Туда! И надеюсь, обратно...
Шрифт:
– А серьезно?
Мы оба задумчиво помолчали.
– Давай так, – он придвинулся немного ближе, заставляя меня приподнять голову. – Ты учишь меня метанию, а я взамен… Не раскрываю твой секрет.
====== Часть I. Трибуты. XI ======
Это у Шекспира: «Быть или не быть…»
А у нас: «Эх, была не была!»
NN
Веки устало тянулись одна к другой, но мысли целеустремленно не позволяли им соприкоснуться, давая глазам команду выискивать новые объекты для размышления, а их было навалом благодаря окну, проектирующему увеличенный вариант какой-то площади Капитолия. У меня-то
Я смотрела на разодетых в пух и перья (в прямом смысле) людей и пыталась определить какое из чувств, испытываемых мною к ним, сильнее. Пока лидирует, опережая шок и презрение, зависть. Но не ядовитая, поражающая каждую клеточку твоего мозга и толкающая на необдуманные поступки, а грустная такая, серая, с лёгким горьковатым привкусом, которая либо выжимает из вас слезы, либо, если выжимать нечего, говорит представить себя на их месте. Интересно, чтобы я сделала, если бы оказалась не в теле Китнисс, а в теле какой-нибудь жительницы Капитолия? Наверное, надела бы самую уютную шубу, достала коробку конфет, устроилась напротив телевизора и смотрела бы себе спокойно шоу. Но когда ты по другую сторону экрана… Под постоянным присмотром вездесущих камер, мечтающих заснять все самое интересное и узнать все сокровенные секреты…. Секреты…
Я усмехнулась.
Вот Пит… Нельзя же так пугать. Я чуть испариной не покрылась, судорожно придумывая оправдания, а он оказывается просто решил приколоться, и на самом деле ни фига он не знает! Но скоро может догадаться…
В последнее время я стала забывать некоторые вещи. Например, не помню, когда у моей сестры день рождения… Хотя, да… это не показатель. Вот когда я забуду её имя, можно будет паниковать, пока же поводов для паники и так достаточно.
Завтра индивидуальный показ, к которому я не готова, абсолютно. Я не знаю, что мне делать. Эх… может, поступить так же как на контрольной по физике? То бишь, вспомнить какую-нибудь зачуханную формулу и решать все по ней. Мда… Не прокатит. Все-таки придется что-то придумать…
Взглядом проводив Руту до двери, ведущей в тренировочный зал, мы с Питом переглянулись, но промолчали.
– Что будешь делать? – спустя какое-то время полюбопытствовал он, нервно хрустя пальцами. Я лишь пожимаю плечами.
– Посмотрим, как пойдет.
– Ты уж постарайся, – хмурится Пит, на что я хитро улыбаюсь.
– Переживаешь за меня?
– Я просто…
«Пит Мелларк», – объявляет голос, разочарованной в жизни женщины.
Он встает, мешкает, как будто сомневаясь в чем-то, в итоге лишь роняет «удачи» и скрывается в зале.
К тому моменту, когда подошла моя очередь, я успела окончательно себя накрутить, проведя истинно женскую логическую цепочку от «удачи» до «мы все умрем», и, с трудом поднявшись на ноги, поплелась в тренировочный зал, где меня в принципе и не очень ждали. Это как-то мгновенно успокаивает.
Я усмехаюсь и не придумываю ничего лучше, кроме как помахать рукой, с которой строем начинали сбегать мурашки. А когда меня удостоили такой же долей внимания, которую обычно получает пыль, лежащая на самой верхней полке, даже отправила в их сторону не совсем
Ноль реакции. Еще пару минут такого игнора, и я подумаю, что стала невидимкой. Угу, уже представляю, как подойду поближе и помашу ручкой прямо перед лицом Сенеки Крейна, а он продолжит мило улыбаться этому странному дядечке с общипанной бородкой. Я зажала рот рукой и задержала дыхание. Меня хватило секунд на двадцать, после чего я не выдержала, фыркнула и рассмеялась.
Распорядитель игр мигом повернулся в мою сторону, не знаю почему, но это рассмешило меня ещё больше. От распирающего меня смеха я согнулась пополам. Видимо сказалась напряженная обстановка последних дней и чересчур маленькая доля юмора. Слишком мало смеялась в последнее время.
Когда я успокаиваюсь, а это происходит не сразу, на меня смотрят все без исключения.
– Здрасте, – роняет мой на удивление ясный голос.
– Здравствуйте, – отвечает Сенека. – Мисс… Эвердин, если не ошибаюсь?
– Китнисс Эвердин, – киваю и зачем-то добавляю. – Дистрикт-12.
– И что же вы нам покажете, Китнисс Эвердин из Дистрикта-12?
И откуда у меня в голове такие не приличные мысли? Так, надо быстро прогонять их и думать, что же я могу им продемонстрировать.
Я посмотрела на лица распорядителей игр, в надежде найти подсказку, и нашла её. Просто смотрю на эти лица, осознаю где же я нахожусь, вспоминаю, что эти игры длятся уже семьдесят четыре года… и у меня в голове всплывают до боли знакомые строчки.
– Стих.
– Что?
(Стих и сел на место!)
Проигнорировав его вопрос, я закрываю глаза, выдыхаю весь лишний воздух и начинаю читать, сначала тихо, еле слышно, а затем все громче и громче.
– Ты непременно сдохнешь, клянусь богами.
Так говорю, отбросив последний стыд.
Все платежи на свете красны долгами.
Я тебе должен, но мне не придется мстить.
Мне наплевать, что время тебя состарит,
Прежде чем сможет выпихнуть в мир иной:
Ты непременно сдохнешь. И это станет
Платой за то, что сделали вы со мной.
Ты непременно сдохнешь, пускай нескоро,
Дергаясь от удушья, пустив мочу,
Сдохнешь и ты, посмевший — но нет, ни слова.
Сдохнешь и ты, добивший — но нет, молчу.
Общая казнь, которою не отменишь,
Общая месть за весь этот сад земной.
Впрочем, и сам я сдохну. Но это мелочь
После того, что сделали вы со мной.
(Дмитрий Быков, 1995)
Выкрикнув последнюю строчку, я горько усмехаюсь, вглядываясь в ошарашенные лица, качаю головой и ухожу, сопровождаемая оглушающей тишиной.
За обедом я мелкими ложечками хлебаю рыбный суп, отдавая дань настоящей Китнисс. Интересно, что страшнее – запустить в распорядителей стрелу или заявить им в лицо, что ненавидишь их? Вот и я не знаю, поэтому стараюсь ни на кого не смотреть. Но не смотря на все мои старания и даже некое подобие улыбки на лице, Пит бросает на меня вопросительный встревоженный взгляд, на который я лишь морщусь и качаю головой.
– Ладно, – говорит Хеймитч, отодвигая от себя пустую тарелку. – Хватит о пустяках, скажите-ка лучше, как вы сегодня преуспели? С большим треском?