Тряпичная кукла
Шрифт:
— Эй, мы друг друга не поняли, что ли? Утром ты сматываешься отсюда и возвращаешься, только чтобы поспать, и благодари Бога, что я тебе позволяю хотя бы это, подумай хорошенько и попроси развод… давай, шевелись, сгинь!
Анита поспешно встала и, даже не задумываясь над тем, что она говорит, произнесла:
— А Паскуале где? Куда он ушёл?
Мужичка оказалась в некотором замешательстве от этих вопросов, но потом пришла в себя:
— Не твоё собачье дело! И вообще, с каких это пор ты стала интересоваться, чем живут люди? Ты же ненавидишь весь мир… но не волнуйся, миру тоже наплевать на тебя. А сейчас проваливай!
Анита спустилась по лестнице, в растерянности от своих собственных вопросов, обращённых бой-бабе. Блуждая по улицам, девушка всё думала и думала, но у неё в голове постоянно мелькало имя Паскуале, и медленно, всё с большей силой росло желание вновь увидеть этого человека. Анита чувствовала физическую потребность посмотреть Паскуале в глаза, поговорить с ним. Тогда Анита решила
На следующий день повторилась неё та же тягомотина, что и прежде: мужичка, прогулка по городу, возвращение домой. А в мыслях у Аниты только одно имя, одна фигура, одно лицо… Паскуале… это превращалось в какую-то болезнь, навязчивую идею, Анита мечтала, представляя, как Паскуале её целует, катает на прогулочном катере, смотрит ей прямо в глаза, гордится своей женой… Что же делать? Прежде всего, она хотела понять смысл всего этого. Когда же наконец загорелась лампочка, осветившая её сердце, Анита сказала сама себе: «А может, это любовь? Почему же мне так плохо, почему сердце стучит так, что перехватывает дыхание? Почему меня преследует это бесконечное наваждение, кажущееся болезнью? Как будто чья-то невидимая рука со всей силы сдавливает все внутренности. И что мне теперь делать? Что я знаю о любви, у кого можно спросить… у меня никого нет, ни одной подруги, которой я могла бы довериться». Месяцами тянулось это мучение, тогда Анита решила…
Однажды вечером, вернувшись домой, Паскуале обнаружил совершенно голую Аниту, лежащую с закрытыми глазами на ковре в столовой. Молодой человек подумал, что с Анитой что-то случилось, и, пытаясь оказать первую помощь, подошёл к девушке. Непонятно как это случилось, но они переплелись в любовных объятиях, Анита открыла глаза и страстно поцеловала Паскуале, а, как известно мужчины — грязные развратники, и он, забыв обо всех её подлостях, заворожённый видом обнажённого женского тела, овладел ею с животным вожделением, хотя она столько раз мечтала об этом моменте, наполненном нежностью и лаской.
После всего, что произошло, Паскуале оставил Аниту лежать на ковре, а сам ушёл в спальню. Девушка была сбита с толку, поскольку представляла себе всё совсем по-другому, она была разочарована и рассержена, но не могла ничего сделать, кроме как только продолжать терпеть это ежедневное издевательство. Всё стало таким обыденным, утренние прогулки, возвращение вечером мужа, который, если был возбуждён, вступал в половую связь с Анитой, которую использовал для разрядки. Анита продолжала страдать, она хотела большего, жаждала его любви, страстно желала его, но он с каждым днём становился всё более враждебным.
Аниту обуревали сомнения, она уже не была той, прежней, самоуверенной и дерзкой, способной противостоять целому миру благодаря своей красоте и коварству. В один из таких вечеров, после того как Поскуале изнасиловал Аниту (потому что это было самым настоящий насилием — то, что он вытворял с ней), и она, как обычно, в изнеможении лежала на ковре, зазвонил телефон. Паскуале встал и ответил: «Добрый вечер, Джанни, подожди, я выйду». Пока его не было, Анита пришла в себя, из комнаты, куда Паскуале удалился поговорить со своим другом, до девушки доносился громкий вульгарный смех. Анита прислонилась к двери, чтобы подслушать, о чём они говорят. «Кто? Эта потаскуха? Откуда я знаю, что там у неё в голове, я время от времени, если хочу трахаю эту шлюху, а потом, ты же знаешь, я познакомился с Салли, решили пожениться… Да, с этой я уже решил, как избавиться от неё. Мы обо всём договорились с нотариусом, она сваливает или по-хорошему, или по-плохому: ей приходят заказные письма — это судебные постановления, она должна была бы явиться в суд по делу о разводе и по моим заявлениям. Но она никогда не получала эти письма, потому что моя домработница забирает их, и тогда все приговоры вынесут заочно… и что она будет делать? Заявит на меня? А как она всё докажет? Откуда возьмёт деньги на адвоката? Что она себе думает: если я с ней сплю, то я всё забыл? Ну что сказать тебе, она просчиталась!» — Паскуале разразился громким, грубым хохотом, усилившимся в сотни раз в голове Аниты, которая больше не могла терпеть эту унизительную ситуацию.
Что-то замкнуло в мозгу у Аниты, будто бы прошёл сильный электрический разряд. Один удар, резкий рывок — она решительно распахнула дверь. От боли и безумия глаза Аниты налились кровью. Плохо соображая, что делает, Анита тихо сказала: «Я люблю тебя». И тут же набросилась на Паскуале, царапая и кусая, ударяя кулаками и пиная ногами, а он, всё ещё не одетый, истекал кровью, но продолжал издевательски смеяться. Анита уже совсем не отдавала отчёта в своих действиях, её болезненная любовь была в агонии… Девушка обезумела, её вопли доносились до самого неба. Понадобились четверо санитаров, чтобы забрать её, и, пока они пытались увести её из дома, она в последний раз увидела лицо Паскуале, похожее на кровавую маску, но с той же его неизменной
Вот такая история у Аниты, моей единственной в жизни подруги. Печальная история одной ненормальной с совершенно больной головой, а с другой стороны, кто же ещё мог быть моим другом? Только такая женщина, как Анита, которая в конце концов по волшебству или по собственному желанию влюбилась. Да, любовь, которая, как мотор, двигает вперёд весь мир, любовь, которая не делает тебя счастливым, даже тогда, когда ты её находишь… Почему? Как только ты обретаешь любовь, то тут же боишься её потерять, и поэтому страдаешь, или ты ревнуешь и от этого страдаешь, или ты влюбляешься в другого человека — и страдаешь… и ты сидишь на стуле, а у тебя под ногами море воды — это слёзы, которые затопили твою квартиру, и их уровень поднимается выше и выше, пока ты не захлебнёшься… и ты страдаешь.
Мои безумные бредни
Но вернёмся к моей истории… я продолжала крутиться возле главного входа под сводами галереи в «Сан-Карло», где практически каждый вечер посещала оперные спектакли. В фойе театра все относились ко мне очень уважительно, тепло здоровались, может быть, потому, что они знали, что я настоящая синьора, а может, думали, что я сумасшедшая, может, опасались, что я устрою скандал, потому что они приходят в «Сан-Карло» покрасоваться, но на самом деле ничего не понимают, а я-то — истинная меломанка, прирождённая. И вот каждый вечер одна и та же история: «О, добрый вечер, синьора Контесса… да… что сегодня дают? Ах, «Дириндина»…» И увешанная драгоценностями графиня отвечает: «Ну да, эта, Пуччини». Я с ангельским терпением вежливо поправляю: «Как это Пуччини? Синьора Контесса, кретинка, «Дириндина» — это Скарлатти… Хорошего вечера!» Я не понимаю, зачем они приходят в театр, если ни в чём не разбираются, идите тогда смотрите оперетки для детишек, невежды! Каких только персонажей здесь не встретишь! Вот, например, есть тут две сестрички, слабоумные принцессы, ещё и старые девы, они всегда ходят вместе, словно сиамские близнецы. Думаю, когда они умрут, их похоронят тоже вместе одну под другой или плечом к плечу, они такие страшные, похожи на газовые баллоны, в общем, две свинки, и я уверена, что они — синьорины девственницы, потому что, кто возбудится, глядя на эти два древних комода? «О дорогой герцог… да, сегодня дают «Отчаявшегося мужа»… Чимароза!» Фамилию композитора назвала я, а то бы герцог опять попал впросак… Знаете, когда проезжает мусоровоз и оставляет за собой зловонный смрад? Вот такое же отвращение я питаю к герцогу, у него есть омерзительная привычка смотреть на меня сверху вниз, а потом он обращается к своей жене (ещё одна ненавистная дура) и в тысячный раз спрашивает: «А кто эта чудачка, которая всегда меня приветствует?» Но однажды я не выдержала и вышла из себя, схватила герцога за бабочку и с решительным видом прокричала прямо в лиц: «Ты в течение стольких лет со мной здороваешься и никак не можешь запомнить, кто я, у тебя старческое слабоумие, что ли?»
Вы хотите знать, кто же я? Я… Анастасия, дочь царя Николая Второго, на самом деле моё настоящее имя Марилена и реальная история Распутина была совершенно другой. В действительности всё было вот так: Распутин — прорицатель, он гадал на картах папе и маме, в общем — порядочная свинья, которая не стеснялась лапать ни мужчин, ни женщин, правда. А вот пожар в доме устроили не большевики, это абсолютная ложь. Дело было так. Моя мать, императрица Александра, вы её знаете? Хорошо. Именно она устроила историческую катастрофу. В тот день императрица готовила пасту и фасоль со шкварками, но тут соседка позвала мою мать: «Александра-а-а, беги к окну, сейчас расскажу тебе свежие-пресвежие сплетни». Моя мать, прирождённая сплетница, безмерно обожавшая всякие пересуды, запыхавшись, подбежала к окну, забыв на несколько часов кастрюлю с фасолью на плите, вот так дворец и загорелся, что привело к многочисленным жертвам. Я спаслась, потому что кувыркалась на сеновале с сыном конюха, а когда мы увидели вспышки огня — тут же сбежали. На самом деле первым сбежал сын конюха, оставив меня со спущенными меховыми стрингами. Все вокруг кричали: «Пожар! Пожар! Бегите!» И тогда я убежала, а сейчас странствую по свету и никому не говорю, кто я, потому что сразу начнутся расспросы о моём спасении. А что мне отвечать? Но герцог смотрел на меня своими глупыми рыбьими глазами, давая понять, что совершенно мне не верит, но я не растерялась и добавила: «Я шучу, синьор Дука, я не Анастасия, по правде говоря, я Луна…» Что вы знаете о Луне? Откуда вам знать, сколько было жертв, сколько споров у меня было с этим нахалом Солнцем. Я расскажу вам историю, которая случилася со мной.