Труженики моря

Гюго Виктор

Кроме всего этого на дне бота лежал рыболовный прибор.

В ту пору, когда Жилльят подходил к скалам Дувра, море убывало. Волны, отливая от скал, обнажали у подошвы Малого Дувра несколько уступов. Эти площадки были очень удобны для разгрузки. Но надо было торопиться, они находились над водой только до прилива.

Перед этими-то утесами Жилльят остановил свой бот, снял башмаки, выскочил босой на слизистые поросли и, привязав бот к выдающемуся острию скалы, полез по узкому гранитному карнизу, под самую «Дюранду». Взобравшись, он начал

ее рассматривать.

«Дюранда» была втиснута между двумя скалами на высоте двадцати футов над морем.

Впрочем, на скалах Дувра была только половина «Дюранды».

Исторгнув судно из объятий волн, ураган как бы выдрал его с корнем из воды. Вихрь его рвал, водоворот удерживал, и влекомое таким образом в противоположные стороны грозными руками бури судно наконец переломилось, как щепка. Корма с машиной и колесами врезалась в скалы и остановилась, а нос, унесенный шквалом, разбился в щепы о камни.

Нижняя, грузовая часть корабля с вышибленным дном выбросила в море помещавшихся в ней быков, которые тут же и захлебнулись.

Часть носового борта еще не оторвалась от кормы и висела в воздухе, но так слабо, что ее можно было отбить одним ударом топора.

В далеких извилинах рифа плавали доски, балки, лохмотья парусов и куски цепей.

Жилльят смотрел со вниманием на «Дюранду», которую ему надо было снять и увезти одному.

XI

Дувры не похожи друг на друга: гранит Большого Дувра имеет закругленные очертания и нежен на ощупь, как пробирный камень, что, однако, не мешало ему быть весьма твердым. Малый Дувр на вершине заострен и походил на рог.

На Малый Дувр можно было взобраться, но не удержаться на нем; на Большом можно было удержаться, но зато на него нельзя взобраться.

Жилльят, осмотрев и сообразив все это, возвратился на бот, выгрузил из него вещи на первый уступ, выставляющийся из-под воды, сделал из них тюк и затем, работая ногами и руками, цепляясь за малейшие выпуклости скалы, взобрался до висевшей на воздухе «Дюранды».

Поравнявшись с кожухами, он вскочил на палубу.

Остатки корабля представляли изнутри самое грустное зрелище.

Повсюду виднелись самые ужасные следы разрушения. Железные болты и скобы — все это было самым странным образом исковеркано, казалось, что это как будто сделано нарочно. Так и хотелось сказать: экая злоба!

«Дюранда» походила на человека, перерубленного пополам; из раны торчала целая масса обломков, похожих на внутренности трупа. Канаты развевались по ветру, цепи звякали, все волокна, все нервы корабля были напоказ. То, что не было изломано в щепы, было изуродовано. Все было разбито, расшатано, уничтожено; нигде никакой связи, целый поток брусьев, досок, болтов и канатов висел на воздухе, грозя ежеминутно рухнуться.

Пена моря презрительно плевала на всю эту безобразную груду.

XII

Жилльят

не думал, что он найдет только половину судна. В рассказе капитана «Шильтьеля» ничто не давало основания на это рассчитывать. Разрушение, вероятно, и сопровождалось тем «чертовским треском», о котором упоминал капитан. То, что он принял за морской вал, был, по всей вероятности, смерч. Затем, приблизившись, он мог видеть судно только с носовой стороны, так как оно было защемлено между скалами, а потому моряк и не подозревал, что корма судна была уже разрушена.

Затем рассказ капитана «Шильтьеля» был верен. Корпус судна был потерян, машина невредима, — даже труба не погнулась. Чугунная платформа, на которой помещалась машина, и ее сберегла в целости.

Как и за что тут было приняться?

XIII

Жилльят с первого шага был осажден множеством нужд, между которыми самыми настоятельными были убежище для бота и уголок, где самому укрыться от непогоды.

Так как «Дюранда» висела немного на боку, то правый кожух был выше левого.

Жилльят взобрался на него и начал отсюда своей осмотр и соображения.

Вся группа скал, взятая в целом, представляла две громадные гранитные стены, выступавшие из воды и составлявшие острый гребень подводной гряды. Переулок, в который буря забросила «Дюранду», был именно промежуток между этими стенами.

XIV

Жилльят знал толк в подводных камнях, чтоб отнестись к обоим Дуврам не шутя. Прежде всего, как мы уже сказали, надо было найти безопасное место для бота.

Двойной кряж рифов, тянувшийся извилистой траншеей за Дуврами, местами сам соединялся с другими скалами, и там можно было предполагать закоулки и провалы, впадавшие в ущелье и соединенные с главным каналом, как ветви с деревом.

Нижняя часть подводных камней была выстлана водорослями, а верхняя — мхом. Одинаковый уровень водорослей на всех скалах обозначал линию воды во время полного прилива и неизменной высоты. Отроги, недосягаемые для воды, имели тот серебристый и золотистый оттенок, который придают морским гранитам мхи белый и желтый.

Скалы были покрыты в некоторых местах болячками из конических раковин.

В уступах, мало обдаваемых пеной, виднелись норки, высверленные морским ежом. Этот еж-раковина, который, как живой шар, катится на своих остриях и которого броня состоит с лишком из десяти тысяч игл, искусно подобранных и укрепленных, морской еж, которого рот неизвестно почему называется фонарем Аристотеля; он прорывает гранит своими пятью зубами и поселяется в высверленном отверстии. В этих-то норках и находят его охотники. Они режут его на четыре части и едят сырым, как устрицу. Иные макают хлеб в его мягкое мясо. Отсюда он имеет еще одно название — морское яйцо.