Тунеядцы Нового Моста
Шрифт:
Уже несколько человек пали жертвами как с той, так и с другой стороны.
Нападающие все приближались; положение конвоя становилось критическим.
Король уже различил несколько рассвирепевших лиц, но не сделал ни одного движения, ни одного жеста и оставался холодным, спокойным, невозмутимым, как будто дело совершенно его не касалось.
Шум был страшный, борьба становилась все серьезнее; уже половина конвоя была перебита и ранена, но ни один из этих храбрецов не моргнул и не показал отчаяния. Оставшиеся на ногах еще теснее
Осаждающие продолжали свое дело, но конвой не расходился, только ряды его редели.
Еще несколько минут, и король лишился бы последней защиты.
Людовик XIII сохранял, однако, все свое спокойствие; де Люинь понимал, что больше всего злы были на него; он бормотал про себя молитвы и поручал себя покровительству всех святых рая. Арман Жан дю Плесси Ришелье, еще более спокойный, чем король, зло улыбался.
Он, может быть, лучше, чем другие, знал, чего можно ожидать от этого нападения! И каковы могли быть последствия в случае успеха со стороны нападавших.
Но в это время вдали послышался как бы гром, приближавшийся с неимоверной быстротой.
— Вот и наши! — произнес король.
— Увы! Слишком поздно! — проговорил де Люинь.
— Никогда не поздно, — возразил Ришелье, — когда решаются победить или умереть!
— Благодарю вас, господин епископ Люсонский, — с ударением сказал король, — вас хорошо известили, а дело было весьма серьезно.
— Ваше величество, одно это слово благодарности из королевских уст служит для меня достаточным доказательством милости и справедливости вашего величества.
— Да, епископ Люсонский, я повторяю вам свою благодарность; я хотел только сам убедиться в значении этого дела. Я не забуду вашей услуги.
Арман Ришелье был слишком ловкий придворный и дипломат, чтобы продолжать разговор в этом тоне.
Он почтительно поклонился, бросив исподлобья взгляд на герцога де Люиня, который сильно призадумался бы, если бы заметил его.
Между тем вокруг кареты все изменилось.
Теперь осаждающим приходилось иметь дело с силами, впятеро превосходившими их.
Пока Бассомпьер во главе двух швейцарских полков спускался с возвышенности Бельвю, рота королевских мушкетеров под командой господина де Тревиля и эскадрон легкой кавалерии под предводительством графа де Шевреза напали на мятежников. Со всех сторон раздавались крики «Да здравствует король!»
Но мятежники храбро дрались, не отступая ни на шаг.
Ришелье хитро обратил внимание короля на ловкость и невозмутимое спокойствие бойцов в крестьянском платье, которые, без сомнения, все были когда-то участниками гражданских войн.
— Ах, Бестейн! Бестейн! — кричал король Бассомпьеру. — Колоти их покрепче, друг мой! Нечего их жалеть!
— Я не щажу, ваше величество, как видите, — отвечал Бассомпьер, — им здорово попадет за то, что они осмелились коснуться вашего величества. Вперед! Вперед!
Схватка
Тогда только все заметили очень странное обстоятельство.
Между мятежниками восемь человек — вероятно, главари — были в масках.
По приказанию короля на них были обращены все удары.
Но замаскированные, дравшиеся лучше других, не поддавались. Все те, кто добирался до них, тотчас же отходили, чувствуя невозможность справиться с богатырями.
Несмотря на героизм и храбрость, проявленные мятежниками, они не могли надеяться справиться со своими врагами.
На раздавшийся крик они быстро сбежались все вместе, образовав плотную группу, вооруженную мушкетами и штыками, и стали медленно, в порядке отступать, все время стреляя.
Красивое зрелище представляли эти герои, знавшие, что спасения им нет, не просившие пощады, отступавшие в порядке, лицом к неприятелю.
Сам король восторгался ими.
— Sang Dieu! — проговорил он. — По чести скажу, что ничего подобного не видал!
— Не правда ли, ваше величество? — тихо спросил Ришелье.
Отступавшим инсургентам удалось достичь трактира мэтра Гогелю.
Там они остановились, а пока часть их вошла в дом и из окон начала стрелять в королевские войска, другая рассыпалась в разные стороны.
Только маленькая группа, состоявшая из восьми всадников, не разделилась. Ловкие наездники, все они направились вскачь к парку Сюлли.
Королевские войска поняли маневр инсургентов, дававших время скрыться своим начальникам. Бассомпьер удвоил старание овладеть ими, но все было напрасно.
Мнимые крестьяне стояли твердо.
Уже восемь замаскированных почти достигли парка Сюлли, как вдруг совершенно неожиданно из-за группы деревьев выехали двенадцать всадников, во главе которых была женщина в красной маске.
— Ах, черт возьми! — вскричал один из замаскированных, в котором по голосу легко было узнать капитана Ватана. — На этот раз я заставлю тебя вернуться в тот ад; из которого ты вышла. Вперед, господа!
Всадники повернулись и, обнажив шпаги, бросились на врагов, оказавших, несмотря на все старания замаскированной амазонки, весьма слабое сопротивление и оставивших им свободный путь, чем всадники были очень довольны.
Времени оставалось немного. Инсургенты, рассчитывавшие, что начальники их уже спасены, бросили оружие и разбежались по кустарникам, куда солдаты с их тяжелой амуницией с трудом могли за ними следовать.
К большой неудаче королевской армии, в ту минуту, как всадники подъехали к замку Сюлли, ворота вдруг распахнулись; они разом бросились туда и заперлись. В то же время из других ворот выехали человек восемь верхом, вооруженных с ног до головы, под предводительством женщины, одетой в точности так же, как та, которая напала на всадников час тому назад. На ней была такая же красная маска.