Тучи сгущаются
Шрифт:
– - Потому что это женщина, -- ответил Кипу.
– - То как это... женщина не может же быть историком и работать в архивах, женщина если и может что-то писать, то чушь для таких же дамочек как она. А исторические загадки не для женского ума.
– - Но при чём тут дамочки-бездельницы? Чистая Верность -- очень знающий историк и отлично разбирается в тех вопросах, которые поднимает. Кстати, это её не единственная книга. Вот тут есть ещё...
– - Женщины слишком эмоциональны, они от природы не могут мыслить логически. Что они могут понимать в таких делах?
– - Уверяю, что с логическим мышлением у Чистой Верности всё в порядке, во всяком случае не хуже, чем у тебя.
Последнее замечание привело Бертрана в ярость, но ему хватило благоразумия этого не показывать.
Кипу то ли и в самом деле не заметил его реакции, то ли предпочёл сделать
В конце концов Бертран согласился взять какую-то книжку энциклопедического характера. Пояснение местных реалий ещё может иметь какой-то смысл для интересующихся экзотикой.
Итак, на следующий день гидом Бертрана должен был стать Ароматный Букет, довольно молодой лекарь, который должен был показать книги по искусству врачевания. В этом Бертран тоже не видел особого смысла -- что могут ценного дать местные лекаря, если они оказались бессильны против европейских болезней? Впрочем, ознакомиться всё равно надо, тут уж прямое указание дяди:
– - Наши лекаря советовали предложить тебе прежде всего эту книгу. Она о мозге и всём с ним связанным, о травмах и болезнях мозга, и способах их лечения.
– - Книга толстая, но не понимаю, чего тут можно понаписать. Если кто-то разбил голову или уродился дураком, то чем тут поможешь?
– - Но разве у вас неизвестно, что мы умеем производить операции на мозге?
– - Слышал о таком. Но если люди после этого дураками становятся, то какая от этого польза?
– - Ну не все становятся дураками, это только если кому-то очень сильно не повезло. А так ведь тот же Кипу -- его чуть не убили однажды, разбив голову, но наши лекаря сумели его на ноги поднять. И ничего, живёт. Только от армии его на всякий случай освободили.
Бертран взглянул на оглавление:
– - Здесь упоминаются мозги ваших правителей. Откуда вы могли знать, что у них под черепом?
– - Но ведь их мозги в обязательном порядке исследуют после смерти.
– - То есть у вас считается нормальным ковыряться в царских останках?
– - У нас для правителей обязательна мумификация. Кроме того, когда правитель умирает, то нередко возникают подозрения, что его убили, и надо их исключить.
– - Ладно, книжка, похоже, занятна. Хотя вон так мне кажется более интересной, -- и Бертран указал на другую книжку, стоящую в углу, -- "Наследование ума по крови".
– - А вон та книжка ни на один из ваших языков не переведена. Многие амаута раскритиковали и её, и автора Пыльного Мешка в пух и в прах.
– - А за что же?
– - Видишь ли, Пыльный Мешок исходил из идеи, что выдающийся ум не существует сам по себе, а должен быть связан с некими телесными особенностями.
– - С высоким лбом и высоким ростом?
– - Да, он предполагал такое, хотя точно не утверждал. Автор собирал информацию о людях с выдающимся умом, но размер лба далеко не всегда указывается жизнеописании, да и портреты не всегда точны. Впрочем, наибольшее сомнение вызывает то, кого он записал в людей выдающегося ума.
Бертран усмехнулся:
– - А что тут спорить, выдающийся ум или есть, или его нет. Ты ещё скажи, что у вас по таким вопросам надо Первого Инку спрашивать!
– - Нет, разумеется, спрашивать не надо, но когда выдающимися умами объявляют таких людей как Колумб или Карл Пятый... Ну это вызывает сомнения. Хотя у него отговорка -- европейцы действуют в рамках своей морали и своих представлений, судить их по нашим меркам мы якобы не можем.... Впрочем, это не единственная претензия к его труду. Он вывел, что многие гении больны подагрой, но даже из его книги получается, что подагра стимулирует не столько ум, сколько волю. Вот тот же Колумб преодолел все препятствия, которые были на пути у его замысла, у него хватило на это воли и упорства. Но препятствия определялись именно неразумным устройством общества. Ведь в Испании спорили о том, стоит ли давать деньги на проект, будет ли он выгоден... Но если государство устроено разумно, то препятствий с его стороны должно быть куда меньше! Я не говорю, что их обязательно нет совсем, но всё-таки всё более-менее преодолимо. Значит, у нас подагра и связанная с ней воля не так критичны должны быть. Кроме того, многие наши амаута исходят из того, что воля воспитывается, а не связана с пороком обмена веществ, ведущим к подагре.
– - Не пойму я всех этих тонкостей, -- сказал Бертран, -- любому ясно же -- люди не равны по своей при роде, одни злы и гневливы, другие легко способны владеть собой,
– - Но вопрос в самой природе этих различий, -- возразил Ароматный Букет, -- ведь наши амаута неявно исходят из предположения, что даже худшие могут, если приложат волю, добиться многого, ведь случается, что даже и преступники исправляются, став достойными людьми. Но если предположить, что сама воля к исправлению или свершению тоже задана в крови, то значит, людей исправить далеко не всегда возможно.
– - Однако в вашем государстве довольно часто казнят.
– - Не так уж часто. Кроме того, казнят обычно тех, кто прямо бросил вызов нашему государству, а тут раскаяние маловероятно. А что касается книги и автора, то тут были и ещё и обстоятельства другого свойства. Автор нахамил в глаза самому Первому Инке!
– - И был казнён за это?!
– - Нет, дело ограничилось ссылкой. Асеро куда добрее, чем у вас принято об этом думать.
– - И что же сказал автор книги?
– - Он обвинил нашего государя в истреблении самых лучших людей. Это было вскоре после разоблачения серьёзного заговора, и тогда полетело немало высокопоставленных голов. В том числе и среди амаута. Видишь ли, нам очень хочется получить доступ к европейским учёным книгам, потому и среди амаута находятся те, кто ради этого идут даже на измену...
– - по глазам собеседника Бертран понял, что Ароматный Букет понимает это, но всё-таки не может простить. Видно, среди заговорщиков оказался кто-то из тех, кого он хорошо знал, -- вот я, например, верю материалам расследования, потому что понимаю -- такое люди Инти подделать не могли. А есть те, кто не верит в виновность обвиняемых, потому что для них все материалы следствия -- не аргумент. Ведь если веришь в то, что люди дурны или хороши по природе и не могут сильно меняться, а могут лишь раскрываться своими хорошими или дурными сторонами, то... Ну невозможно при этом поверить, что твой хороший знакомый оказался убийцей! Ну, точнее, собирался убивать...
– - Ну да, это вполне логично. Разве хороший человек способен на преступление?
– - Понимаешь, вопрос в том, что такое хороший человек. Вот я уверен, что ты среди своих соплеменников считаешься вполне хорошим и честным, так? Но ведь если твоя страна объявит войну моей стране, и тебя призовут воевать, ты не будешь считать дурным делом идти против нас? Ну или даже если войны не будет.... ты ведь всё равно будешь на стороне своих против чужих. Ну вот и заговорщики также. Они просто считали Первого Инку и его сторонников чужими. И потому им не совестно было готовить их убийство. Впрочем, автор этой книги рассуждал иначе -- мол, если люди хорошие и дурные от природы, и если те, кого он считает хорошими, в чём-то обвиняют, то не иначе как в силу собственной злобы и корысти такое делают. Ну и однажды, когда у нас случилась торжественное открытие одной книги, по этому случаю присутствовали разные высокопоставленные лица, в том числе и сам Государь. А это было как раз тогда, когда осуждённые по этому делу амаута уже ожидали смерти после вынесения приговора. Так вот, когда Первый Инка произнёс торжественную речь, в которой хвалил наших лекарей, и упомянул, что отдельные паршивые ламы отнюдь не портят всего стада, отдельные негодяи есть везде. А тогда автор книги резко бросился вперёд, и бросил прямо в глаза Первому Инке: "Как ты смеешь такое говорить, тиран! Я не верю, что эти люди хоть в чём-нибудь были виновны! Ты уничтожаешь лучших людей страны, и скоро наша земля совсем оскудеет достойными людьми!" Тиран, по -вашей логике, непременно приказал бы отрубить смельчаку голову. Однако у нас такого не случилось. Первый Инка лишь грустно взглянул на него, и сказал: "Ты думаешь, мне легко было поверить в вину достойных учёных мужей? Но увы, добытые людьми Инти доказательства неоспоримы. Эти люди хотели убить меня. Я не могу пощадить их, не поставив под удар себя. Или, по твоему, я и в самом деле заслуживаю смерти?" Но тот в ответ лишь кричал как безумный: "Не верю! Тиран! Они невиновны, а ты -- убийца, и если кто тебя убьёт, это будет справедливо!". Ну от таких слов поднялся большой переполох, все повскакали с мест, мужчины схватились за свои шпаги, иные уже на месте были готовы прикончить смутьяна, но Государь сказал: "Тише, тише! Этот человек безоружен и может угрожать лишь языком. А ты теперь убедился, сколькие люди готовы защищать мою жизнь и честь? Мне очень жаль, что ты думаешь обо мне столь дурно, но за твою глупость я не буду проливать твою кровь и даже требовать суда над тобой. Ты отправишься в ссылку!"