Тучи сгущаются
Шрифт:
– - Ну человек пять-семь найдётся.
– - Тогда пусть они все соберутся у меня и принесут еду и напитки из столовой. Организуешь?
– - Разумеется, -- сказала девчонка и умчалась.
– - А как они к тебе в жилище попадут?
– - спросил Бертран.
– - Да обыкновенно. У нас же нет замков на дверях. Да и еду мы в столовой берём бесплатно.
– - Сколько хотите?!
– - Смотря чего. Вкусности, конечно, нормировано, -- Кипу хитро сощурился, -- впрочем, меня иные девушки вкусностями подкармливают, думают так женить. А я сласти ем, а жениться не спешу.
– - А это, что ли, твоя поклонница?
– - Это дочь самого Первого Инки, я на такой жениться не намерен. Чего доброго ещё увенчают льяуту, сделают Главным Амаута, а это куча всякой административной работы... Нет, я для такого
– - А ты вообще жениться можешь?
– - Могу, а почему нет?
– - А к Девам Солнца ты заходить можешь?
– - Могу.
– - А я читал, что к ним только евнухам можно, ведь они же девы...
– - Знакомая логика, -- сказал Кипу, -- я знаю, что в Порте, с которой испанцы почему-то любят сравнивать нашу страну, хотя мы отличаемся как небо и земля, считается, что так безопаснее -- чтобы с женщинами, кроме мужа, общались только евнухи, за воровство руки рубить, чтобы неповадно было... но ведь это лишь говорит о том, что в той стране совершенно не знают науки о мудром государственном устройстве, которая говорит нам, что столь механическая логика никуда не годится. Впрочем, моральные проповеди, которые так любите вы, христиане, не годятся тоже. Перво-наперво нужны условия, в которых бы поступать дурно было бы не нужно. Например, если у меня есть всё необходимое, я не буду воровать.
– - А если ты захочешь девушку, а она тебе откажет?
– - Ну смирюсь. А ты что, в такой ситуации её принуждать будешь?
Вдруг Бертрана охватила неожиданная мысль: "Это же дикарь, невежда... а рассуждает он не хуже античных философов. Как же так?!"
– - Ладно, пойдём, я покажу тебе где у нас что, -- сказал Кипу. Бертран поплёлся за ним, чувствуя себя сбитым с толку. Кипу причин его замешательства не понимал, и весело рассказывал, где и какие факультеты есть в университете, что и когда открыли, как было до конкисты, и как стало после. Разумеется, здание тогда сильно достроили, так как образованных людей стало требоваться во много раз больше.
Многие вещи откровенно удивляли Бертрана. Например, что хотя юноши и девушки обучались большинству предметов раздельно, но библиотека у них была общая, в саду возле оной они могли встречаться свободно, мало того, девушек здесь тоже обучали и философии, и математике, и прочим наукам, которые Бертран считал чисто мужскими. Только военному делу их не обучали, хотя каким-то примитивным навыкам самообороны учили вполне.
То, что за одной партой мог сидеть и сын правителя, и сын простолюдина, при этом они могли даже дружить, было ещё не очень удивительно для Бертрана. Однако то факт, что принц мог потом делать не только государственную карьеру, но и стать, к примеру, преподавателем или инженером, казалось ему верхом дикости. То есть получается "принц" обучал юношей из простонародья! Или ещё того хлеще, мог заниматься таким "нецарским" делом как проектирование плотин... Впрочем, тут это дело, кажется, не считали "нецарским" или позорным. Позорным и преступным, прямо запрещённым законом считалось безделье. Кипу в свою очередь не понимал того, что как в Европе многие знатные люди могут жить, ничего полезного для общества не делая, живя на доходы своих имений, и проводя время в кутежах. "Это же нестерпимо скучно!" -- говорил он.
Каждый факультет гордился теми знаменитостями, которые вышли из его стен. И не меньше, чем учёными и инженерами, здесь гордились воинами, павшими на полях сражений. "Хотя я и не учился здесь, но я могу гордиться тем, что преподаю в тех же стенах, где учились, а затем преподавали величайшие амаута Тупак Амару и Острый Язык, тот самый, который написал критический разбор Библии. Оба они сложили головы на Великой Войне. Правда, о героической смерти Тупака Амару широко известно даже в христианском мире, а Острый Язык просто сложил голову в бою. Обидно, сколь много жизней талантливых людей оборвала та война. Я и сам преподаю в том числе и критику христианства по их трудам, и думаю, сколь много они могли бы написать, если бы не преждевременная смерть. Однако своей смертью они доказали свою верность идеям, которые отстаивали на бумаге. А это -- немало. Впрочем, вместе со мной преподаёт Радуга, чей подвиг не меньше чем у Тупака Амару, она тоже выдержала страшные пытки в руках врага, только ей больше повезло -- её успели отбить
Собственно, с этого момента он слушал Кипу не очень внимательно -- слишком сильным было ощущение, что он теряет почву под ногами. Кипу этого, впрочем, кажется не заметил, слишком увлёкся рассказом.Только когда речь опять зашла о жертвоприношениях, Бертран опять вслушался:
– - На самом деле, кроме уважения обычаев народа, есть и ещё одна причина, по которой мы приносим в жертву животных. Наши лекари учатся на них тайнам живого тела. Ведь у человека и у животных тела сходны. Но для простых людей это выглядит как жертва. Да это и есть жертва, только жертва познанию.
Кипу не скрывал и мрачных сторон, ошибок и даже преступлений, которые дорого обходились его народу.
– - Когда-то Верховный Амаута отказался увенчивать Уаскара алым льяуту, но он был убит и многие верные ему были брошены в тюрьму как бунтовщики. Уаскар протолкнул на эту должность удобного ему человека, который его этим самым алым льяуту увенчал. Некоторые пророчили тогда, что Уаскар погубит наше государство и ждали Атауальпу как освободителя.
– - Но почему он должен был погубить государство? Белых людей тогда ещё не было даже на горизонте.
– - Это верно, не было. Но ведь до этого Уаскар был наместником Куско, так что можно было понять, как оно будет, если этот пьяница станет правителем всей страны. Впрочем, дело не в пьянстве как таковом, предыдущие правители тоже себе чичу позволяли не только по праздникам. На деле самым страшным было другое -- он хотел ввести право частную собственность и рынок!
– - Значит, и у вас были те, кто этого хотел, но пришлось подавить их силой?
– - Были, никто не спорит. Только мы не считаем, что они были правы.
– - Но ведь если даже среди тех, кто много лет жил при плановой экономике, появились те, кто хотел иметь своё частное маленькое дельце, не значит ли это, что в вас говорил голос подавляемой человеческой природы?
– - Нет, дело совсем в другом, -- ответил Кипу, -- при Уайна Капаке страна расширилась настолько, что планировать из одного центра стало невозможно. Сам он видел решение в том, чтобы создать второй центр планирования в Кито, но на это нужно было время и силы, а кроме того, в Кито была проблема набегов каньяри... Но в Куско были те, кто не хотел появления столицы-соперника, и предпочитали рынок. Конечно, они думали, что основное останется за планом, рынок будет лишь там, где план не справляется, но рынок -- это как опасный сорняк, стоит позволить ему поселиться с краю , как он потом захватит всё поле и справиться с ним станет очень сложно. И всё бы это могло произойти за жизнь одного поколения. А рынок -- это прежде всего горе и нищета для самых слабых и беспомощных! Нет, надо иметь или очень чёрствое сердце, или очень невежественный ум, чтобы решиться разрушить систему, которая лишь нуждалась в небольшом ремонте!
– - А теперь у вас, значит, два центра планирования?
– - С тех пор как наши гонцы пересели на лошадей, скорость сообщения увеличилась, так что нужды в двух центрах уже нет. Также наши юпаны постепенно совершенствуются, так что считать становится быстрее. Так что пока мы справляемся с нуждами учёта и контроля.
– - Но ведь вы рано или поздно всё ваше огромное хозяйство перестанет поддаваться учёту и контролю, и что тогда?
– - Я думаю, что потомки изобретут что-нибудь, например, радикально улучшат юпаны, или ещё больше ускорят сообщение, или ещё что-нибудь, что поможет нам избежать рынка и связанных с ним бедствий.