Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
— Я больше не могу! — жалобно взмолился солдат. — Посмотрите на мои руки! — И он показал Кольхазу руки, на которых были набиты кровавые мозоли.
— Две минуты отдыха и продолжать оборудовать окоп! — приказал Кольхаз.
Зимлер пробормотал что-то невнятное и, схватив лопату, с ожесточением начал ковырять ею землю.
Солнце тем временем поднялось высоко над горизонтом, посылая на землю свои жаркие лучи. Солдаты истекали потом. Дышать было трудно, но они сантиметр за сантиметром вгрызались в землю.
Наконец
— Отбой! Опасность химического нападения миновала! Снять противогазы!
Солдаты с удовольствием стащили с себя противогазы и обтирали потные покрасневшие лица.
Первым об окончании работы доложил Кениг, за ним закончил оборудовать свой окоп обер-лейтенант Гартман. Третьим по счету оказался Кольхаз, за ним — Дуке.
Кольхаз проверил окопчики. Лучше всех окоп получился у Кенига. Остальным солдатам для завершения работы понадобилось полчаса. Последним отложил лопату в сторону Зимлер. Вид у него был измученный.
— Вот видите, — подошел к нему обер-лейтенант, — постарались — и, как говорится, результат налицо.
— Это такой-то ценой! — Зимлер показал офицеру руки.
— Ничего не поделаешь, — улыбнулся Гартман. — Сегодня — с мозолями, завтра — без них. Бывают вещи, за которые на поле боя приходится рассчитываться не потом, а кровью… Пойдемте посмотрим, как получилось у других.
За отличное оборудование окопа Гартман вынес Кенигу благодарность, которую тот выслушал с каменным лицом. Затем обер-лейтенант объявил перерыв.
Солдаты уселась на траве и не спеша закурили. Самое трудное в сегодняшнем занятии у них было уже позади.
Постепенно лето вошло в свои права. И хотя выпадали отдельные жаркие дни, оно все же выдалось прохладным.
Забот у Кольхаза не уменьшилось и после собрания. Кениг ни с кем не разговаривал, а когда его обвинили в этом, ворчал и отмахивался. Зимлер тоже несколько дней держался в стороне и избегал разговоров с товарищами.
Кольхаз с беспокойством наблюдал за ними, но про себя решил, что будет, видимо, лучше, если все образуется само собой.
В среду, когда все, кроме Кенига, находились в комнате, Дуке, обращаясь к Зимлеру, сказал:
— Ты, Ульрих, у нас бронебойщик, а это значит, что от твоей стрельбы будет зависеть общий балл отделения. Если ты промажешь, все наши усилия пойдут насмарку.
Зимлер обвел ребят глазами и ответил:
— До сих пор я стрелял хорошо и на этот раз не подведу.
— Если нас подведет Поль со своим пулеметом, мы еще можем выправить дело, а вот стрелять по танкам никто из нас не сможет.
— Я буду очень стараться. Конечно, точной гарантии я вам дать не могу, да этого и никто не может гарантировать…
— Бояться мы не боимся, — перебил его Кольхаз. — Ты только должен не забывать, что от тебя многое
— Нам нужно еще раз устроить тренировку, — предложил Дуке. — Время течет быстро, не успеем оглянуться, как подойдет день стрельб.
Кольхаз думал, что кто-нибудь из солдат будет возражать, но этого не случилось.
— Да, Ульрих, я чуть было не забыл сказать тебе о том, что у тебя в селе живет друг, учителем работает. Он тебя знает и просил, чтобы ты к нему как-нибудь зашел.
— Кто-то знает меня здесь, в селе? Откуда? Как его зовут?
— Ты-то его не знаешь, а фамилия его Трау. Готфрид Трау. Он слушал твои лекции на курсах. Он видел тебя здесь мельком и сразу же узнал.
— Хорошо. Зайду, если ты меня к нему проводишь.
— Хорошо. Провожу.
Однажды вечером Кольхаз увидел Брунера у макета сторожевой вышки, которую он мастерил из спичек с помощью клея.
Кольхаз хотел было сказать солдату, что это пустая трата времени, но сдержался, а когда посмотрел, как ладно он орудует пинцетом и спичками, спросил:
— И давно ты этим занимаешься?
— Несколько лет назад я из спичек построил миниатюрный конный двор. Работал почти два года. Сейчас эта поделка стоит у нашего директора под стеклом.
— И все это ты делаешь просто на память? Без схемы?
Брунер отложил в сторону пинцет и подал ефрейтору чертеж, выполненный по всем правилам.
— Где ты научился так чертить? — удивленно спросил Кольхаз.
— Я нигде не учился.
— Тогда скажи, почему же ты работал конюхом, когда у тебя такие способности?
— Мне об этом и другие люди говорили, но мне не хочется иметь дело только с бумагой и тушью… Я долго не выдержу. А потом решил, что заниматься можно и тем и другим. А ты разве не так делаешь?
— Я? — удивился Кольхаз. — Не понимаю тебя,
— Ты тоже свои стихи пишешь между делом.
— А что ты собираешься делать после демобилизации?
— Это дело решенное, вернусь работать туда, где работал до армии, — твердо ответил солдат. — А ты чем будешь заниматься? Что ты делал до этого?
— Единственное, что я действительно сделал, так это сдал экзамен на аттестат зрелости.
На следующее утро взвод отправился на занятие по плаванию. Плыть нужно было в обмундировании, а это уже особое плавание.
Утро выдалось прохладным. Ветер рябил воду.
— Как ты думаешь, не показать ли нам с тобой пример? — спросил Рэке Кольхаза.
— Нужно, да?
— Не то что нужно, но хорошо бы.
Кольхаз бросился в бассейн и проплыл два раза туда и обратно. Озноб, охвативший его сначала, постепенно прошел. Вслед за командиром в воду бросились солдаты. И только Кениг в нерешительности топтался возле бассейна.