Тучи сгущаются
Шрифт:
– - Но ведь по сути этим ты признаёшь, что ваше будущее зависит от случайности!
– - Лучше пусть от случайности зависит далёкое будущее, нежели как у вас, когда случайность имеет над вами власть каждый день. К тому же изобретения не вполне случайны.
– - Не вполне случайны? Как так? Ведь таланты рождаются случайно. Конечно, среди каких-то народов, вроде моего, талантов рождается больше, а среди других -- меньше. Судя по тому, сколько вещей вы не сумели изобрести до прихода европейцев, ваш народ беден талантами, но всё-таки отрицать случайность тут нельзя.
– - Однако
– - Да уж, изобретатели!
– - скривился Бертран, -- много есть у вас такого, чего у нас нет?
– - Чтобы оценить это, нужно ознакомиться с нашей историей и нашей техникой. Однако если бы у нас не было ничего такого, чего нет у вас, разве вы стали бы с нами торговать?
– - Разумеется, у вас есть то, что дала вам природа, -- ответил Бертран, -- но это не то, что вы изобрели сами. Ваших изобретений мы не покупаем.
Говоря это, Бертран невольно покраснел, потому что понял что лжёт. Он вспомнил про проданные прессы для отжима семян подсолнечника. Но Кипу, видимо, не знал про это, так как не пытался подловить на слове.
– - И очень зря. Разве изобрести плотины хуже, чем изобрести порох? Наоборот, лучше. Плотины служат для того, чтобы люди не голодали, а порох -- для войны, хотя и в горном деле от него есть польза. Но как ни крути, изобретение, способное спасти народ от голода, куда ценнее, чем служащее убийству...
– - Ну не сказать, чтобы инки мало воевали.
– - Да, мы воевали, чтобы отстоять свой образ жизни от врагов и чтобы помочь друзьям установить такие порядки у себя. Но когда-нибудь настанет день, и разумное государственное устройство установится на всей земле. И тогда война уже станет не нужна, некому и не с кем будет воевать.
– - Значит, и мужества не будет?
– - Почему, мужество в борьбе с силами природы будет нужно всегда. Лишь война уйдёт, как ушло людоедство. Видишь вон те мозаики -- они как раз показывают то будущее, которое должно наступить. Посмотри на них! Посмотри на их радостные и светлые краски! Чужеземец! Неужели тебя даже как мечта, не привлекает мир, где нет войны, нищеты, преступлений... Где все будут счастливы!
Бертран взглянул на картины, и его сердце немного встрепенулось, но он одёрнул себя:
– - Ваши картины -- это рай без бога. Но рай без бога невозможен.
– - А рай с вашим богом разве возможен? Или он так сильно против того, чтобы вы немного улучшили свою жизнь?
– - Не знаю, -- сказал Бертран, -- знаю только, что вы неправы. Что-то с вашим хвалёным счастьем не так, но это долгий разговор.
– - Я и не надеялся переубедить тебя за один раз. А сейчас ты, наверное, устал меня слушать, и тебе надо подкрепиться. Пошли ко мне в комнату.
В комнате был уже накрыт стол, и за ним с голодными глазами сидели Прекрасная Лилия и трое юношей. Видно было, что приняться за трапезу без хозяина они не решались. Кипу представил их -- это были Золотой Подсолнух, Черношеий Лебедь и Моро.
– - Ну и долго же вы!
– - сказал Прекрасная Лилия, --
– - Лилия, ты же знаешь, что есть заранее нехорошо, -- ответил Золотой Подсолнух.
– - Хоть ты и из чужих земель, но похоже, ты бОльший тавантисуец, чем многие тавантисуйцы, -- сказал Моро.
– - А разве это плохо?
– - спросил Золотой Подсолнух.
– - Не то чтобы плохо, но это немного смешно, -- ответил за него Черношеий Лебедь.
В ответ Золотой Подсолнух лишь пожал плечами.
Бертран тем временем всмотрелся в юношу. Вроде он не сильно отличался от других, разве что ниже ростом и как-то мельче. Во всяком случае, это точно был индеец, а не беглый белый. Не мог же он так натурально накраситься!
Поколебавшись, Бертран спросил напрямую:
– - Скажи мне, Золотой Подсолнух, а ты и в самом деле чужеземец?
– - Не совсем. Мои родители родом из Тавантисуйю, я сам родился уже в Испании, но вернулся на родину. Хотя на первых порах я и в самом деле чувствовал себя чужеземцем.
– - Скажи мне, ты христианин?
– - Нет. Но раньше я был христианином.
– - Я понимаю тебя, -- сказал Бертран, принимаясь за еду, -- католицизм действительно извратил чистое начало Христовой Вести. Но не хочешь ли ты ознакомиться с моей верой?
– - Я с ней знаком, -- ответил юноша, -- она ни в чём не лучше католической, а кое в чём даже и похуже. Всё христианство просто пропитано идеей превосходства христианских народов и их образа жизни над всеми остальными. Но ведь это ложь! Тавантисуйцы ничем не уступают европейцам, и если бы европейцы отринули свою гордыню и припали бы к источникам тавантисуйской мудрости, как изменился бы мир!
– - Однако да простят меня многоуважаемые господа, -- сказал Бертран, отдавая должное мясной нарезке, -- но никакой особенной мудрости в Тавантисуйю я не заметил. Я виду только, что тут сначала запретили вести самостоятельное хозяйство, вещь, до которой даже азиатские деспоты не додумались, а потом стали всячески выкручиваться с тем, как без этого обойтись. По мне, всё это также глупо, как варёные семена в землю сажать!
– - Ну варёные семена в самом деле не всходят, -- возразил Кипу, -- А наша страна процветает! Я же только рассказала тебе, каких высот мы достигли!
– - Ну это мелочь по сравнению с тем, чего достигли европейцы. А вы даже порох не изобрели!
– - Дался вам, европейцам, этот порох!
– - сказал Черношеий Лебедь, -- изобрёл его кто-то один, а все европейцы им так гордятся, точно это они лично постарались.
– - Да, пожалуй, дело не в порохе, -- согласился Бертран, -- Дело в самом строе жизни. Когда я готовился ехать сюда, я читал трактаты Идущего- в-Брод-через- Туман и мне кажется, что он верно схватил суть вашей Империи -- у вас любой человек именно средство, а не цель. Он может быть сколь угодно умён и талантлив, но Империя признаёт только такие ум и талант, которые их обладатель способен отдать ей на службу. А если их обладатель этого не захочет, то Империя топчет его.