Труды по россиеведению. Выпуск 5
Шрифт:
И вновь русская поэзия дает формулу того, что произошло: «Люди сметки и люди хватки / Победили людей ума – / Положили их на лопатки, / Наложили сверху дерьма. / Люди сметки, люди смекалки / Точно знают, где что дают, / Фигли-мигли и елки-палки / За хорошее продают. / Люди хватки, люди сноровки / Знают, где что плохо лежит. / Ежедневно дают уроки, / Что нам делать и как нам жить…» (Б. Слуцкий) 26 .
Так выходит, что «болезнь» (по А.И. Солженицыну) нас не оставила, что «советское» совсем не «прошлое»? Более того, может, перефразируя Е.И. Замятина, «советское прошлое» – наше будущее? Возможно. Но это вполне ожидаемый вывод. И стоит ли ради него огород городить? Думается, на самом деле ситуация сложнее. Ну, конечно, мы еще «больны», и у советского сохранился немалый потенциал. Важнее другое: да, наша самоэмансипация – громадное достижение русской истории. Однако ее, так сказать, вялоэволюционный характер
26
Слуцкий Б. Люди сметки и люди хватки // Слуцкий Б. Я историю излагаю… – М.: Правда, 1990.
27
Пивоваров Ю.С. Русское настоящее и советское прошлое. – М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив: Университетская книга, 2014. – 336 с.
Впрочем, это более или менее понятно. А вот стиль, тип поведения власти в ходе ее победоносного блицкрига против Академии наук (эх, не нашлось у нас своего Жукова, да и мы не уперлись, как наши отцы и деды под Москвой…) все-таки малообъясним. Зачем так? Просто Черчилль какой-то: «a riddle wrapped in a mystery inside an enigma» 28 … В общем мы вновь возвращаемся к теме «власть».
Но сначала скажем о значении для русского настоящего двух событий. Одно произошло в середине 80-х, второе незадолго до окончания 13-го года.
28
Черчилль У.: Россия – это загадка, завернутая в тайну, помещенная внутрь головоломки // Черчилль У. Радиовыступление по Би-би-си 1 октября 1939 г.
…16 декабря 1986 г. Михаил Горбачев позвонил сосланному в Горький академику Андрею Сахарову, который был главным символом противостояния коммунистическому режиму. Именно тогда стало ясно, что заявления верхов о начале новой эры – не очередной приступ демагогии, но действительные намерения. При этом Сахаров выдвинул условие своего возвращения в Москву и включения в процесс преобразований: освобождение политических заключенных. Михаил Сергеевич согласился и сдержал свое слово. А за несколько дней до этого в одном из пермских лагерей умер Анатолий Тихонович Марченко. Он объявил голодовку, требуя, чтобы мировое сообщество заставило советские власти прекратить уничтожение инакомыслящих (уничтожение – не перебор; популярный ныне Андропов за несколько лет до этих событий перешел к физической расправе над активистами диссидентского движения)…
В 1993 г. Россия провозгласила себя демократическим, конституционным, правовым, социальным государством. Ее строй базируется на принципах разделения властей, верховенства закона, примата международного права над национальным. Статьи Основного закона 1993 г., посвященные правам человека, могут быть признаны образцовыми для мирового сообщества. Свобода слова достигла небывалого для истории Отечества уровня.
Прошло двадцать семь лет.
19 декабря 2013 г. президент РФ В.В. Путин, закончив традиционную ежегодную пресс-конференцию, неожиданно заявил, что бывший олигарх М.Б. Ходорковский попросил у него помилования и получит его. Действительно, 20 декабря 2013 г., через десять лет и два месяца после ареста, в День работников госбезопасности (96 лет со дня учреждения ВЧК) Михаил Ходорковский был освобожден.
Два этих события, конечно случайно, пришлись на декабрь 29 . Действующие лица этих историй не похожи друг на друга. Объединяет случившиеся два события только одно: слава Богу, страдальцы были освобождены. Все остальное настолько несхоже, что даешься диву. На что потратили более четверти века?
Нет, время ныне другое. 20 декабря 2013 г. полковник запаса КГБ СССР Путин отпустил на свободу бывшего комсомольского функционера. Но теперь он служит в должности президента России, а комсомолец, в 90-е став одним из наиболее успешных олигархов («скорохватов», по терминологии А.И. Солженицына), в «нулевые» превратился в самого знаменитого зэка России, для многих в символ сопротивления авторитарному режиму и надежду либеральной общественности.
29
А может быть, и не случайно. Напомним об одном эпизоде. 19
Такова ретроспективно-сравнительная диспозиция двух громких событий русской истории новейшего времени.
А теперь – о другом.
Как разуметь решение Путина выпустить Ходорковского? Думаю, это была еще одна победа президента. До нее – Сирия, Иран, Украина 30 , формирование большой коалиции в Германии (эти победы, как вскорости выяснилось, оказались пирровыми, но именно к ним тогда стремился Владимир Владимирович). Освобождение Ходорковского – такой бравурный финал большой музыкальной композиции.
30
Мы еще не знали, что нас ждет Крым, Донецк–Луганск, а тогда, в конце 13-го, напомню, удалось отговорить Януковича от подписания соглашений с ЕС.
Чего же хотел достичь этим освобождением наш президент? Кажется, правы все комментаторы этого события. Здесь – стремление улучшить имидж России перед Олимпийскими играми, желание послать человеколюбивый мессидж и Западу (уж больно расстроились там после договоренности с Януковичем), и русскому обществу (власть заботится обо всех, даже заблудшую овцу хотя сначала жестко и справедливо накажут, но потом великодушно помилуют), и правящей верхушке (могу всё, вашего мнения не спрашиваю, до конца никого не уничтожаю, но более всего ценю преданность).
Наверное, люди, придумавшие и продумавшие эту спецоперацию, полагали одним выстрелом убить всех зайцев. И им это удалось (см.: Сирия, Иран, Украина, большая коалиция). Но значение этого события, конечно, в другом.
Когда-то, довольно давно Игорь Клямкин и Андраник Мигранян испугали прогрессивную перестроечную общественность перспективой установления у нас диктатуры. Ну, пусть не диктатуры, а лишь твердой власти, авторитаризма по-научному. Они объясняли это тем, что демократия сразу после коммунизма невозможна. Мы к ней когда-нибудь придем, но пока, в переходный период, для проведения всяческих (экономических в первую очередь) реформ необходима сильная рука сверху. – В те эйфорически-эмансипационные времена слышать это было странно. Ведь до царства свободы (и изобилия) оставалось-то самое большое «пятьсот дней».
Но если бы наша общественность была пограмотней, она, конечно, вспомнила бы, что русская мысль в эмиграции, да и в СССР обо всем этом уже сказала. К примеру, Иван Ильин (столь любимый ныне, но не тогда) или многое интеллектуально взявший у него Александр Солженицын, мечтавшие о просвещенно-правовом, духовно-благородном авторитаризме. Идея посткоммунистического авторитарного транзита, о которой почему-то забыли на рубеже революционных 80–90-х, довольно интенсивно обсуждалась в 70-е. Скажем, мой учитель, покойный профессор Николай Никанорович Разумович (фронтовик, сын расстрелянного священника, историк мысли, правовед, человек, повлиявший на формирование многих тогдашних молодых ученых) неоднократно утверждал: скоро коммунизм падет, СССР развалится, Украина, Белоруссия, балтийские страны уйдут на Запад, настанут экономически очень тяжелые времена. И в этих условиях, держа своей целью либерально-демократический порядок и правовой строй, Россия неизбежно выберет себе форму «полицейского государства». Для того чтобы сдержать общество от гражданской войны, чтобы вообще удержаться и не повторить Февраля. Правда, Н.Н. Разумович, говоря «полицейское государство», подразумевал «Polizeistaat» Нового времени, а не какое-нибудь новое издание казарменной полицейщины. То же самое надо сказать и о линии Ильина–Солженицына.
Но Россия вновь всех обманула и обманулась сама. Она, конечно, возвела здание авторитаризма. Субъектом строительства и эксплуатации, как нам известно, стали «славные ребята из железных ворот ГПУ» (это Осип Мандельштам – на нынешнем языке – о спецслужбистах). Об этом сейчас пишут все, кому не лень. Мне же важнейшим здесь кажется следующее. Во времена «оттепели» (и моего детства) утверждалось, что при Сталине «органы» вышли из-под контроля партии, и это-то наряду со злой волей отца народов объявлялось причиной террора. Соответственно, задачей дня становилось возвращение контроля партии за деятельностью чекистов. Надо признать: партийцам это в целом удалось. Несмотря на всю свою мощь, КГБ подчинился ЦК. Им убедительно и показательно напомнили, что они не сами по себе, а органы при партии; на официальном языке – при государстве. Это и было зафиксировано в названии: КГБ при Совмине СССР. И вот в начале XXI в. в новых исторических условиях «органы» берут реванш. Они главенствуют и господствуют, наверное, во всех сферах русской жизни. Иными словами, «партия» опять под спецслужбами. Реванш взят!