нависая над глубиной, и из-под его ног вниз летели мокрые комья.
Преследователь приближался. Теперь его движения напоминали кошачьи. Вот он потянулся к котомке. Но заморыш
Его преследователь беззвучно помянул тьму.
Заморыш исчез из виду, оставив только шорох земли, треск, и редкие ойканья. Потом всё стихло. Чуть позже следом двинулся его преследователь. Он спустился гораздо легче и огляделся. Совсем рядом тянуло влагой из большой норы.
Странно. Он был здесь десятки раз, но не видел её раньше.
Но следы заморыша вели в неё.
Из тёмного провала полыхнул слабый отблеск, и преследователь снова улыбнулся. Плавным движением он достал из котомки берестяную личину с прорезями под глаза, и надел на голову. Сжал крепче гладкую палку из котомки, и шагнул во влажный полумрак.
Чужак за всё расплатится!
С тех пор, как он пришёл, Кашки не знали покоя. Хуже доились коровы, пропадали ложки и топоры, набегали лихие люди, ломались телеги, и девушки... Преследователь скрипнул зубами. Если и правда он тянул к Тивне свои лапы... И староста ему не указ!
Увлечённый своими мыслями преследователь спешил за отблесками впереди, и не заметил, как расширилась пещера. Он лишь прибавил ход.
Слабый огонёк впереди приближался, временами замирал возле каких-то выступов.
– Ого!
– сказал ненавистный голос впереди.
Два десятка шагов.
Десяток. Видна тощая спина с плывущим в руке огоньком.
Пальцы обхватывают гладкое дерево. Он проучит чужака не до смерти.
Серый стоял под каким-то уступом, и снизу его разглядывал.
Пять шагов. Он вскинул палку, поднял голову, чтобы не ударить в камень.
И с криком попятился, упал на спину.
В свете огонька над ним замер медведь. Огромный, страшный. Гораздо выше, чем всадник в холке.
Щёлкая зубами и подвывая, преследователь попятился, пополз по земле, упёрся спиной во что-то мохнатое, огляделся, и покатился, отскочил.
Огонёк из рук заморыша вдруг поднялся вверх, сияя всё ярче и ярче, будто солнечным днём.
Пещера была огромна. Стены терялись вдали. И всюду ровными рядами стояли чудовища. Огромные медведи, волки ростом с лошадь, зайцы, которых он не поднял бы даже двумя руками. Здоровенные лисы, еноты, барсуки. Свёрнутые в клубок змеи, толще его обеих ног. Пауки в его рост, и вовсе неведомые страшилища.
Потеряв голос и забывая дышать, он глядел на ровные своды, под которыми висели страшные остроухие звери без перьев, но с крыльями.
Они были всюду, разные, но огромные. Застывшие, но с жизнью в остановившихся взглядах.
Серый шёл вдоль них и довольно хмыкал.
А потом серый обернулся.
– А, это ты, Бунг, - сказал он, ничуть не удивившись, - Не в свою тайну залез.
Он оказался рядом одним движением, и быстро коснулся бересты на лбу.
Сияющие буквы побежали по коре. Бунг замер. Его взгляд остановился, а потом глаза закрылись.