Трудовые будни барышни-попаданки
Шрифт:
— Не гневайтесь, барыня. — Как бы ни был зол староста, а мозгов не нарываться у него хватало. — Простите дурака, привычка сгубила. Всегда ж так делали, ни маменька, ни папенька ваши в эти дела не вникали, людям прикажут, отчет примут — и довольно.
— Маменька с папенькой ныне в лучшем мире, а я на земле осталась. Мне дочь поднимать без мужа. Так что про бесконтрольность в хозяйстве забудь. Ступай с глаз моих, утром с тобой еще поговорю. Да проследи, чтоб прасолам нормальных щей налили и войлоки без блох постлали!
Староста вздохнул, кивнул и побрел, видимо обдумывая
Уже в своей каморке, из которой я так и не спешила перебираться в барскую спальню, потому что все силы и материалы ушли на обустройство детской, я присела на кровать и стала перебирать в уме случившееся за день.
К бабке не ходи, Аришку дяденька обрюхатил. Иначе Дарья бы так не завелась. И понятно, почему девка молчала. А ну как я в ответ на такую историю сама ее обратно отвезу?
С этим ясно. Дальше что? Дальше ремонт и Селифан. Прасолам этой осенью всем от ворот поворот. Наличных денег у меня кот наплакал, но все равно не буду ничего продавать. Умолот все еще идет, каждый день в амбарах до десяти четвертей ржи прибавляется. Пшеницу мои крестьяне вовсе не сеяли, белую муку тут покупают только для барского стола, и то в праздник.
Так что с голоду никто не умрет. И бедными здесь мелкопоместных дворян считают потому, что, даже имея сытый кусок в теплом углу, те не могут поддерживать «уровень». То есть выезжать в приличных нарядах и самим принимать гостей, держать для детворы недешевую гувернантку, а потом отдавать потомство на свой кошт в хороший пансион в губернском городе, а позже — в столичный университет.
Дом, опять же, в порядок привести — это дорого, даже при наличии бесплатной рабочей силы в виде крепостных.
Но ничего. Зря я, что ли, попаданка? Найду, где денег достать. У меня впереди зимняя ярмарка в Нижнем. А потом — два года бескормицы в Европе. Цена на хлеб даже в нашей глуши взлетит до небес. И везти до Петербурга ничего не придется — посредники сами справятся. Конечно, за космический процент, но не нам пока привередничать.
А сейчас — песенку на ночь для Лизы и спать. Завтра будет новый день, вот и стану со всем по очереди разбираться. В уездный город надобно съездить обязательно, в лавку к жестянщику. И на стекольный заводик, что переводит лес неподалеку, всего-то тридцать верст.
Буду пока лампы клепать. И секрет смеси для горения никому не скажу. Даже мелкий прибыток в виде дружеского расположения соседей мне сейчас ой как нужен. А дальше развернемся!
С этими мыслями я направилась в детскую. По дороге встретился Алексейка, я распорядилась через него, чтобы на кухне кроме хлеба выпекли побольше калачиков — дать гостям в дорогу. Людей я разочаровала, значит, надо обиду подсластить. Мне проще будет с этими торговцами взаимодействовать, чем других искать.
— Мам-ма, — сказала сонная Лизонька.
Я присела рядом, затянула давнюю песню Хелависы про белую кошку. К последнему куплету ребенок надежно спал. В комнате было тепло, но не душно.
Пора и мне спать.
Вышла в коридор и услышала робкий голос.
— Барыня…
Глава 22
Я глубоко и искренне
Но ясный однозначный ответ стоит всех моих размышлений. Так что закрою-ка проблему. Хотя бы на информационном уровне.
— Ариша, — сказала я ласково, — чего тебе не спится?
— Эмма Марковна, — несмело ответила девица, почти невидимая в темноте, — как вы уговорились с барином?..
— Насчет тебя? — спросила я, так как Ариша не решалась закончить фразу.
Девица то ли кивнула, то ли шепнула «да».
— Пошли к тебе, — распорядилась я. И через минуту мы уже были в жилом чулане. — Ариша, давай…
Хотела сказать: поговорим начистоту, как равные. Но поняла — глупость, так невозможно. Она никогда не забудет свой статус. И мне в этом времени не стоит о нем забывать.
— Давай каждый скажет правду. Сначала я. Нелегкий был разговор, пришлось постараться. Но теперь ты не под властью Ивана Платоныча и Дарьи Сергеевны. Отвечай и ты по правде — от кого?
— От барина, — сказала Ариша чуть дрогнувшим, но радостным шепотом. — От него.
Хотелось спать, но все равно интересно же, как мой новый родственник создает внебрачных детей.
Ариша поняла мое молчание за вопрос и продолжила:
— Иван Платонович и раньше любили… любили горняшек в особую комнату приглашать и там их пряниками угощать… Ну и… Как женился — перестал. А потом к нему гость приехал, сосед майор Бродников. Выпил да и давай шутить: мол, был ты, Иван Платоныч, орел, любую мог куропатку да утицу крылом покрыть. Теперь же будто в клетке и уже не полетать. На другой день супруга пошла с девками в лес по грибы — погода райская была.
Я понимающе кивнула. Конечно, в девичестве купеческая дочка сидела взаперти покрепче, чем дворянская. А тут — барыня, гуляй, когда хочешь.
— Ушли барыня. А Иван Платонович меня позвал пряников откушать, наливки выпить. Сразу сказал — пошли, красавица, под крыло. Ну и… Стращал потом — супруге не говори. Только у нее половина горняшек — скрытые дозорницы. В тот же вечер узнала и стала меня изводить. Остальное вам известно…
Я молча погладила Аришу по плечу. Девка всплакнула.
— Простите, барыня. Спасибо, что вступились за меня.
— Не бойся, — сказала я, — ложись спать. Андрон твоего ребеночка своим согласен назвать, это главное. Будете жить спокойно.
Эх, жизнь. Уж сколько гадости было в моем прежнем времени, но по сравнению с теперешним там рай. А то Павловна мне понарассказывала ужасов. И про то, как один барин постоянно отправлял жену паломничать в монастыри — его грехи замаливать, а сам делал детишек с дворовыми девками и распределял по дальним деревням. И как другой барин хотел так же шалить, да жена его споила и держала в дальнем флигеле на цепи. И как еще один барин-вдовец не мог уже развлекаться с девицами по полному естеству, так приказывал им нагишом в спальне пред ним плясать и едва ли не возбужденных борзых кобелей на них науськивал. Родня обиженных девок не выдержала, пришла в усадьбу, задушила аспида ночью и с дворней год барскую смерть скрывала: кто ни явится, так «Петру Иванычу неможется, велел не принимать».