Туман
Шрифт:
Поэтому я только улыбалась, оставляя в душе радость от самой этой встречи.
– Теперь я могу идти, дядя? – с досадой произнёс будущий лицеист.
Отношения между родственниками явно не были тёплыми. Младший старался сдерживать своё раздражение, но все его эмоции были просто написаны на лице.
– Простите его, он ещё совсем неразумен, – обратился ко мне Василий Львович.
– Ну что вы, я не сержусь.
– Представьте меня вашему супругу, – сказал он, глядя за мою спину.
Как я и поняла, за мной оказался Павел Матвеевич. После взаимных представлений
Номер был довольно большой и состоял из трёх комнат. Двух спален и проходной гостиной. Обставлено всё было просто, но с претензией. Кровати, тут же проверенные заботливой Степанидой, никаких нареканий не вызывали. Но Павел Матвеевич, зашедший посмотреть, как мы устроились, был весьма ворчлив и недоволен отсутствием ватерклозета и ванны.
Встав боком ко мне, и делая вид, что рассматривает вид за окном тихо спросил:
– Вы так смотрели на него. Думали просить никогда не стреляться на дуэли?
– Как вы узнали?
– Это первое что приходит на ум, когда узнаёшь, с кем именно ты столкнулся. Но думаю, сказанное сейчас ничего не изменит. Хотя, если мы поддержим знакомство с этой семьёй и будем здравы в нужное время… – он загадочно мне улыбнулся.
Общественные бани откроются только к вечернему звону и нам заказали женский номер по высшему разряду. Поэтому мы с «бабушкой» решили, что только немного перекусим, а уже вечером нормально поужинаем. Дорожная усталость брала своё.
Сам же Рубановский исчез, занявшись своими дела, и обещал навестить нас завтра.
Утро выдалось сумбурным. После лёгкого завтрака мне хотелось пройтись, но дождь испортил все планы. Пришлось вызывать извозчика.
Вскорости мы подъехали к большому двухэтажному зданию академии. Украшенное портиком и колоннами, оно смотрелось весьма помпезно. Слева находился небольшой парк, пока пустующий. В моё время на этом месте напротив входа стоял памятник Виллие. Достаточно монументальный, он почти достигал крыши.
Первым нас принял странный клерк. Он со всяким почтением проводил в деканат. Приведя в небольшой кабинет, даже предложил «бабушке» чаю. Но выяснив вопрос, из-за которого мы прибыли… оставил нас одних весьма надолго. Через некоторое время в комнату стали заглядывать и шушукаться, оставаясь за чуть прикрытой дверью какие-то люди.
Наконец она открылась полностью и в помещение зашёл высокий, подтянутый мужчина, лет сорока и представился Иваном Фёдоровичем Бушем. Поведение и одежда выдавали в нём немца, хотя по-русски он говорил совершенно без акцента.
Герр Буш оказался заведующим кафедрой хирургии и был очень удивлён моим запросом. Пришлось повторить рассказ о Гёттингенском университете и профессоре Гимли. Иван Фёдорович (а вернее Иоганн Фридрих) был очень впечатлён, но опасался, что без разрешения Якова Васильевича [88] ни о какой экзаменации речи идти не могло.
Следовало составить письменное прошение и ждать. Но судя по выражению его лица, дело было совершенно бесперспективным.
88
Яков Васильевич Виллие (1768–1854) – военный врач, лейб-хирург российского императорского двора. В 1808–1838 гг. президент Медико-хирургической академии.
К тому моменту, как вышли из академии, дождь прекратился, и мы пешком направились к гостинице, решив, что променад немного меня успокоит.
Дорогой Екатерина Петровна сетовала на то, что изначально считала моё врачевательство блажью, но понаблюдав какое-то время за выражением моим лица, неожиданно сменила направление разговора. «Бабушка» предложила писать не Виллие, а самой вдовствующей императрице Марии Фёдоровне. Открыла же она Смольный институт, да Повивальный при «императорской родильне». Её Императорское Величество уж точно должна с пониманием и поддержкой отнестись к моей проблеме.
Глава 16
Екатерина Петровна повела меня на Невский «немного развеяться». Проспект был довольно многолюден, хотя чаще всего мы встречали военных. Огромный комплекс только что построенного Казанского Собора надолго привлёк наше внимание. «Бабушка» предложила мне посетить лютеранскую церковь Петра и Павла, которая располагалась тут же. На Невском вообще было довольно много церквей различных конфессий.
Договорившись, что схожу туда в воскресенье, попросила вернуться в гостиницу. Мне не терпелось всё-таки написать прошения… всем, кому смогу.
В Демутовском оказалось, что Павел Матвеевич уже нас ожидает, расположившись в ресторации, на первом этаже трактира. Он сидел в компании нашего нового знакомого – Василия Львовича.
Пересказ нашей утренней поездки не занял у Екатерины Петровны много времени. И хотя мы с интересом смотрели на господина Рубановского, ожидая его мнения, неожиданно нам ответил поэт.
– Дорогая баронесса, лично я вижу даже двух особ, к которым можно обратиться с прошением о помощи. Первым, я думаю, стоит посетить графа Разумовского, Андрея Кирилловича. Я возил к нему племянника на приёмный экзамен для поступления в лицей. Граф сейчас является министром народного просвещения. Думаю, вам стоит попробовать попасть к нему на приём по вашему вопросу.
Увидев непонимание на наших лицах, Василий Львович пояснил:
– Насколько я знаю, в прошлом году Медицинская Академия перешла в ведение Министерства Народного Просвещения. О, сколько было пересудов…
– Вы думаете в прошении к графу будет толк? – спросила «бабушка».
– Андрей Кириллович весьма просвещённый человек. Известный дипломат. Был посланником ко многим дворам. Считаю, образованная женщина найдет у него поддержку и понимание. Тем более первая на избранном поприще.
– Кто же вторая особа? – спросил Павел Матвеевич.