Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
— Ну и что же теперь, по-вашему, будет? Дрожащими, непослушными пальцами Ульф зажег сигарету.
— Я не знаю, — ответил он неуверенно, — знаю только одно: я идиот, что впутался в эту историю. Черт меня дернул!
— Спокойней, — прервал его Трау, — у тебя еще будет время поплакаться. Сейчас давай подумаем, что же тебе делать.
— У меня один выход: наказать его за нарушение дисциплины — и все. Он этого заслуживает. Раз он не понимает по-хорошему.
— Твоя горячность мне понятна, но сейчас она вряд
— Я уже все перепробовал, но толку мало.
— Ты вел душеспасительные беседы тогда, когда нужно было приказывать, а теперь хочешь сделать наоборот. И то и другое плохо. Воздух получается только в том случае, если смешать азот и кислород, и притом в точной пропорции, дорогой мой химик.
— Химия тут ни при чем, — недовольно проворчал Ульф, — терпеть не могу подобных сравнений. Почему мне все приводят сравнения? Вы слишком все упрощаете. Химические реакции исчислимы. Если ты знаешь свойства вещества, то можешь по пальцам пересчитать все изменения, которые с ним произойдут.
— Да, — согласился Трау, — так обстоит со всеми вещами при условии, когда их хорошо знаешь…
— Перестань, — сердито прервал его Ульф, — ты говоришь, словно учебник читаешь. Разве поступки человека можно вычислить по формуле, как затмение луны?
— Можно, если его знаешь. Только это несколько сложнее.
— Сегодня я узнал его лучше. С меня уже достаточно.
— Ты думаешь? Ты знаешь о нем только то, что он пишет посредственные стишки, а голова его забита какой-то чепухой. И больше ничего!
— С меня на сегодня хватит, — решительно сказал Ульф и, отодвинув стакан, встал. — Бессмысленно продолжать об этом разговор. Уж теперь-то я знаю, что мне делать.
Трау проводил его до двери.
— Первый ход ты, кажется, проиграл, — сказал он на прощание, — будь внимательнее, чтобы дальше не стало хуже.
— Поживем — увидим. До свидания!
Рэке поднял на ходу воротник шинели. Туман от ручья дополз до деревни, так что дома на противоположной стороне улицы были едва видны. Там, где тропка сворачивала к казармам, он замедлил шаги, затем все же пошел дальше.
Когда сквозь туман уже стали просматриваться огни казармы, от дерева вдруг отделился чей-то силуэт. Это был Кольхаз, который уже давно стоял здесь и ждал.
— Минуточку, товарищ фельдфебель, — попросил он, дрожа от холода, — простите. Разрешите мне…
— Нет, — решительно отрезал Рэке, — идите и ложитесь спать.
— Только два слова.
— Нет. Делайте, что вам приказано. Завтра, когда вы протрезвитесь, будем разговаривать.
Кольхаз повернулся и, не сказав ни слова, пошел. Через несколько секунд он исчез в тумане.
5
Во второй половине декабря пошел первый снег и ударили небольшие морозы. Небо было
В середине дня группа, старшим которой был Рэке, сменилась с наряда. Солдаты пообедали, почистили оружие и вернулись в казарму. В два часа на плацу должны были начаться занятия по расписанию.
Десять минут третьего лейтенант Альбрехт заглянул в комнату Ульфа и, к своему удивлению, увидел там фельдфебеля, который занимался своими делами… Заметив офицера, Рэке выпрямился и по-уставному доложил.
— Что случилось? — спросил командир взвода. — Почему вы не на занятии, как же ваше отделение?
— Я поручил провести занятия Шонеру.
— Было бы лучше, если бы вы сами этим занимались.
— Почему? Шонер уже не первый раз заменяет меня. До сих пор вы ничего против не имели.
— Так… — проговорил Альбрехт, беря стул и садясь на него.
— Что же у меня будет за заместитель, если ему ничего нельзя доверить?!
— Заместитель, однако, дается вовсе не для того, чтобы освобождать командира от выполнения его прямых обязанностей. Садитесь!
Ульф неохотно сел.
— В конце концов, могу же я и для себя что-то сделать?
— Это только ваша отговорка. Мне кажется, я знаю, почему вы не захотели идти на занятия. Вы не хотели видеть Кольхаза и других товарищей. Вам стыдно посмотреть им в глаза. Вас мучает совесть, а признаться в этом вы не хотите.
— Это неправда!
— Вероятно, Кольхаз уже рассказал о вашей стычке, и рассказал со своей точки зрения? По крайней мере, солдаты об этом знают. А как поступаете вы? Вместо того чтобы внести в эту историю ясность, вы уступаете ему солдат. Так нельзя.
— Я внесу в эту историю ясность.
— А вам известно, что полчаса назад. Кольхаз был у меня?
— Нет. А что он хотел?
— Просил увольнительную на один час. После занятий по физподготовке.
— Вот это да! Вместо того чтобы обратиться ко мне, как это положено по уставу, он сразу же бежит к вам! Хотя это типично для Кольхаза. И сделал он это, безусловно, не без умысла…
— И еще, — прервал его лейтенант, — я проверял сегодня утром посты…
— Шонера и Кенига?
— Да, да. У Кенига под задницей оказалась резиновая надувная подушечка.
— Не может быть!
— Это чтобы не простудиться, объяснил он мне, так как больной пограничник никому, мол, не нужен.
— С ума можно сойти! — воскликнул Рэке. — В следующий раз он возьмет с собой на пост печку-буржуйку и фляжку водки. А как Шонер? Что он сказал об этом?
— Он считает, что аргумент Кенига не лишен здравого смысла.
Ульф сокрушенно покачал головой.
— И еще кое-что, — продолжал офицер. — При проверке постов меня сопровождал Поль, который и рассказал мне о вечеринке в селе.