Тучи сгущаются
Шрифт:
– - То есть нынешний Первый Инка -- полукровка?
– - вопросительно сказал Бертран, -- и он не сын Горного Потока, рождённый в священном браке с собственной сестрой? А сам Асеро, что, не на сестре женат?
– - Нет, символический союз со своей сестрой и его матерью Горный Поток только на смертном одре заключил. Да и моя мать отцу всё-таки не сестра, -- ответила Лилия, и выдала все секреты родственных отношений между своими отцом, матерью и Инти, -- по мне так всё это глупость невозможная, дань всяким дурацким традициям, и прочему... Меня так папаша чуть за одного из кузенов
– - Да не сердись ты на своего отца, -- сказал Золотой Подсолнух, -- ведь он тоже себе в таких вопросах не хозяин, надо под общественное мнение подстраиваться.
– - Он тебя ублажил, а ты и рад, -- ответила Лилия, -- а если он завтра отменит все свои договорённости?
– - Просто так не отменит. А кроме того, я не хочу обсуждать эту тему при чужеземце, -- отрезал Золотой Подсолнух.
– - Всё-таки у вас жуткие нравы, -- сказал Бертран, -- ну вот Пачакути как-то своего брата казнил.
– - Но ведь не за то, что брат, а за то что виноват, -- парировал Кипу, ? А ты ещё говоришь, что вам наша история не интересна! Да у нас любой школьник знает за что.
– - А я вот не считаю, что это было правильно -- казнить за проигранную битву, -- сказал Моро, -- я не думаю, что он её специально проиграть хотел.
– - А вопрос не в хотел-не-хотел, -- сказал Кипу, -- а в том, что ему инки, которые были приставлены к войскам, набранным из каньяри, о настроениях в своих полках регулярно докладные писали, да вот только он отмахивался. Ну и в результате каньяри в разгар битвы изменили, он битву закономерно проиграл. Но строго говоря, казнили его именно за то, что отмахивался от докладных инков, и это привело к поражению. За поражение по независящим от него обстоятельствам его бы никто не казнил!
Бертран ответил:
– - А у нас пишут, что Пачакути специально отправил брата в безнадёжный поход, чтобы его казнить потом за поражение!
Реакцией на это был дружный смех. Кипу ответил:
– - Мил человек, я понимаю, что у вас в Европе на наш счёт куча предрассудков, но сами подумайте, кто и когда вообще так делает! Если у него была цель именно избавиться от брата, то зачем для этого гробить армию? Когда можно то же самое куда проще сделать. Мало того, разве Пачакути стал бы человеку, которого считал ненадёжным, армию доверять? Наоборот, раз доверил брату армию, значит, не боялся, что тот престол отнимет. Потому что у нас Первого Инку выбирают, а не мирятся с властью самого коварного и удачливого, как это бывает в Европе.
– - Скажу честно, я не поклонник нашей аристократии, ?-- ответил Бертран, -- я бы идеальным считал тот мир, где каждый мог бы быть немного аристократом.
– - Но ведь здесь это в каком-то смысле так, -- сказал Золотой Подсолнух, -- европейские аристократы могут считать других грязью и навозом, потому что законы составлены так, что они могут и безнаказанно размахивать шпагой, и оскорблять, и покушаться на имущество и честь, они вообще уверены, что остальным чести не положено. Но здесь не так. Здесь закон един для всех, и все равны! Я жил среди белых, могу оценить.
– - А представь себе, что кто-нибудь донесёт, что ты на Прекрасную Лилию глаз положил?
– -
– - Так мы вчера стали официально женихом и невестой, свадьба через полгода.
– - Эк вы!
– - только и пробормотал Лебедь, а Золотой Подсолнух добавил:
– - Вообще терпеть не могу, когда про него какие-то гадкие подозрения высказывают -- более благородного человека я не встречал. Если бы все в Тавантисуйю такими были!
Золотой Подсолнух даже раскраснелся, произнося эту речь, но его собеседников она не проняла. Бертран пояснил:
– - Я скажу вам, что такое быть аристократом -- это значить быть гордым и свободным в своём выборе. Вот у вас принято говорить, что свобода торговли влечёт за собой многие несчастья, и вы даже отчасти правы. У нас и в самом деле много грабежа и разбоя, хотя от этой беды можно избавиться строгим соблюдением законов. Конечно, самое лучшее было в раю -- есть всё что хочешь и даром. Но после грехопадения такого быть не может, значит, либо торговля, либо распределение. Но при торговле покупатель выбирает, а при распределении -- жри что дают.
– - Что, так невкусно?
– - спросил Золотой Подсолнух, косясь на блюда.
– - Съедобно. Но человека создаёт выбор. А ваш народ променял свободу выбора на безопасность. Да, вам и в самом деле не грозит голод, но ведь вы никогда не получите по распределению ничего сверх вашей унылой казармы. Где у вас особенно выдержанное вино или тонкие кружева? Где баночки с духами? Где сложные и хитроумные заводные механизмы? Нет всего этого.
– - Почему же нет, всё есть!
– - Ну только для узкого круга привилегированных. И то потому что это можно достать из нашего мира.
– - А что, разве свобода человека -- это свобода приобретать финтифлюшки?
– - А я бы от финтифлюшек не отказалась, -- вдруг вставила Прекрасная Лилия, -- духи так приятно пахнут, да и европейские платья, украшенные кружевами, тоже хоть иногда надеть хочется. А папаша мне не разрешает!
– - Лилия, не надо! Насмотрелся я эти европейские платья, вспомнить тошно!
– - Вот ты каков? Значит, тоже мне разрешать не будешь?
– - Ну если тебе кто подарит -- разрешу.
– - Но ведь у нас действительно много всего такого, что следовало бы улучшить, -- сказал Черношеий Лебедь, -- кое-что следовало бы перенять у христиан. Если людям нравятся финтифлюшки и возможность покупать за деньги, почему бы им не разрешить это, раз уж нельзя раздавать их даром?
– - А может ещё и бордели, и бичевания разрешить? Тоже ведь найдутся такие, кому этого хочется!
– - съязвил Золотой Подсолнух.
– - Бордели не знаю, а бичевания и прочие свободы в интимной жизни я бы ввёл, -- ответил тот.
– - Послушай, Чёрношеий Лебедь, меня поражает в вас вот что. Вы не видели Испании и её колоний, и не знаете, какой это ужас... Но ведь вы каждый день видите вашу страну, как же вы не цените того, как она прекрасна?
Лебедь ответил:
– - Дело не в ужасна и прекрасна. Вообще в тебе слишком много патриотизму, на мой взгляд. И Первого Инку ты приукрашиваешь.