Тунеядцы Нового Моста
Шрифт:
Эти восемь человек, как ураган, налетели на отряд первой красной маски, с трудом убедившей свой отряд снова пуститься в погоню.
Тогда произошла странная сцена.
В ту самую минуту, как наши всадники устремились во двор замка, отряды двух женщин бросились друг на друга со страшным остервенением.
На этот раз ни те, ни другие не отступили.
Увидев друг друга, женщины с криком бешенства кинулись одна на другую с пистолетами в руках.
Капитан Ватан и его товарищи увидели происходившее.
Забывая грозную
Но они опоздали.
Лошади амазонок, летевшие одна на другую, ударились грудью и обе рухнули на землю.
Женщины старались вскочить на ноги, но у одной нога осталась в стремени; не теряя присутствия духа, она направила пистолет в другую и крикнула:
— Умри!
Раздался выстрел, но замаскированная амазонка продолжала подвигаться вперед.
— Я не хочу тебя убивать, — отвечала она глухим голосом, — но хочу, чтобы ты помнила меня.
В ту же минуту раздался выстрел, и несчастная опрокинулась на спину с криком проклятия.
На дороге послышался шум.
Карета короля неслась во весь дух.
Выстрелив из пистолета, вторая замаскированная задрожала всем телом и лишилась чувств.
Нельзя было терять ни минуты.
Капитан бросился вперед, схватил молодую женщину на руки, посадил к себе на лошадь и вместе с товарищами вернулся в замок.
Госпожа де Роган, стоя на балконе, присутствовала, казалось, совершенно равнодушно при этой сцене.
Доехав до замка, карета короля остановилась на одну секунду.
— Благодарю вас, кузина! — сказал ей король с сардонической улыбкой. — Я не хочу приказывать выломать двери вашего замка, но буду помнить!
Герцогиня де Роган высокомерно и насмешливо поклонилась, но ничего не ответила.
— Я тоже буду помнить, — подумал Ришелье, кидая змеиный взгляд на гордую молодую женщину.
Мы знаем по истории, как кардинал Ришелье сдержал обещание, данное епископом Люсонским.
По приказанию короля замаскированная дама была перенесена в заведение мэтра Гогелю.
Гугенотам по какому-то странному стечению обстоятельств не удалось довести до конца их ловкий замысел; но королевские войска не смогли захватить ни одного пленника — в руках у них были только трупы.
Тотчас по отъезде короля герцогиня де Роган вошла к себе в комнату, куда капитан Ватан отнес молодую женщину в обмороке.
Тут были де Лектур, граф дю Люк, Клер-де-Люнь и сержант Ла Прери.
Граф напрасно старался сдержать волнение. Сердце подсказывало ему, кто была женщина, жертвовавшая собою для его спасения и так храбро дравшаяся!
В ту минуту, как мадам де Роган уходила с балкона, молодая женщина стала приходить в чувство.
Герцогиня холодно подошла к Оливье, почтительно и низко поклонившемуся ей.
— Граф дю Люк де Мовер, — высокомерно произнесла она, — вы можете засвидетельствовать герцогу де Рогану, моему супругу, что я точно выполнила все его приказания.
— Я уеду, если так нужно, герцогиня, но прошу вас дать мне несколько секунд выразить свою благодарность той особе, которая так великодушно спасла меня.
— Разве вы не узнали ее? — спросила она.
— О! Разумеется, узнал, герцогиня! — вскричал он с чувством. — Сердце подсказало мне, что это Жанна.
Молодая женщина встрепенулась, как под влиянием электрического тока, и быстрым движением сняла маску с бледного, заплаканного личика.
— А! На этот раз вы не ошиблись? — сказала она с иронией.
— О, Жанна! Жанна! — воскликнул он. — Вы плачете! Вы наконец прощаете меня?
Молодая женщина ничего не ответила; она закрыла лицо руками и зарыдала.
— Жанна! Ради самого Бога! Эти слезы… не я ли причина их… наша любовь…
Она подняла голову и, презрительно взглянув на него, с горечью произнесла:
— Я плачу о моей прошлой любви и настоящем бесчестье! Прощайте, милостивый государь… Я вас больше не знаю…
Она повернулась и медленно вышла из комнаты.
— О, какой же я несчастный! — пробормотал в отчаянии граф дю Люк.
Пять минут спустя граф, увлеченный друзьями, покинул замок Сюлли, который по приказанию герцога де Люиня был тотчас же осажден королевскими войсками.
Но гугенотов в нем уже не было.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Диана де Сент-Ирем
ГЛАВА I. Как неприятно бывало иногда завтракать у банщика Дубль-Эпе
Пятнадцатого мая 1621 года, пять месяцев спустя после событий, описанных нами во второй части этого романа, когда часы на Самаритянке с обычным шумом пробили половину пятого утра, какой-то человек, плотно закутанный в толстый плащ и в надвинутой на глаза шляпе, пробирался с улицы Дофина на площадь перед коллежем Сен-Дени. Остановившись на минуту на углу улицы и внимательно осмотревшись вокруг, он опять пошел дальше скорыми шагами по направлению к Новому мосту, где в то время не было ни души.
— Черт бы побрал человека, который не умеет быть аккуратным! — пробормотал он сквозь зубы. — Долго ли еще он заставит меня здесь дожидаться?
Говоря так, незнакомец остановился у Бронзового Коня, постоял несколько минут неподвижно и затем опять стал оглядываться.
Это был тот неоцененный час, проходящий с быстротой молнии, во время которого все спит в Париже, действительно или только притворно.
Глубокая тишина царила над этим спящим Вавилоном, прерываемая время от времени какими-то странными, глухими, неизвестно откуда доносящимися звуками.