Трудные дети и трудные взрослые: Книга для учителя
Шрифт:
Вот несколько цитат из сочинений воспитанниц, в которых им предлагалось вспомнить уроки права:
«Мне нечего вспоминать, – признается Водолажская. – Это были серые будничные уроки. Мертвые уроки. Все, что говорил учитель, забывалось после звонка».
Дорошенко дополняет: «На уроках права мы играли в морской бой, читали книги или еще что-то делали. Оживились, правда, когда зашел в класс участковый в капитанской форме, но он рассказывал так занудно, в его речи было столько морали, что... опять играли в морской бой».
«А
Цирульникова сообщает, что ее учительница две недели была на курсах повышения квалификации, но уроки после возвращения с этих курсов стали еще хуже.
А вот мнение воспитанницы Чичетки о существующем сегодня учебнике: «Читать учебник по основам государства и права невозможно. Будто не для людей пиcaлось, в для программирования роботов».
Конечно, необходимо перестраивать не только сложившуюся в школе систему правового воспитания, нужны кардинальные глубокие изменения, коренной пересмотр существующей сегодня образовательной и воспитательной концепции вообще. Нравственные начала зарождаются и устанавливаются в семье. Школа, к сожалению, больше занимается накоплением информации. Этому подчинены практически все предметы, даже литература.
Словом, мы тогда начнем решительное наступление на детскую преступность, когда и уроки в школе, и внеклассные мероприятия будут увлекательнее, чем собрания в подвале, на чердаке или в подворотне. По статистике, более 60% преступлений совершаются несовершеннолетними в то время, когда они должны находиться на уроках. Так давайте привлечем их на эти уроки! Но прежде всего избавим учеников от засилья учительской авторитарности, грубости, рукоприкладства, которые по-прежнему встречаются в школах.
Перестройка психологии учителя – задача едва ли не одна из самых важных, ибо значительно легче изменить аппарат управления народным образованием, переписать учебники или программы, чем изменить характер мышления и действий рядового учителя. Начинать здесь, видимо, нужно со строгого профессионального отбора при поступлении в педагогические вузы.
Думаю, что необходимо также избавиться от балласта многих формальных дисциплин и спецкурсов. Педагогический институт должен учить будущего учителя в первую очередь профессиональному мастерству. Профессиональной этике. Искусству любить детей. Искусству сопереживать. Пришло время сказать решительное «нет» заакадемизированности иных вузов, плодящих пусть даже неплохих предметников, но учителей с невысоким уровнем духовности, не способных (да и не желающих) воспитывать учащихся. В моей рабочей тетради выписаны примеры, когда учителя сознательно или невольно подталкивали своих воспитанников к совершению правонарушений. Вот выдержка из письма классного руководителя Корниенко:
«Как тебе отдыхается, Катенька? Ты, наверное, и думать о нас забыла? Знать не хочешь, в какое положение поставила всех учителей школы своей кражей? Прошел год, но до сих пор это пятно не смыто, до сих пор ругают нас в районо и на педконференциях. За что только, не понимаю. Ведь на отсутствие моего
Нужен ли комментарий к этим строчкам?
7
Не один час пришлось мне уговаривать Минееву хотя бы 8 марта прийти в колонию. Уговорил. Пришла Надежда Ивановна. Увидели ее воспитанницы, обступили вмиг, начали расспрашивать, упрекать: «Что же вы, наша любимая мамочка, не приходили? Разве не передавали, как мы ждем вас здесь?» У Минеевой на глазах выступили слезы. Ей тяжело было говорить. Хорошо, что девчонки и не вынуждали: перебивая друг друга, рассказывали свои бесхитростные новости.
Зазвенел звонок на построение. Майор Лидия Павловна Дьяченко, которая дежурила в то воскресенье, уступила место Минеевой. Та вышла, как когда-то перед строем:
– Здравствуйте, воспитанницы! – дрогнувшим голосом сказала.
– Здравия желаем! – ответили ей дружным хором.
– Хорошо отвечаете! – Надежда Ивановна похвалила. Воспитанницы заулыбались.
После сдачи Минеевой рапортов вышла вперед строя Лидия Павловна. Она объявила итоги соревнования между отделениями. У шестого за санитарное состояние второе место. Второе – это, конечно, не первое, но и не девятое, скажем, поэтому все дружно аплодируют. Все, кроме Надежды Ивановны.
– За санитарное состояние у всех должны быть первые места, – говорит Минеева озабоченно. – Вы же девушки...
Дьяченко вызывает из строя воспитанниц, которые допустили брак на производстве. Среди них одна моя – Бондарь.
– В каком цеху работаете? – спрашивает девушек Минеева.
– Платья шьем, – сообщает, не поднимая глаз, Галина, – Мы исправимся, извините нас, Надежда Ивановна.
– Нет, это совсем никуда не годится, – разволновалась Минеева. – Вы знаете цену ткани, из которой шьете?.. Вы думаете о людях, которым покупать вашу продукцию?.. Все, возвращайтесь в строй, я на вас посмотрела.
После линейки один отряд строем пошагал в клуб на просмотр кинофильма, второй, вместе с Минеевой, – в Ленинскую комнату. Я предполагал, будет беседа, но Надежда Ивановна начала с песни. Музрук Юрий Георгиевич Логинов растянул меха баяна, Минеева даже плащ забыла снять, так увлеклась, запевая. Воспитанницы, раскачиваясь рядами, дружно подхватили:
Весна сорок пятого года,
Как долго Дунай тебя ждал,
Вальс русский на площади Вены свободной
Солдат на гармони играл.
Минеева в такт песни тоже раскачивается. И Юрий Георгиевич увлечен не меньше. Играет одной рукой на баяне, другой дирижирует. Припев запели вдвое громче, так, что стекла в рамах дребезжали:
Помнит Вена,
помнят Альпы
и Дунай
Тот цветущий
и поющий
яркий май.