Тунеядцы Нового Моста
Шрифт:
— Вы в этом ничего не смыслите; я имел хорошее намерение, — иронично пояснил Клер-де-Люнь. — Когда человек умирает, он не знает, куда отправляется; путешествие может быть продолжительно.
— Ну так что ж? — спросил с удивлением пастор.
— Ну, так лучше же отправиться, хорошенько сперва пообедав, — небрежно отвечал тот, — никто не знает, что будет за гробом.
— О, какие люди! Какие люди! — грустно прошептал пастор, спускаясь по лестнице за своим мрачным спутником.
ГЛАВА II.
Выйдя из дома банщика, Клер-де-Люнь и преподобный отец Грендорж повернули направо и пошли по набережной. Оба погруженные в свои мысли, они шли друг возле друга, не говоря ни слова. Пастор, бывший еще под впечатлением ужасной сцены, только что разыгравшейся перед его глазами, при которой он должен был присутствовать помимо своего желания, время от времени украдкой робко поглядывал на своего грозного спутника, моля Бога как можно скорей от него отделаться.
Страх преподобного отца был вполне основателен, так как положение, в котором он теперь находился, заставляло его сильно беспокоиться.
Но, как это часто случается в жизни, он должен был скрывать свои чувства и вполне положиться на волю провидения.
Оба человека, которых так странно свел случай, повернули в узенький переулок, ведущий в сады Тюильри; пройдя через калитку, они углубились в пустынные аллеи сада и скоро очутились перед воротами того самого трактира, в который несколько месяцев тому назад неожиданно явилась дама в красной маске. Трактирщик стоял на пороге, оглядываясь направо и налево, как будто кого-то ожидая.
Какая-то странная улыбка пробежала по его губам, когда он увидел Клер-де-Люня; не говоря ни слова, он посторонился, пропустив его, и кивком головы ответил на многозначительный взгляд, брошенный ему мимоходом начальником Тунеядцев Нового моста.
Клер-де-Люнь и пастор быстрыми шагами прошли общую залу и остановились перед дверью кабинета, где в один уже описанный нами вечер сидели, запершись, граф де Сент-Ирем и его сестра.
Клер-де-Люнь два раза постучал в дверь рукояткой своего кинжала.
— Войдите! — произнес кто-то из-за двери.
В этой комнате был только один человек — наш старый знакомый Бонкорбо.
— Они там? — поинтересовался Клер-де-Люнь.
— Да, — лаконично подтвердил Тунеядец.
Указав рукой на отдельный угол комнаты, он снова уселся за стол, у которого, вероятно, и сидел все время до их прихода; на этом столе возле рапиры и пары длинных пистолетов стояли бутылка вина и стакан.
— Пойдемте! — пригласил Клер-де-Люнь пастора. Отойдя в глубину комнаты, начальник Тунеядцев Нового
моста слегка постучал в стену концом кинжала.
В ту же минуту раздался легкий треск; часть стены
Между ними были граф дю Люк, капитан Ватан и большая часть протестантских вождей.
Все они сидели за столом, на котором стояли чернила, лежали бумага, перья и множество распечатанных писем.
Граф дю Люк де Мовер, казалось, был президентом собрания; он сидел посредине, между капитаном Ватаном и бароном де Сент-Роммом.
Заметив Клер-де-Люня, он поднял голову и вопросительно на него посмотрел.
— Отчего так поздно? — осведомился он.
— Мне невозможно было прийти раньше, граф, — хладнокровно отвечал тот.
— Все ли сделано? — продолжал граф.
— Все, граф. Наступило молчание.
Увидев пастора, граф нахмурил брови.
— Что нужно здесь этому человеку? Зачем вы его сюда привели? — строго спросил он.
— Надеюсь, вы скоро узнаете, граф, что я действовал, как следовало.
— Посмотрим! — произнес Оливье и, тихо обменявшись несколькими словами с капитаном Ватаном, прибавил:
— Вы взяли с собой бумаги?
— Вот они, господин граф, — проговорил Клер-де-Люнь, вынимая пакет из своей куртки и с поклоном передавая его Оливье.
— Значит, — заключил дю Люк, — он вовсе не был украден?
— Прошу извинить, граф, его было украли.
— Что? — вскричал, вздрогнув, Оливье. — Значит, эти бумаги…
— К ним никто не осмелился прикоснуться, граф.
— Объяснитесь же в таком случае, — хором вскричали все дворяне, вставая с мест и окружая Клер-де-Люня.
— Мой рассказ не будет долог, господа, — промолвил последний, нисколько не смущаясь. — По приказанию верховного совета я выбрал самых хитрых из подвластных мне людей и поручил им следить за этим человеком во все время его путешествия. Вот почему, как только граф де Ланжак положил в свой карман письма, украденные им у несчастного сержанта, которого он напоил мертвецки пьяным, мои люди, добросовестно исполняя свою должность, бросились на графа и отняли у него все бумаги.
— Стало быть, нашей тайны не открыли?
— Нет, граф.
— Поздравляю вас, шевалье, вы действовали как нельзя лучше; но где же сержант?
— Там, куда вы мне приказали его отправить, — холодно доложил Клер-де-Люнь.
— Ах! — воскликнул граф, сдерживая крик ужаса. — Неужели вы…
— Прошу извинить, граф, — ледяным тоном перебил его Клер-де-Люнь. — Я, кажется, ведь не сам распоряжаюсь, а исполняю только то, что мне приказано, и вся ответственность за мои поступки лежит на моем начальнике.