Туристы

Евтушенко Анна

====== Глава 194. “Звездные войны”. Эпизод 4. ======

Эрих Траурихлиген сатанел. Но, как настоящий генерал, сурово держал себя в руках и сидел за столом, сцепив в замок свои пальцы и просверливая испепеляющим взглядом Рудольфа, который сидел напротив него и не знал, куда бы ему деться, чтобы скрыться с глаз Траурихлигена. -Ну, как, понравилось в обезьяннике? – сурово осведомился он, не спуская глаз с ёжащегося друга. -Где? – булькнул Шталь, ёрзая на стуле, куда Траурихлиген его насильно усадил. -То место, где тебя держали, называется “обезьянник”! – свирепо констатировал Траурихлиген, поднявшись на ноги и снова сев, топая ногами под столом. – Я ещё думал, забирать мне тебя или не надо? -А... – Рудольф не нашёл в своих карманах слов, чтобы ответить, но в будущем ему не понравилось – местные полицаи только оскорбляли его, и он решил вообще не разговаривать с ними... -Руди, ты хоть, понимаешь, что они помешали нам установить деосциллирущую мачту?? – гневно прошипел Траурихлиген, сдвигая брови и едва удерживая себя от того, чтобы вскочить и навалять другу тяжёлых тумаков. Рудольф плохо понимал, что это вообще такое – деосциллирующая мачта – и только хмыкал, кивая своей побитой головой. Полицаи из будущего жестоко отделали его, когда хватали, и синяки всё сильнее давали о себе знать, отзываясь болью, почти что, на каждое движение. -Они караулили нас, ты понимаешь?? – Траурихлиген с шипения перешёл на устрашающий рык, но Рудольф к этому рыку уже привык и не спешил бояться – его больше заботили вещи, которые у него отобрали эти полицаи, а они у него всё отобрали – и паспорт, и именное оружие, и даже проклятый смартфон. Только машина времени осталась, потому что полицаи не смогли её сковырнуть. -Эрих, они меня обобрали, – буркнул Рудольф, незаметно для Траурихлигена потирая свои руки, которые тоже болели из-за наручников. Эрих снял с него эти наручники, но на запястьях остались болезненные красные полосы. -И что же они у тебя украли?? – оскалился Траурихлиген, свирепо стукнув кулаком по крепкой дубовой столешнице. -Всё, – угрюмо пробормотал Шталь, выдерживая жуткий взгляд Траурихлигена, который так и говорил: “Пополам переломаю”. -Хорошо, хоть трансхрон не забрали! – ехидно фыркнул Траурихлиген, встав с кресла. – Надо вернуть, а то эти недолюди твои вещи распродадут через Интернет! По всему городу их придётся собирать! Рудольф только кивнул и тоже встал – понял, что Эрих сейчас заставит его снова прыгать во времени к полицаям. Что такое “Интернет” он тоже плохо понимал, но вернуть паспорт и именное оружие ему просто необходимо, а то ещё к расстрелу за трусость приговорят, если узнают, что он всё потерял. Хотя, чего он волнуется? Его и так уже приговорили, он же дезертир... А Рудольф все живет вчерашним днем – тем, когда его карьера была безупречной, а репутация кристальной... -Давай, готовься, мы пробрасываемся! – приказал Траурихлиген, и Рудольф увидел, как он настраивает свой трансхрон. Эрих с трансхроном не расстаётся никогда, потому что всё время прыгает во времени – когда надо и когда не надо... Так и заболеть, наверное, можно, если постоянно прыгать... -Три, два, один, пуск! – сурово посчитал Траурихлиген и больно схватил Рудольфа за выкрученный полицаями локоть, чтобы зацепить его коридором переброса. Стажёр Ветерков зевал, потому что ватный сон забивал мозги и мешал сосредоточиться на работе, которой жестоко нагрузил его следователь Крольчихин. А работы было по самое горло, нет, даже по уши. Во-первых, перелопатить базу в поиске тех, чьё лицо совпадает с лицом Рудольфа, а во-вторых, пробить, откуда Рудольф мог бы взять раритетные вещи. Всё в отличном состоянии – значит, он не выкопал их и не купил у копателей. Всё это хранилось в коллекции или в музее, которые мог запросто ограбить Рудольф.Ветерков сделал себе кофе – десять ложек набухал в большую кружку и сахара столько же положил, чтобы хоть как-то вычистить и прояснить свои засыпающие мозги. Попробовав глоточек, стажёр обнаружил, что его суперкофе тошнотворен, он чуть не выплюнул на пол ту толику, которую взял в рот. Но выпить эту гадость всё равно придётся, потому что сон работать вообще не даёт – даже читать и писать. Пытаясь обнаружить заявления об ограблении коллекций, он по сонной иронии судьбы зачем-то нашлёпал в строке поиска тупое слово “бутерброд”, задал компьютеру его найти, и тот, стальной и послушный, полчаса искал по базам бутерброд, отнимая время и нервы. Осознав ошибку, Ветерков её исправил, однако ограбленных коллекций не нашёл так же, как и бутербродов, расстроился и задал новый поиск – искать людей, похожих на Рудольфа... Компьютер завис, уйдя в глубокий поиск, а стажёр, чтобы окончательно не заснуть и не свалиться со стула на пол, принялся разглядывать странные вещи, вычищенные из эсэсовских карманов “аномального” Рудольфа. Кроме паспорта у Рудольфа был кинжал – эсэсовский, точно такой же, какой его покойный напарник видел у “мусорного киллера”, может быть, даже тот же самый, раз они из одной банды... Повертев его в руках, стажёр вынул из начищенных ножен отточенное лезвие, и на одной стороне прочитал: “Meine Ehre heisst Treue!”, “Моя честь – верность”, девиз СС, такой гравировали на всех кинжалах СС... Перевернув это раритетное оружие, Ветерков обнаружил другие слова, и, всмотревшись, прочитал: “SS-Oberf?hrer Rudolf Stahl”. Точно, эти вещи были в чьей-то ограбленной коллекции, раз принадлежали одному и тому же человеку, странно, что никто не до сих пор не написал заявление... Отложив кинжал, Ветерков потянулся к пистолету “Люггера”, взял его и вздрогнул: парабеллум оказался заряжен, а на его дуле – снова гравировка: “SS-Oberf?hrer Rudolf Stahl”! Вот это да! Дорогостоящая коллекция, но почему-то её никто не хватился... Стажёр осторожно отложил пистолет на стол и решил залезть в смартфон преступника, чтобы сложить хоть какое-то впечатление о его таинственной личности, как вдруг услышал рядом с собою чьи-то шаги. Осознав, что он в кабинете не один, Ветерков решил, что это пришёл Крольчихин, чтобы проконтролировать его работу и убедиться, что он не спит... -Алексей Васильевич... – Ветерков хотел сказать, что обнаружил в вещах Рудольфа похищенную коллекцию антиквариата, поднял голову и... застыл. Перед ним был не Крольчихин, Крольчихина в кабинете вообще не было, а вместо него прямо перед носом Ветеркова зловеще возвышались два жутких эсэсовца. Они устрашающе таращились прямо ему в душу, и стажёр узнал обоих: один из них – сбежавший Рудольф, а второй, с нордически белыми волосами и со стеком в правой руке – “мусорный киллер”, Эрих Вовк, Терминатор и Турист, которого они так долго искали, страшный убийца Сенцова! Ветерков так и не понял, каким образом они попали в кабинет, но ясно одно: храброму стажёру осталось жить всего пару минут, потому что эти “аномальные” твари, из-за которых дохнут мыши, пришли за ним – они собрались убить его так же, как и Сенцова, отомстить за то, что он пытался их ловить, и стажёр приготовился к неминуемой смерти. Он не сможет защититься от них, они ведь чудовища, они несоизмеримо сильнее его, и у Ветеркова нет шансов... Стажёр почувствовал, как холодеют его руки, ноги... Это холод смерти, а жуткие монстры стоят и каркают неприятными голосами – они разговаривают на немецком языке, решают, наверное, кто из них прикончит Ветеркова, а потом – страшный Рудольф сделал шаг вперёд. Стажёр пискнул нечленораздельный бред, чуть ли не сползая со стула – понял, что Рудольф будет мстить ему за то, что он избил его и арестовал. Рудольф тем временем не спеша подошёл к столу, пройдя мимо бледного с зеленцою стажёра и принялся методично собирать со столешницы те вещи, которые изъяли у него при обыске. В несколько минут он вернул себе похищенную коллекцию антиквариата, а потом – повернулся к стажёру и забрал свой смартфон прямо из его похолодевшей руки! Пальцы стажёра не слушались, поэтому Рудольф без труда получил смартфон, спрятал его в карман, а потом – опять таки не спеша, со зловещим спокойствием вытащил пистолет Люггера и с кошмарным щелчком взвёл курок, после чего приставил холодное дуло к бледному, вспотевшему лбу Ветеркова... Стажёр понял, что его несчастные секунды сочтены: беспощадный Рудольф сейчас пустит пулю и размажет его бедные мозги по оклеенной старыми обоями стене... “Эрих Вовк” в отдалении улыбался злобной улыбкой психопата, а потом – вдруг каркнул что-то свирепое, заставив Рудольфа обернуться и подарить Ветеркову лишнюю парочку тошнотворных секунд... Ветерков не понял, что он сказал, решил, что они хотят не просто пристрелить его, а замучить до смерти невероятными фашистским пытками... Сердце Ветеркова бешено колотилось, грозя ёкнуть, а Рудольф почему-то отошёл от него, спрятал пистолет... Эрих Траурихлиген сказал вот что: -Пойдём, Руди, пускай этот опарыш ещё побарахтается! Скоро я сделаю нулевой сверхцикл, и он всё равно умрёт, как и все остальные! У нас нет времени с ним возиться! Рудольф кивнул и отполз, выпустив жертву, Ветерков дрожал, от ужаса икая, а Эрих Траурихлиген взял Рудольфа под локоток, повернулся к стажёру спиной, повернув и Рудольфа тоже, а потом – они сделали один шаг к закрытой двери и пропали, будто бы шагнули в ад! Они не открыли дверь и не вышли, а просто исчезли, растворившись в неподвижном, душном воздухе кабинета, унеся с собою все вещдоки и психическое здоровье стажёра Сергея Ветеркова. -Эй, а стажёр что-то нашёл! – спустя минуту после исчезновения чудищ дверь кабинета распахнулась и из-за неё ввалились суровый Крольчихин и сонный Федор Федорович. Федор Федорович зевал, а Крольчихин сделал широкий шаг к компьютеру стажёра и посмотрел на монитор. Поиск был завершён, и беспристрастная машина показала лицо и анкету. Виктор Павлович Репяшков – так звали того человека, лицо которого эта глупая железяка посчитала идентичным лицу Рудольфа Шталя. Работал он в Донецком краеведческом музее, в отделении военной истории!.. Крольчихин обрадовался находке, затараторил, что прямо сейчас нужно бежать, вышибать дверь квартиры гражданина Репяшкова, крутить ему руки, тащить в Ровд и допрашивать в “слонике” до тех пор, пока он не расколется и не вывалит правду... -Федя, помнишь, Сенцов называл кличку своего похитителя – Репейник?? – суетился

Крольчихин, не обращая внимание на полуобморочного Ветеркова, который торчал на стуле ни жив ни мёртв с таким бледным лицом, словно действительно был уже мёртв... -Ага, – кивнул Федор Федорович, так же не замечая критического состояния стажёра. – Ты думаешь, это он? -А как же? – не отставал Крольчихин. – Фамилия – Репяшков, кличка – Репейник! К тому же, сотрудник музея! Вот мы и нашли и нашего Рудольфа, и нашего Репейника! Всё, пора по коням, надо брать! – постановил он, схватив телефон, чтобы выбить для себя в срочном порядке группу захвата. -Стажёр, не сиди! – следователь затормошил Ветеркова, зажав изрыгающую гудки трубку между плечом и правым ухом. А Ветерков был словно безвольная амёба. Пережитый жуткий стресс почти лишил его ума. Он не слезал со стула, а только механически твердил срывающимся голосом: -Они тут были... были... были... -Стажёр, ты чего? – на этот раз испугался и Крольчихин, и Федор Федорович даже проснулся и тоже испугался. Только сейчас оба заметили, что бедняга Ветерков на грани гибели от страха. Что же с ним случилось, пока они вдвоём терзали этих увальней Казачука и Морозова?? -Они здесь были... – бестолково булькал стажёр, не реагируя на внешние раздражители. -Кто?? Кто?? – пытался добиться от него Крольчихин, но стажёра как заколдовали. -Василич, смотри! – Федор Федорович показал Крольчихину на стол, тот взглянул и понял: отобранные у “Рудольфа Репяшкова” исторические вещдоки куда-то пропали... -Ну и куда делась вся эта требуха?? – Крольчихин задал этот раздражённый вопрос одновременно и зачарованному стажёру, и космосу, и собственному пупку, надеясь получить ответы хоть откуда. -Могу предположить, что Рудольф возвращался, – ответ поступил от Федора Федоровича, и он был тоже напуган, наверное, впервые в жизни. – И, возможно, он был не один, – предположил он, пугая и Крольчихина тоже. -Чёрт... – прошипел Крольчихин, с новой силой тормоша стажёра. – Та давай же, Ветерков, проснись! Работы с головой, а ты сидишь! Но стажёр был невменяем, Крольчихин так и не смог растормошить его, и Федор Федорович предложил вызвать неотложную помощь. -Та сейчас я ему неотложно помогу! – рявкнул Крольчихин и удалился в неизвестном направлении, громко хлопнув дверью. Федор Федорович решил изучить стол и определить, что именно пропало. Оглядев предметы, которые занимали столешницу, следователь понял, что пропали все вещи сбежавшего преступника, а кроме этого... Ветерков, наверное, решил кормить своих мышей прямо здесь, на столе – около компьютера стояла его разрезанная бутылка, где стажёр обычно держал грызунов, и лежала хлебная краюха. Ветерков не успел раскрошить её и дать мышам, а каждая мышь в его бутылке была мертва. Федор Федорович раньше не верил в эти “мышиные опыты”, считая их полнейшей чепухой, но сейчас, настороженный ненормальным состоянием Ветеркова, приблизился к бутылке и открыл её, вытащив одну мёртвую мышь. Она была тёплая и мягкая, будто умерла только что, следователь положил её на стол, взял другую мышь – тоже мягкая и тёплая, как и предыдущая... Все мыши стажёра были живы до определенного момента... Интересно всё-таки, почему они умерли, да ещё и все сразу?? -Ну, сейчас я ему помогу!! – в кабинет с шумом и треском ворвался Крольчихин, таща в правой руке жестяное ведро Зои Егоровны, до краёв наполненное холодной водой из туалета. Пыхтя, Крольчихин подтащил это ведро к безумному Ветеркову, который всё не отлипал от стула, схватил это ведро обеими руками и с рыком вывернул из него всю воду на отупевшую башку стажёра. -А-кха! Кха! Кха! – Ветерков раскашлялся, отплёвываясь от воды, замахал руками, вскочил на ноги и, кажется, пришёл в себя. Он промок до нитки, водища лилась с него потоками, залила пол, стол, стул... -Кха! Кха! Тьфу! – стажёр всё кашлял и плевался, а потом глянул вокруг себя просветлевшими глазами и, давя одышку, громогласно выпалил: -Вы не представляете, что здесь было! -И что же? – уточнил Крольчихин, радуясь, что его “неотложное лечение” помогло стажёру не хуже настоящих докторов. -Та они чуть не пристрелили меня! – стажёр вдруг разрыдался настоящими слезами, добавляя сырости, грохнулся на стул и сквозь рыдания прошамкал: -Я тут работал, искал, искал, а потом – Эрих Вовк этот появился и Рудольф с ним тоже... -Эрих Вовк?? – изумился Крольчихин и даже ведро выронил. Ведро с хрипатым лязгом грохнулось на бок, разливая остатки воды, а стажёр продолжал рыдать, размазывая кулаками слёзы по лицу: -Да, они были вдвоём: Рудольф и Эрих Вовк! Они забрали все эти штуки, а потом – Рудольф меня чуть не пристрелил! -А куда же они делись? – удивился Федор Федорович, который прошёл весь коридор от входной двери до изолятора, и от изолятора до кабинета, но никого не встретил кроме унылых Казачука и Морозова, да разгневанного Крольчихина. -Федор Федорович, – всхлипнул мокрый Ветерков, не в силах унять дрожь и рыдания. – Они повернулись и испарились, как привидения. Это правда, я не вру, Федор Федорович! Ясам видел, как они испарились! Все мои мыши мертвы! Они не люди! -Вот те на! – фыркнул Крольчихин, пнув ведро ногой. – Стажёр, ты знаешь, что чудес не бывает?? – он попытался съехидничать, хотя самого душили страх и безумие. -Чудес – нет! А инопланетяне – да!! – заревел стажёр, топоча своими промокшими башмаками. – Я понял теперь, почему их называли “туристами” – они не отсюда, они чужие, другие! -Так, стажёр, бросай капустится – поехали ловить Репяшкова! – сурово постановил Крольчихин, горя жаждой хоть какого-нибудь действия, чтобы не сидеть, не созерцать дохлых мышей и не слушать несуразные вопли Ветеркова, которыми тот сводил его с ума. -Кого? – пикнул стажёр, который наверное, даже и не видел результат своих поисков. -Мы нашли твоего Рудольфа и установили его личность! – настоял Крольчихин, поднимая Ветеркова со стула за рукав свитера. – Если нам повезёт – мы схватим и его и Эриха этого, будь он неладен! -Я весь мокрый... – прохныкал стажёр шатаясь на ногах. – И я боюсь! -Блин... – Крольчихин понял, что ему нужно оставить стажёра в покое – ночь очень холодная, а у бедняги сухой одежды и вовсе не осталось. Сам Крольчихин только что лишил его сухой одежды. По хорошему нужно было отвести стажёра домой и уложить спать... Но тот почему-то гневно запротестовал. -Я не хочу быть дома один... – захныкал Ветерков, не желая ехать домой и тормозя задержание Репяшкова. – Мои все в Крым умотали, а я не поехал из-за работы, и я буду дома один, а ко мне опять придёт Рудольф! -Заглохни, зануда! Если хочешь – сиди! – отмахнулся от него Крольчихин и решил оставить нытика в покое, пускай Морозов с Казачуком дадут ему что-нибудь, у них имеются свитера про запас, шаровары какие-то, носки из собачьей шерсти... Они натаскивают всё это, когда в отделении отрубают отопление зимой и сидят, как два медведя... А Крольчихин и Федор Федорович возьмут пока группу захвата и навестят “аномального” Репяшкова!

====== Глава 194. “Звездные войны”. Эпизод 5. ======

Сотрудник музея Виктор Павлович Репяшков был просто в шоке, в страхе, в ужасе... Группа захвата вытурила его прямо из постели, из-под ватного одеяла, которым последний был укрыт с головой. Одежда Репяшкова состояла из семейных трусов жёлтого цвета, и майки с портретом Губки Боба, когда его швырнули на пол, придавив коленом, и надвинули на руки стальные браслеты наручников. Репяшков был одинок и холост – жены не водилось, собаки тоже, группа захвата никого больше не напугала вусмерть, кроме самого Репяшкова, впавшего в истерику от полного счастья. Под дождём его протащили к милицейской “Газели” – ему даже тапки не дали нацепить, и бедный Репяшков шлёпал по грязным лужам босыми ногами. Крольчихин довольно потирал руки, отмечая, что захваченный “Репейник” как две капли воды похож на “аномального” Рудольфа. Скорее всего,он только что домой попал и только что улёгся в эту свою постель, чтобы притвориться давно спящим, а сам только что чуть не вышиб дух из стажёра и обокрал милицейское отделение! Ну, ничего, сейчас, обыщем его конуру, обнаружим и мундир, и похищенные вещи и ещё может быть, что-нибудь интересное! -Пихайте его в машину! – приказал бойцам Крольчихин, и рыдающий от ужаса Репяшков был водворён в служебную машину и повезён в милицию. В допросной Репяшков сидел с таким лицом, будто бы его сварили заживо. Он что-то неслышно бормотал побелевшими губами, а Крольчихин высился над ним и грозил забить в “слоник”. “Конура” Репяшкова оказалась удивительно скромной: однокомнатная, оснащённая продавленным диваном и книжным шкафом-стенкой “Бином”, куда были до отказа напиханы всякие старые, подмокшие книги. Крольчихин собственноручно перелопатил все эти книги, вываливая их на давешний протоптанный коврик, но ничего, достойного Рудольфа Шталя, в них почему-то не нашёл... На кухне следователи увидали самодельные разделочный и обеденный столы, раковину, которую в этом неновом доме установили ещё строители и двухкомфорочную мелкую плитку, установленную на большой табурет. В мусорке прессовались тонкие до прозрачности картофельные очистки и яичная скорлупа, а мундира у Репяшкова не нашлось так же, как и похищенных вещей. Висели в рассохшемся шифоньере в прихожей какие-то заношенные до дыр костюмы, тулупчик, курточка серая да пострелянная молью норковая шапка, которой уже лет тридцать. Такие находки разочаровали Крольчихина, но следователь успокоил себя: эта убогость лишь для отвода глаз, и все свои “аномальные” пожитки Рудольф Шталь держит в другом месте, которое он сейчас им и покажет. -Итак, гражданин, мы выяснили, что вы причастны к серии преступлений! – грозно рыкнул Крольчихин, испепеляя арестованного взглядом люцифера. – Мы установили ваши прозвища: Репейник и Рудольф Шталь! -А? – клекотнул Репяшков, моргая круглыми от страха глазами... -Бэ! – разъярился Крольчихин. – Если вы не выдадите вашего сообщника – я повешу всю вину на вас и упрячу до конца ваших дней! Вам ясно, гражданин Репяшков?? -А? – снова повторил Репяшков, а его глаза из круглых сделались квадратными. -Бэ, чёрт вас дери!! – не унимался Крольчихин, свирепо вращая глазами, как казнящий палач. – Вы только что здесь были, обокрали Ровд, лишили рассудка человека, едва не убили его, а ваш сообщник совершил целую серию жестоких убийств, включая убийства сотрудников милиции! Давайте, Репяшков, не молчите: кто ваш сообщник?? -А? – Репяшков акал, как заведённый, всё расширяя и расширяя глаза. Волосы на его голове прямо дыбом встали, и даже седина начала проступать... -Та что вы всё “А” да “А”?? – рявкнул Крольчихин, стукнув кулаком по столу и едва не снеся прикрученный к столешнице телефон. – Давайте, Репяшков, мне тоже нужно спать!! -Василич! – это Федор Федорович решил вставить слово в озлобленный допрос Крольчихина и повернул голову, оторвавшись от бланка, который ничем пока не заполнил. Буква “А” для протокола не годится, и следователь решил не писать её вообще. -Ну, чего? – раздраженно осведомился Крольчихин, а Репяшков перед ним дрожал на стуле весть промокший, с босыми грязными и мокрыми ногами и в наручниках. Казачук и Морозов зевали над ним с дубинками и шокерами – засыпали уже. -Василич, это не Рудольф, – пробормотал Федор Федорович, разобравшись, что они опять жестоко прокололись и схватили абсолютно не того человека. Да, он лицом на него похож, но это не он... Пока Крольчихин уничтожал несчастного сотрудника музея своим зверским допросом, Федор Федорович бесстрастно сличил отпечатки его пальцев с отпечатками пальцев сбежавшего Рудольфа и выяснил невесёлый факт: они разные. Репяшков – никакой не Рудольф, он мирно спал этой ночью, и не ходил ни в Ровд, ни на тот склад вместе с Эрихом Вовком... -Как не Рудольф? – удивился Крольчихин, выбравшись из-за стола, нервно расхаживая взад вперёд мимо стола, стульев, Казачука, Морозова и дрожащего Репяшкова. -А так... – буркнул Федор Федорович. – Мы с тобой ошиблись, Василич, у него другие пальчики. Нужно отпускать Репяшкова и извиняться, а то он жалобу на нас накатает. -Та чёрт! – злобно плюнул Крольчихин, хлопнув себя кулаком по колену. – Блин! -Отпустите меня... Я... на работу опоздаю... – Репяшков заблеял впервые за те три часа по его держали в допросной. Уже давно наступило утро и взошло солнце, а Крольчихин с Федором Федоровичем ещё не ложились спать. -Какой позор... – протарахтел Крольчихин, бессильно опустившись на стул и обхватив руками свою горемычную голову. Каждый раз, когда они пытаются схватить этих “Туристов” или аномальщиков – они получают один и тот же досадный пробой. Хватают не тех, а настоящих преступников позорно упускают, оставляя для себя всё меньше шансов поймать их снова. Премия, как всегда, сгорает синим пламенем, а над головами тяжёлым дамокловым мечом нависает позорное увольнение... Наверное, Крольчихину нужно поспать трое суток кряду, чтобы не быть таким тупым. -Гражданин Репяшков, извините, – нехотя и сухо выдавил из спёртой груди Крольчихин, с неприятным осознанием того, что Репяшков имеет полное право пожаловаться на него Тетёрке и даже в прокуратуру, из-за чего Крольчихина могут запросто отправить на биржу труда без права возвращения и обязать выплачивать моральный ущерб. -А? – забацанный Репяшков даже не понял, почему рычащий монстр вдруг перестал рычать и начал блеять ему извинения. Он моргал своими квадратными глазами и даже от стула не мог отлипнуть, чтобы убраться восвояси. Сонный Казачук избавлял от наручников его бедные руки, а они были холодны и тверды, как закоченевшие. -Гражданин Репяшков, вы можете идти! – раздосадованным голосом повторил Крольчихин, желая только одного – чтобы этот бесполезный слизняк, наконец, уполз и скрылся с глаз. -А? – Репяшков, наверное, все буквы позабыл со страху, кроме “А”, и ходить тоже разучился. Казачук и Морозов подняли его со стула под руки и поволокли прочь отделения, как парализованного. Репяшков тащился и даже не переставлял свои босые ноги, а Казачук с Морозовым фыркали, что он тяжёлый, мокрый и грязный, а они только постирали и выгладили свои мундиры... -Всё, я на боковую... – пропыхтел Крольчихин, поднявшись на сонные ватные ноги и решив, что с него хватит, нужно дать себе заслуженный отдых, а то он так свихнётся и не на биржу пойдёт, а в психушку, к Полесуну. -А, Крольчихин, вот ты где??? – этот разъярённый скрипучий голос прилетел со стороны двери, заставив Крольчихина вздрогнуть от испуга. Рывком повернувшись, следователь не без страха увидел, как в дверной проём вдвигается крепкая фигура Зои Егоровны со шваброй наперевес. -Я тут с утра до ночи горбачусь! – рычала Зоя Егоровна, изрубая воздух своей шваброй, словно секирой. – А вы мне только нагадить норовите! Мало того, что я своё ведро целый час по всему отделению искала – так он мне ещё на пол воды налил! Давай, Крольчихин, бери швабру и мой пол! -Нет, что вы, мне спать пора... – попытался отбояриться от неё Крольчихин и хотел бочком протиснуться мимо её габаритов и выскользнуть в коридор, чтобы убежать на улицу, но Зоя Егоровна мощно загородила дорогу и выпятила вперёд свою длинную швабру с накрученной тряпкой. -Давай, Крольчихин, нагадил – убирай! Я прекрасно знаю, что это ты воды налил! – рявкнула Зоя Егоровна, пытаясь всучить Крольчихину швабру и погнать его на уборку кабинета. -Да нет же, не я... – пробулькал Крольчихин, проскользнул между свистящей шваброю и стенкой и со всех ног помчался вперёд по коридору, неся перед собой свой ключ, чтобы метнуть его Морозову и покинуть суровые стены Ровд. Он думал, что Зоя Егоровна плюнет и пойдёт сама собирать свою воду, но последняя почему-то осатанела и погналась за ним, громко топоча своими огромными валенками.

“Чёрт!” – про себя перепугался Крольчихин и ускорил бег, видя, как маячит впереди дежурная комната Морозова. Сейчас, он избавится от ключа и будет свободен для того, чтобы откочевать домой и поспать.

– Морозов! – рявкнул Крольчихин, подбегая, чтобы вынудить этого засоню проснуться и протянуть свою руку за ключом. Но Морозов, наверное, очень крепко заснул – он не показал и носа, а Крольчихин, остановленный этой неприятностью, впился руками в хромированный бортик и, сотрясая его, принялся свирепо рычать в закрытое окошко: -Морозов, чёрт бы тебя подрал! Забери у меня этот ключ проклятый к чёрту!! Позади рассекала Зоя Егоровна, стремительно приближаясь, а голос Морозова почему-то раздался из-за спины Крольчихина. -А, я тут... – проклекотал сонный дежурный, зевая и роясь в своих карманах, чтобы отыскать ключи и отпереть дежурку. -Где тебя черти носят?? – гневно осведомился у него Крольчихин, потрясая перед носом Морозова своим ключом, зажатым в кулак. -Та, у Ветеркова ветер в голове... – загудел Морозов, проворачивая свой ключ в замочной скважине. – Нашёл в И-нете того фашиста, который по-настоящему был Рудольф Шталь, и заставил нас с Казачуком узнавать, похож он на нашего беглеца или не похож... -Давай, быстрее возись! – подогнал этого медлительного слизня Крольчихин, свирепо топая по полу, потому что Морозов так и не открыл дверь, а Зоя Егоровна уже вырвалась из-за поворота и громадными скачками неслась к нему, чтобы лишить сна ещё на часа на два. -Ну, – булькнул Морозов, отпихнув открытую дверь и вползая в дежурку прямо, как черепаха какая-то – едва ноги волочил. – И мы с Казачуком сидели там, как идиоты и узнавали! -И что, узнали?? – прорычал Крольчихин, метнув в Морозова свой ключ и уже убегая, чтобы не попасться Зое Егоровне. -Вы представляете, Алексей Васильевич, одно лицо... – тихо протарахтел Морозов, вешая крольчихинский ключ на гвоздик с номером его кабинета. – Ветерков нам все уши прожужжал, что у них одно лицо и я, кажется, ему поверил... Огорошенный мистической новостью, Крольчихин замешкался, а Морозов продолжал гудеть, зевая: -Нет, ну так можно совсем затуркать человека, если ему такие фантасмагории показывать... Ведь не бывает же на свете живых фашистов... -Крольчихин!! – Зоя Егоровна применила обманную тактику и настигла Крольчихина, зайдя сзади. – Давай, шуруй мне убирать! – приказала она, как живой фашистский генерал, и всунула-таки свою тяжёлую швабру в сонные руки следователя. Крольчихин понял, что попался, застряв тут с этим Морозовым – надо было не слушать его бредни, а бежать домой, как только освободился от ключа. Но теперь поздно, он настигнут и ему не отвертеться – придётся елозить тряпкой по полу до тех пор, пока Зоя Егоровна не кивнёт с довольным видом и не исчезнет, растворившись в хитросплетениях коридора. Заграбастав обратно свой ключ, чтобы открыть злополучный вымокший кабинет, Крольчихин с унылой миной потащился назад, мыть, похоронив мечту о десяти часах спокойного сна. Моя пол, Крольчихин был угрюм, как туча – елозил проклятой шваброй по вымоченному линолеуму, прожигая испепеляющим взглядом всё на свете – и пол, и стол, и стены, и сейф, и окна... Всё бы уже давно обуглилось – так агрессивно Крольчихин зыркал и испепелял. Зоя Егоровна загородила выход своим могучим торсом, пресекая для Крольчихина попытки к бегству, а за компьютерным столом всё торчал стажёр, укутанный в шаровары и свитер Морозова, похожий в этом во всём на пухлого серого медведя. Ему бы уже домой уползти да поспать, но он всё торчал и торчал за своим тупым компом и щёлкал, щёлкал, действуя на взвинченные нервы Крольчихина. -Стажёр, шёл бы уже... домой... – прорычал Крольчихин, свирепо возя шваброй, ударяя ею ножки стульев и столов. -Ты аккуратнее, Крольчихин! – Зоя Егоровна тут же сделала Крольчихину ехидное замечание, сдвинув свои толстые, кустистые брови. – Мне разгром не нужен! -Тьфу... – Крольчихин беззвучно плюнул, а Ветерков из-за своего компьютера монотонно, гугниво прогудел: -Я не могу, я боюсь домой... И, Алексей, Васильевич, гляньте сюда, я тут в И-нете нашёл... -Ну, и что ты там нашёл? – буркнул Крольчихин, отложив презренную швабру и приблизившись к стажёру и его монитору, на котором светилась какая-то статья про Третий Рейх со старыми черно-белыми фотографиями каких-то фашистов в формах и видов на разбомбленные города. -Википедия, что ли? – хмыкнул следователь, узрев в статье Ветеркова желтизну и негодность для следствия. -Нет, научный журнал, – опроверг подозрение следователя Ветерков, тыкая пальцем в однообразные мелкие буквы и фотографию около них. – Гляньте сюда! -Давай, Крольчихин, не отлынивай! – Зоя Егоровна тут же включилась, заметив, что следователь отложил швабру в долгий ящик, бросив пол мокрым и истоптанным, и откочевал за компьютер к стажёру. -Не развалится! – отмахнулся Крольчихин, а его ботинки с ночи были грязны – пройдя к стажёру по чистому, он снова натоптал, что вызвало у Зои Егоровны ехидные смешки. – Так что ты там нашёл, стажёр? Крольчихин был готов читать даже жёлтые Интернет-статейки, лишь бы пол не тереть, как уборщик. А Ветерков с серьёзным лицом объявил следующее: -Вот, гляньте, сюда, – Ветерков показал на одну фотографию, сделанную очень давно, аж в сорок первом году. – Это... Крольчихин уже не услышал, что бормотал стажёр своим осипшим от простуды голосом, потому что одного взгляда на предложенное фото было достаточно для того, чтобы понять: в сорок первом году сфотографировали их “мусорного киллера”. Сегодняшней страшной ночью Крольчихин своими глазами его видел – в фуражке и в форме – в таких же, как на показанной стажером фотографии... Он уже был готов поверить, что эти “аномальщики”, действительно могут прыгать во времени. Сегодняшняя ночь, буквально, перевернула все его представления о логике, здравом смысле, о физике, о жизни вообще. Они с Федором Федоровичем, Казачуком и Морозовым уже просмотрели записи видеокамер из изолятора и от увиденного содрогнулись. Казачук и Морозов тащили Рудольфа по коридору, Казачук, открыл камеру, а потом... Потом записи были словно подтёрты – замигали цветные квадратики, полосы, чернота... А после этого всё наладилось – они снова увидали тот же коридоры, ряды спокойных запертых дверей других камер и распахнутую дверь камеры, приготовленной для Рудольфа... Казачук и Морозов топтались, только самого Рудольфа след простыл, будто бы он действительно, провалился в тартар или... прыгнул во времени, воспользовавшись той штуковиной, которая торчала на его руке. Никто так и не смог снять её, пристёгнутую толстым ремешком, Крольчихин решил, что это на нём часы такие, вроде как с калькулятором или с чем-то ещё... Сейчас Крольчихин пялился на глупое фото в Интернете, и его не на шутку разгулявшееся воображение рисовало на страшной руке Рудольфа часы не с калькулятором, а с машиной времени! И те аномальные солдаты не разбежались, не уехали, а опять-таки, переместились во времени... Крольчихин даже не заметил, как схватил со стола стоявшую около мышиной бутылки кружку Ветеркова и залпом выпил весь его ужасный кофе, даже не заметив, насколько он ужасен. Любого другого человека на его месте тут же вытошнило бы, но Крольчихин невозмутимо поставил чашку назад, присоседив к опустевшей бутылке – мыши Ветеркова лежали под столом, в его мусорной корзине, стажёр выкинул их, сдохших. Одной мышью он промахнулся мимо корзины, и она лежала кверху лапками просто на полу – на радость Зое Егоровне. – ...А Рудольф Шталь был его сообщником... – сквозь страх и ужас, которые буквально, сдавили Крольчихина в тисках, следователь услышал обрывок сумбурной речи Ветеркова, который уже поменял Интернет-страницу и показывал исторический персонаж по имени Рудольф Шталь – “близнеца” их аномального Рудольфа. -Вы понимаете? – со страхом и дрожью в голосе проблеял белый стажёр, нездорово моргая и пиная под столом свою умершую мышку. -Та что ты тут буровишь, Ветерков?? – в жуткий разговор вмешалась Зоя Егоровна, своим скрипучим голосом вмиг разогнав весь зловещий флёр и ворвавшись в ужасную реальность со шваброй, пытаясь вновь всучить её не Крольчихину, а на этот раз стажёру. – Под столом у тебя – свинник, а в голове – ветер! Давай, прекращай сочинять, а лучше убери конюшни свои, пока тут крысы не забегали! -А? – Ветерков неловко вздрогнул на своём скрипучем стуле, махнул ногой и выпихнул из-под стола дохлую мышь так, что она улеглась прямо перед носом Зои Егоровны... -Упс... – стажёр заметил, что сотворил бяку и решил, что Зоя Егоровна сейчас ему уши надерёт, однако крепкотелая, злая уборщица внезапно переменилась в лице. Её сдвинутые брови встали устрашённым домиком, злой блеск в глазах погас, сменившись страхом... -А-а-а-а!!! – истошно заверещав, Зоя Егоровна выронила швабру и как ужаленная помчалась прочь из кабинета, распахнув дверь. -Мышь!! Мы-ы-ышь!! – изрыгала она фальцетом, пуская петухи, и уносилась всё дальше. -Я и не знал, что она так мышей боится... – прошамкал удивлённый поведением суровой уборщицы стажёр. – А я ещё думал, чем её отпугнуть... -Решение пришло само собой, – заметил Крольчихин, который был даже рад, что этот “капрал” исчез и больше над ним не нависает. – А знаешь, что я придумал? – спросил он, двигая компьютерную мышку Ветеркова туда-сюда по столу. -Что? – осведомился Ветерков и полез под стол, чтобы подобрать мышиный трупик и ввергнуть его в мусорную корзину, к другим мышам. -А мы их всё равно поймаем! – сумасшедшим голосом изрыгнул Крольчихин, стукнув кулаком по столу стажёра и едва не опрокинув пустую кружку. -Сенцова они уже убили... – дрожащим голоском проблеял Ветерков, испугавшись безрассудной идеи Крольчихина. – И меня чуть не убили... Может, не надо? -Надо, Серега! – грозно постановил Крольчихин, отринув все страхи и решив для себя: он поймает этих “аномальщиков”, кем бы они ни были, хоть чертями! – Сенцов полез к ним в одиночку, а мы навалимся все сразу! Давай, стажёр, выгребай своих мышей! Ты говорил, у тебя есть знакомый эксперт? -Ветеринар... – пробухтел стажёр, подозревая, что из сумасшедшей затеи Крольчихина ничего не выйдет – они просто все умрут, потому что аномальные туристы их убьют... -Хватит капуститься! – рыкнул Крольчихин, пережевав и переварив всё случившееся, взяв себя в ежовые рукавицы и снова обретя свои титанические силы. – Давай, выгребай мышей, дуй к своему ветеринару! Мы должны составить о них представление, чтобы понять, как их ловить! -Ла-ладно... – согласился Ветерков, раздавленный напором следователя. Он снова полез под стол, унеся за собой свою бутылку, принялся собирать в неё погибших своих мышей... -А вдруг меня убьют? – осведомился он, вынырнув из-под стола с бутылкой, полной дохлых мышей. -Не убьют! – рявкнул Крольчихин, нацепив на свой страх суровую маску. – Давай, стажёр, дуй к ветеринару! Одна нога здесь, другая там! -Ла-ладно... – повторил обескураженный Ветерков, поднялся со стула, нацепил свою забытую куртку на медвежий свитер Морозова и потянулся в коридор, унеся с собой своих мышей. -Отлично! Постановил следователь Крольчихин, полностью совладав с собой – со своими страхами, ужасами, опасениями, он снова был несгибаемым следователем и решил работать. Сделав себе ещё одну чашку тошнотворного кофе “по-ветерковски”, следователь выпил его залпом, чтобы не заметить мерзкий вкус, уселся к себе за стол и взялся за работу, позвонив в военную прокуратуру, чтобы выбить для себя свидетеля Новикова Александра. Проклятому Мешкову удалось спихнуть на беднягу всю чудовищную вину “туриста”, и забить в военную тюрьму строгого режима, где несчастного Александра до сих пор гноят... -Ало? – на том конце некто каркнул скрипучим голосом, и Крольчихин тут же узнал ненавистного Мешкова. Надо же было нарваться... -Старший следователь Крольчихин, Ровд Калининского района, город Донецк! – прорычал ему Крольчихин, сделав вид, что не узнал его. Интересно, а Мешков узнает Крольчихина? И что он ему скажет? -Во-первых, здрасьте... – нехотя проскрежетал Мешков, по своему обыкновению чиркая чем-то там у себя. – А во-вторых, что вам нужно? -Новиков Александр! – рявкнул Крольчихин, сходя с ума от этого чирканья проклятого. Наверное, он это специально делает, чтобы всех нервировать. -Извините... – неприятным голосом извинился Мешков, не переставая чиркать – даже сильнее зачиркал, занервничал! – Он сбежал из тюрьмы, прямо из карцера. Крольчихин на минуту заглох – его опять поразил ледяной страх: Александра забрал из карцера аномальный “турист”. А как же ещё можно сбежать из карцера?? Но Мешкову Крольчихин не выдал испуга. Вдохнув побольше воздуха, он вернул суровость и громко заявил: -Плохо охраняли! Это во-первых! А во-вторых, Новиков Александр не виновен, и я только что это доказал! Мне он необходим, как свидетель!! Блин... -Неужели, нашли настоящего преступника? – ехидно хмыкнул Мешков, поднимая в Крольчихине ярость. -А как же! – грозно похвастался Крольчихин, зажав трубку между ухом и могучим плечом, а сам в это время перечитывал сумбурные показания самого Александра, дальнобойщиков, Новиковой Светланы, Вилкина... Кстати, Вилкина нужно будет тоже позвать, зря Крольчихин отказался от его помощи. -Ну и кто же это? – поспешил выяснить Мешков и поставил Крольчихина в тупик. Если он скажет про “аномальных туристов” – Мешков поднимет его на смех и в психи запишет... -Гастролирующая банда! – выкрутился следователь. – Причём, очень опасная! Они уже убили одного моего оперативника, одного следователя из Пролетарского Ровд, а так же – бойцов ОМОНа! Я пытался их арестовать, но они устроили бойню при задержании и скрылись! Я должен найти всех свидетелей, чтобы снова попытаться их поймать! Мешков вместо ответа икнул в трубку, а Крольчихин испытал злорадное удовольствие: наступил ему на хвост и больно прищемил! -Так что вы скажете, Мешков?? – Крольчихин решил добиться от него ответа, чувствуя своё превосходство. Во-первых, он хорошо напугал Мешкова, во-вторых, задел его наглое самолюбие, показав, что из Мешкова следователь никудышный. -Новиков сбежал... – проквакал Мешков, и даже чиркать перестал – так испугался. – Мы его искали, но не нашли...

“Это не удивительно...” – позлорадствовал про себя Крольчихин. Как Мешков может “туристов” найти, когда он вообще вставать не привык??

– Перешлите мне протоколы его допросов! – потребовал Крольчихин – с паршивой овцы хоть шерсти клок... -Все? – зачем-то спросил Мешков, чиркнул разок и заглох. -Конечно, все! – с раздражением прогрохотал Крольчихин. – А вы как думали?? -Ну, ладно, ждите... – булькнул Мешков, сопя. -Спасибо! – строго поблагодарил Крольчихин. – До свидания! – и повесил трубку, чтобы заняться более важными делами, чем беседовать с этим тупым Мешковым, которого в следователях по блату держат. Эпизод 6. Стажёр Сергей Ветерков взял служебную машину под свою подпись. После смерти Сенцова он не раз уже брал служебную машину под свою подпись, сам рулил, сам нёс ответственность... Добираясь до своего знакомого ветеринара, который работал далеко, в центре города, в частной клинике “Счастливый питомец”, стажёр Ветерков вспоминал Сенцова с особенной смесью чувств: со страхом, ужасом, скорбью, сожалением.... Сенцов – единственный, кто понял ужасную сущность “туристов” и решился вступить с ними в бой один, потому что никто не верил ему, и из-за этого погиб... Как живой, встал Константин перед глазами стажёра... -Что ты делаешь, дебил?? – кто-то зарычал откуда-то с улицы, и только сейчас Ветерков понял, что чуть не сбил какого-то типа на пешеходном переходе. -Из-звините... – промямлил стажёр сам себе, потому что этот переход и этот тип давно уже остались позади, а стажёр на служебной машине мчался дальше, по проспекту Ильича, к площади Ленина. Его знакомый был уже не далеко – клиника “Счастливый питомец” пристроилась на первом этаже жилой девятиэтажки, которая торчала прямо тут, на площади, осталось немного проехать... Ветерков решил быть внимательнее за рулём – думая о смерти Сенцова, он чуть не врезался в маршрутку номер сорок шесть, в одиннадцатый троллейбус, в четырнадцатый автобус... Миновав эти три столкновения только чудом, стажёр вывел служебную машину на площадь Ленина и по-быстрому припарковал у минимаркета “Обжора”, чтобы ни в кого не вляпаться на своём бешеном скаку... И вообще, пешочком надо бы пройтись, воздухом подышать, зайти в ближний “Макдональдс”, хоть гамбургер какой перехватить, а то не ел со вчерашнего дня ни крошечки. Выйдя из служебной машины и поставив её на сигнализацию, Ветерков вдохнул воздух, дурно пропахших автомобильными выхлопами и поплёлся, чихая, вперёд по тротуару, мимо пёстрых бутиков, к заветному “Макдональдсу”, чтобы кинуть кусок изголодавшемуся, рычащему “червячку”. На площади этим прохладным утром было многолюдно, Ветерков решил, что там происходит очередной митинг и по началу не обратил внимание... Но, покрыв ещё пару метров небыстрым простуженным шагом, он понял, что митинга нет – посередине площади возвышается некая скульптура – не скульптура... Высоченная, выше памятника Ленину раза в два, металлическая конструкция, похожая на изящную ажурную башню, которая сверкала на скупом осеннем солнце так, что аж глаза болели... Сверху её венчал острый шпиль, окружённый четырьмя такими же острыми “лепестками”, а в тротуарную плитку она упиралась четырьмя мощными подпорками-ногами. Удивительная какая-то архитектурная форма, странная, “аномальная”... Вокруг неё и сгрудились все эти люди – бродят, задирая головы вверх, рассматривают, фотографируют телефонами и фотоаппаратами... засмотревшись на это новое украшение города, стажёр едва не столкнулся с каким-то грозным бородачом, который, отпихнув его от себя, свирепо зарычал: -Смотри куда прёшь, слепой дундук!! -Извините, – прогнусавил Ветерков в свой заложенный сопливый нос, попятившись. – Я... засмотрелся... -Глаза разуй, нарик! – рыкнул на прощание бородач, удалившись быстрым шагом, а обескураженный Ветерков тупо подумал, что из-за бессонных ночей, засад и драк, действительно похож на наркомана, и а то и на бомжа... И тут Ветеркова осенила ужасная догадка: это не просто архитектурная форма украшает площадь – это зловещая башня аномальщиков. Им не удалось воздвигнуть её на пустыре, и они зачем-то перенесли её на площадь Ленина, поставив на глазах у всего города!! Какая же она всё-таки, здоровая... И, кажется, нужна не просто для того, чтобы на неё глазели и фоткали... В страхе и ужасе Ветерков принялся выцарапывать из кармана мобильник, чтобы огорошить Крольчихина сногсшибательной новостью... Пару раз уронил его на асфальт своими крючковатыми дрожащими руками. Выбирая среди других номеров номер Крольчихина своими похолодевшими, отнимающимися пальцами, стажёр не видел и не знал, что в толпе праздных зевак затесались два человека. Они не выделялись из толпы – одеты в ординарные джинсы, обычные куртки, они вели себя так же, как и другие люди – ходили, смотрели, разговаривали. Глаза каждого из них скрывали тёмные очки, а разговаривали они на немецком языке. Каждый, кто оказался близко к этим субъектам, считал, что перед ним два иностранных туриста, и отчасти были правы. Эти два гражданина, действительно, являлись туристами, но на украшение площади смотрели отнюдь ни как на достопримечательность. -Ну, и как тебе моя деосциллирующая мачта? – довольным голосом спросил один турист – со светлыми волосами, повыше товарища. -Класс... – неуверенно пробормотал этот самый товарищ, поправив очки. – А зачем ты её именно сюда поставил? Её же видно... -Ты думаешь, я похвастаться решил? – хмыкнул первый турист, по имени Эрих Траурихлиген. – Ты, дружище, ошибся. Я вычислил две точки деосцилляции: одна там, на пустыре, куда вторглись полицаи, а вторая – здесь, на этой площади. Красиво смотрится, не правда ли? Только Ленина надо убрать. -Да, ты прав, красиво... – пробормотал второй турист, по имени Рудольф Шталь. – Только я не пойму: зачем она нужна? -Скоро увидишь! – хохотнул Траурихлиген. – Всё, нам пора! Туристы повернулись и растворились в толпе, исчезнув...

====== Глава 195. Гестапо. ======

Эрих Траурихлиген как всегда был рад успеху – никто не смог ему помешать установить деосциллиующую мачту, и победа теперь у него в кармане. Завтра пятница, многие люди не любят пятницы, считая их дьявольскими и так далее, но для Эриха Траурихлигена завтрашняя пятница будет звёздной, потому что он убьёт всех своих зайцев и наконец-то создаст на Земле Новый Рейх. Сейчас они вернулись обратно, в свой штаб, проходили отремонтированный холл, и Рудольф Шталь старался делать вид, что его совсем не интересуют крокодилы, отдыхающие по берегам искусственного водоёма. Они отдыхали до определенного момента – пока мимо них не прошёл Эрих Траурихлиген – как только он поравнялся с вольером – все чудовища вдруг покинули лёжки и скрылись в глубокой воде. Рудольф Шталь вздрогнул и решился задать другу вопрос: -Слушай, Эрих, мне показалось, или от тебя бегут животные? -Считаешь меня дьяволом? – насмешливо осведомился Траурихлиген, скорчив кривую усмешку. -Не знаю... – буркнул Рудольф, который ужасно спать хотел, подавлял зевки, а в сонной голове звенели колокола, настойчиво требуя: “Спать! Спать! Спать!”. -Темноват ты ещё! – вздохнул Траурихлиген, дружески похлопав Рудольфа по плечу. – Не бойся, я не дьявол! Это всё из-за остаточных следов – животные чувствуют отклонения магнитного поля, гравитацию, радиацию! И остаточные молекулы тоже чувствуют! Ты видел на столе опарыша дохлых мышей? -Ну? – буркнул Шталь, который не заметил даже этих мышей – так был одержим жаждой мести, что ничего вокруг себя не видел. -Они сдохли из-за остаточных следов! – громко заявил Траурихлиген, остановившись на верхней ступени широкой лестницы, обернувшись и глядя другу в глаза. Рудольф попятился и чуть не оступился и не покатился вниз кубарем – взгляд Траурихлигена был адским, словно говорил: “Мыши сдохли, и ты сдохнешь, как и мыши”. Кажется, он вовсе не хочет спать, хотя не спал даже дольше, чем Рудольф... -Ты когда-нибудь спишь? – Шталь задал отвлечённый вопрос, чтобы как-то разрядить зловещую ситуацию. -Сплю все положенные нормальному человеку восемь часов! Кстати, не только сплю, – хохотнул Траурихлиген, продолжив путь. – Только этого никто не видит, потому что я научился спать, не теряя на это ни секунды драгоценного времени! -А... как? – удивился Рудольф, следуя за ним, как на верёвочке. -Поспав, я каждый раз возвращаюсь в начальную секунду, – объяснил Траурихлиген. – Поэтому кажется, что я вообще не сплю! -Ты не заболеешь? – поинтересовался Рудольф, думая, может быть, ему следует спать так же, как и Траурихлиген? Или он при этом сдохнет, как мышь?? -Абсолютно безопасно! – хохотнул Траурихлиген. – Причём, очень удобно! Ты пойди поспи, а потом я верну тебя в эту же секунду – и отдохнёшь, и не потеряешь время! И – радуйся: сегодня мы мучаемся последний день! -Хорошо, – согласился Рудольф Шталь, потому что сон, просто-напросто выключал его разум, а заливаться кофе ему было невмоготу – тошнило уже от проклятого суперкрепкого кофе, да и не помогал он больше. Шталь даже простой кофе больше пить не сможет – будет тошнить. Едва его голова коснулась мягкой подушки – мозг тут же выключился, погрузив хозяина в крепчайший сон без снов. *** Евстратий Носяро переступил порог райкома с удивлением и страхом – раньше его никогда сюда не вызывали, да и вообще, как и всякий суеверный житель маленькой деревни, он боялся и подходить к немецкому штабу. Часовые пропустили его даже без проверки документов – наверное, им заранее приказали его пропустить. Носяро поставил дрожащую ногу на высокий порог, а недоброе предчувствие смерти терзало его так, что он едва перенёс через этот порог вторую дрожащую ногу. Часовые смотрели ему вслед, прожигая своими сатанинскими глазами, и Носяро ёжился, потея. Немцы выползли из пекла – а откуда ещё могут взяться эти ироды? А взгляд исчадий пекла для человеческой души смертелен... Новые двери, сделанные из чего-то белого, с вычищенными зеркалами вместо стёкол пугали Носяру так, что начальник полиции не решался взяться за широкую круглую ручку минут десять. Он топтался перед этими дверями, машинально разглядывая жалкое своё отражение в зловещем зеркале, а руки его были словно деревянными. Открыть дверь и запрыгнуть за неё Носяру снова-таки вынудил страх: адское зеркало могло вынуть из него душу. Поэтому Носяро приоткрыл страшную дверь, проворно юркнул в образовавшуюся щель и замер, оказавшись в полумраке. Пройдя недлинный мрачный коридорчик, Евстратий открыл ещё одну новую дверь – такую же, как первая, и вступил в обширное, хорошо освещённое пространство. Сделал один-единственный шажок и попятился, едва не сев на пол. Жуткая люстра, сделанная из человеческих костей его просто шокировала, повергнув в тёмный мистический ужас, выжав из сдавленной груди страшный вскрик... Мигом опустив глаза, Носяро попятился снова – его шокировали зубастые чудища, разевающие пасти в просторном загоне, устроенном прямо посреди просторного холла. -Ой... – Евстратий от страха чуть не заплакал, но тут его окрикнули: -Носяро, проходи, не стой! -А? – Евстратий поднял свой намокший от бессильных соплей нос и увидал Эриха Траурихлигена, который стоял на высокой лестнице и прожигал его своим дьявольским взглядом. Носяро не решился продвинуться ни на миллиметр: люстра пугала, крокодилы пугали, и Эрих Траурихлиген тоже пугал – пожалуй, сильнее, чем крокодилы и люстра. -Гора не идёт к Магомету... – угрюмо вздохнул Траурихлиген и начал не спеша спускаться с лестницы, зловеще надвигаясь на Носяру, который всё топтался у новой двери. – Кстати, мусульман я тоже скоро избавлю от страданий! – хохотнул он, спустившись, приближаясь к своим крокодилам. Носяро прижался лопатками к двери – ему казалось, что перед ним сам дьявол, с копытами, рогами, страшным хвостом – заболевшее воображение рисовало Носяре хвост у Траурихлигена. Едва Эрих Траурихлиген приблизился к зловещему вольеру – все крокодилы поспешили убраться с бережка и поспешно спрятались в воду, виляя толстыми, зубчатыми хвостами. Евстратий Носяро попытался попятиться вновь: если такие чудища испугались его появления и поспешили сбежать – значит, не врут страшные деревенские байки, и перед ним сейчас не просто свирепый командир вражеской армии, а так и есть – сам дьявол. Это не человек, это сатана, и он приехал не из Неметчины, а выбрался из самого пекла... -Пойди сюда, Евстратий! – Траурихлиген поманил его пальцем, буквально, впившись в беднягу своим сатанинским взглядом, высасывая всю душу... -Ой... – Евстратий мучительно отвёл глаза и вперился в пол, испещрённый жуткими фашистскими символами. Он бы и в пол этот не смотрел никогда, но тут больше некуда смотреть – одни жуткие страсти, которые ужасали до чёртиков. -Сюда! – Траурихлиген приказал ему, словно собаке, и Носяро нехотя пополз вперёд, опустив глаза, потому как решил: если он будет жаться к двери – Траурихлиген его пристрелит. -Отлично, сдвинулся с мёртвой точки! – сурово “похвалил” его Траурихлиген, жестами заставляя его двигаться и подходить ближе к страховитым зелёным чудовищам, запертым в вольере. Послушный от ужаса Евстратий заставлял себя шагать и не заметил, как дьявол припёр его к стенке – впереди он сам, а позади эта решётка, ужасная сетка, громыхающая электрическими разрядами, и крокодилы за ней. Носяро замер, стараясь не смотреть Траурихлигену в глаза, ведь посмотреть в глаза дьявола – означает неминуемо и бесповоротно окаменеть. -Я очень хорошо подумал, и решил, – неспешно цедил Эрих Траурихлиген, прочно установившись напротив начальника полиции и не давая тому ускользнуть ни вперёд, ни назад, ни в сторону. – Я решил, что тебе, Евстратий, необходимо отдохнуть – ты ведь очень устал от разбойников, от своих тупых полицаев, и от меня, наверное, тоже устал? Я прав? Носяро не чувствовал пальцев ни на руках, ни на ногах, и, действительно, он устал – устал от постоянного страха, и отдохнуть ему не помешает... Но, чтобы не злить генерала, он собрал все свои слабенькие силёнки и натужно выдавил: -Нет, нет, что вы... Я готов строить Новый порядок и днём, и ночью... – а за его спиною щёлкали смертоносными пастями кошмарные крокодилы, высунув из мутной воды свои уродливые доисторические головы. -Ты не сможешь построить НОВЫЙ порядок, – с долей грусти вздохнул Траурихлиген, оставаясь на одном месте. – Ты, дружище, безнадёжно устарел. Как это ни прискорбно, мне придётся с тобой попрощаться. -А? – булькнул Носяро, которого с головы до ног пронзил страх: на языке Траурихлигена “попрощаться” означает “казнить”. Страх нарисовал ему солдат, которые надвигаются со всех сторон, хватают за руки и ведут на кол... Но солдат не было – они остались за зловещей дверью... А Эрих Траурихлиген вдруг замахнулся и залепил начальнику полиции такую оплеуху кулаком в лицо, что бедняга лёгкой птичкою перелетел через толстую кованую решётку, через электрическую сетку и больно шлёпнулся на покрытый остренькими камнями берег искусственного водоёма в вольере крокодилов. -Ой-й... – плаксиво заныл Евстратий Носяро, ворочаясь и пытаясь подняться на локте, а чудовища уже почуяли появление в их жилище живой и тёплой добычи. Все шесть крокодилов, которые проживали в этом вольере, оставили свой спокойный отдых, и уже спешили к барахтающемуся под корнями дерева слабому человеку. -А-а-а-а!! – Носяро издал леденящий кровь вопль, а секунду спустя заглох, потому что был загрызен огромными зубами. Эрих Траурихлиген не ушёл и не отвернулся – он спокойно смотрел, как его зубастые питомцы доедают ставшего неугодным начальника полиции и тихо радовался тому, что наконец избавился от этого тупого консервативного “русалочника”. Нового кандидата на пост начальника полиции он уже подыскал: после процедуры коррекции сознания это место займёт “продвинутый” человек из будущего – киллер Олег Ченно. -Ты понял, что у тебя за должность? – осведомился Траурихлиген, повернувшись к Олегу, который всё это время был тут, в холле – прятался за бархатной портьерой по приказу кровожадного генерала. На нём уже был полицейский мундир, и выбритые щёки его блестели чистотой. -Яволь! – вытянулся Олег, который уже выучил немецкий язык с помощью корректировщика сознания. -Отлично! – ухмыльнулся Траурихлиген, довольный бесстрастностью Олега, который даже и глазом не моргнул, наблюдая за страшной кончиной Евстратия Носяры. Стальную бесстрастность Олег тоже получил на корректировщике сознания – из него получился идеальный строитель Нового порядка: послушный, смелый, лишних вопросов не задаёт и назубок знает язык Рейха. Любо-дорого взглянуть! -Приступай к своим обязанностям! – распорядился Траурихлиген, а Олег Ченно хлопнул каблуками, выкрикнул механическое: -Яволь! – чётко развернулся и зашагал прочь, больше похожий не на человека, а на робота. *** Лес был неприветлив – сырой, холодный, он, словно бы, прогонял каждого, кто решил в него войти или въехать. Дороги были мокры и колёса буксовали, скользили, тормозя ход. По раскисшей от холодных осенних дождей, рассекая промозглый воздух, к Еленовским Карьерам неслись три чёрных автомобиля, освещая нелёгкий путь светомаскировочными фарами. Впереди, в утреннем холодном тумане, различались полосатые будки поста, часовой в спешном порядке крутил ручку, опуская шлагбаум. Водитель головного автомобиля привычно сбавил скорость – в переполненных разбойниками лесах едва ли не на каждом шагу посты, шлагбаумы и часовые... Но как только они узнают, кто сидит на заднем сиденье его автомобиля, и зачем вообще, они сюда приехали – пропустят без промедления. -Аусвайс! – будничным голосом потребовал стоявший на часах солдат, и водитель протянул ему бумагу. Пока часовой читал и проверял её, из салона выпростался длинный тощий офицер со злобно сдвинутыми бровями и нервно закурил сигаретку. -Можно побыстрее! – скрипучим голосом потребовал он, подбоченясь. – Мы должны арестовать врага рейха! -Прошу прощения, инструкция, – пробормотал часовой, разглядывая пропуск. -Тупица... – буркнул офицер, продолжая курить. Командующий постом лейтенант не показывался – он тихо стоял за будкой, слушал и, заподозрив неладное, подал часовому знак: кивнул головой два раза. Часовой всё понял, специально завозился с документами, а лейтенант незаметно скользнул в контрольную будку, вытащил смартфон и позвонил Траурихлигену. -Ваша светлость! – нервничая, заговорил он полушёпотом, когда группенфюрер ответил ему. – К вам гестапо! Их уполномочили арестовать вас, как врага Рейха, за убийство гауляйтера! -Чёрт, как они только узнали, что я убил гауляйтера?? – угрюмо проворчал Траурихлиген, не довольный новостью. – Так, пропустить их, пускай, пока, едут! – решил он, уже обдумав зловещий план того, как ему избавиться от этих незваных гостей. -Есть! – тут же ответил часовой и поспешил прочь из будки, чтобы дать часовому соответствующий сигнал. Он прекрасно знал, что означает “ПОКА едут” – на следующем посту незваных гостей обязательно ждёт сюрприз... Часовой отдал документы, тощий офицер выхватил их, впихнул в карман и засунулся в машину. По сигналу другой часовой послушно поднял шлагбаум, пропуская гестапо въехать на дорогу к Еленовским Карьерам. Флегматичный водитель головного автомобиля невозмутимо завёл мотор и проехал за поднятый шлагбаум. За головным продвинулись другие два автомобиля и, вскоре, исчезли из вида. Эрих Траурихлиген, скрежеща зубами от злости, сбросил этот вызов и принялся звонить на другой

пост – чтобы подготовить интересный сюрприз для гестапо. Они запросто могут сорвать его безупречный план по завоеванию мира – и поэтому нужно попросить их исчезнуть с дороги. -Пост восемьдесят семь! – сурово крикнул Эрих Траурихлиген, когда на том конце ему ответили: “Да!”. – Готовьте базуку: на третьей дороге кортеж из трёх машин! Уничтожить все! -Есть! – отчеканили на посту восемьдесят семь, и Эрих Траурихлиген остался доволен: сейчас, пару точных выстрелов из базуки – и не будет никакого гестапо, и никто не станет мешать! Одной проблемой меньше и это – прекрасно! -Вилли! – сказал он Ваську Новикову, который стоял в углу и держал на вытянутой руке вазочку с шоколадными конфетками. – Ты знаешь, какой завтра день? -Пятница, ваша светлость! – поспешил ответить Васёк Новиков, подтверждая своё звание хорошего адъютанта. -И да, и нет! – весело ответил Траурихлиген, курсируя по кабинету гигантскими шагами. – Завтра, дружище, миллениум! И Гитлера не станет, и Сталина не станет! Останется только новый Рейх... хе-хе... Естественно, с новым фюрером! Я у вас в будущем такие штуковины зацепил, что Советы штанишки намочат, а осёл Адольф козликом поскачет на Мадагаскар вместе со своими обезьянками! Только не добежит – я его пристрелю! Васёк испугался. И Санёк за его спиной – тоже. Кажется, они там, в урочище Кучеровом, выпустили на волю некое чудище, которое теперь приготовилось стереть весь мир... или что-то вроде того... Штандартенфюрер СС, полковник гестапо Франц Оттер получил задание: схватить и обезвредить предателя, врага Рейха, бывшего генерала Эриха Траурихлигена. В Берлине Траурихлигена лишили всех званий, наград, должностей и приказали в кандалах доставить на суд, за которым последует казнь. Франц Оттер был исполнительным, он незамедлительно вылетел на Восточный фронт, чтобы выполнить приказ и арестовать Эриха Траурихлигена как можно быстрее. Он ехал в автомобиле и мечтал о том, что изловит этого опасного предателя, привезёт его и получит заслуженную награду. Его, наконец, повысят до оберфюрера и дадут первый за время службы отпуск. Он поедет в Альпы, подышит горным воздухом, покатается на лыжах. Впереди замаячил очередной пост – что-то много постов понаставил тут Траурихлиген. Это не удивительно: в лесах обитают страшные партизаны, которые постоянно убивают немецких солдат и офицеров, посты нужны, чтобы защититься от них. Оттер приготовился показать документы, даже вытащил их из кармана, когда заметил, что из полосатой будки выдвинулся солдат с чем-то странным в руках с трубой какой-то длинной и толстой, которую вдруг вскинул на плечо... -Что это такое?? – задал риторический вопрос Франц Оттер, а его водитель только пожал плечами, потому что не знал. Головной автомобиль впереди начал притормаживать: на посту перекрыли шлагбаум, водитель тоже нажал на тормоза... И вдруг солдат выпалил из трубы – с огнём и дымом из широкого раструба дула вылетела устрашающая ракета, пролетела в туманном воздухе, свистя, и с грохотом врубилась под колёса головного автомобиля, взорвалась, сшибив его с курса, заставив лечь на бок, пойти юзом... Водитель панически вдавил тормоз, и в страхе закричал, понимая, что всё равно наедет... бах! – на полном ходу они столкнулись, Франц Оттер ощутил страшный удар, жар огня, потому что оба автомобиля вспыхнули, как свечки. Пламя метнулось в кабину, опалив, на Оттере загорелся мундир. Страдая от боли, в неистовом порыве к жизни, он совершил титанический прыжок, выбив окно своим горящим телом, жутко вопя, вылетел на сырую холодную землю, катаясь, чтобы сбить огонь и не умереть от ожогов. Катаясь, Оттер видел, как головной автомобиль перевернулся, слетел с дороги, увлекая за собой и его машину, где остался водитель, врезался в толстый ствол придорожного дуба, перебросив на него пламя. Тут же на него налетел замыкающий автомобиль, под весом наклонился дуб, и все три автомобиля полыхая, покатились вниз, в глубокий овраг с сырым болотцем на дне, выпуская клубы душного дыма. На склоне оврага остался торчать покривившийся, подгорающий дуб, а лейтенант поспешил в будку, к своему смартфону игрек-связи, дозвонился до Траурихлигена и, довольный выполненным заданием, сообщил: -Кортеж уничтожен! Все машины взорваны и горят в овраге! Тем временем двое солдат пристрелили штандартенфюрера СС Франца Оттера, и сбросили его тело туда же, в овраг, чтобы не валялось посреди дороги и не порождало дурной запах. -Отлично! – ухмыльнулся Эрих Траурихлиген. – Пожалую вам железный крест! Шульц! – сказал он адъютанту. – Собирайся, едем в шестнадцатый квадрат за нашим туристом! -Есть, ваша светлость! – тут же согласился Шульц и побежал вперёд, чтобы успеть подать хозяину плащ и распахнуть перед ним двери.

====== Глава 196. Мимикрия. ======

Находясь в плену у странного типа по имени Босс, Максим каждую ночь спал в каком-то бараке с дощатыми холодными стенами, с сырым потолком и полом, забросанным сеном и неким тряпьём. Из тряпья он соорудил себе нечто вроде собачьей подстилки и ютился на ней, укрываясь тулупом, который “отстегнул” ему Босс. Да, по ночам Максим должен был спать, однако его постоянно будил грохот близкой канонады, сотрясение земли под побитым боком и хрипатые раскаты ужасной, тяжёлой музыки, которые постоянно вырывались из рупора, подвешенного к длинному столбу, где-то там, под свинцовым задымлённым небом. – Ruhm und Ehre! Ruhm und Ehre! Ruhm und Ehre der Waffen-SS !!
– вырывалось сейчас из проклятого рупора и врубалось в мозги, словно кайло или кувалда. – Der Waffen-SS!! – и жёсткие рифы электрогитары, вызывающие головную боль... Здесь частенько врубали такое “творчество” – это были не марши, которые обычно запускали фашисты, устрашая врагов бравурностью, а тяжёлый рок из современности Максима. Нечто неонацистское, исполненное и записанное в разрез с законом... Сейчас они запустили “Штальгевиттер” – группу, которая выпустила всего один альбом перед тем, как её запретили за пропаганду фашизма. Попадался и “Раммштайн” – только вот минут десять назад рычали: “F?hre mich, Halte mich …”... И что-то ещё в этом роде... Как всё-таки гротескно выглядит этот рок двухтысячных годов на фоне удручающе безысходных пейзажей Второй мировой войны... Максим не спал. Он не мог спать под такой зловещий аккомпанемент: взрывы, свист пуль, и плюс все эти песни... Внезапно дверь его барака заскрипела – да, дверь страшно скрипела, поворачиваясь на своих неуклюжих петлях, когда кто-либо или даже ветер приоткрывал её. Но на этот раз дверь не приоткрыли, а распахнули, и на пороге барака возник сам Босс. За его спиной маячил низкорослый неуклюжий человечек по имени Шульц. В руках Шульца торчал некий объёмистый свёрток, из-за которого его физиономия была практически невидна, а выглядывала одна лишь немецкая фуражка. Максим давно уже осознал, что Шульц не понимает и не говорит по-русски... Хотя это могла быть всего лишь его “мимикрия”, как когда-то выразился Босс. Хотелось бы верить, что это – мимикрия. -Эй, Турист! – позвал Максима Босс, и придвинулся к нему почти что вплотную, Максим даже подумал, что он сейчас чего доброго наступит своим тяжёлым сапогом ему на нос. -Чего? – нехотя отозвался сонный Максим, которому кличка “Турист” была так же противна, как Гитлеры и свастики, которые светились тут на всех стенах. -Давай, Турист, отдирай задницу – пора наводить марафет и кое-куда съездить! – весело объявил Босс, прожигая Максима таким взглядом, словно бы собирался сожрать без соли. Максим зашевелился, но вылезать из-под тулупа не стремился, потому что под ним было тепло, а воздух покалывал холодными иголочками. Он сел на своей подстилке из тряпья и снизу вверх взглянул на высокого плечистого Босса, который возвышался над ним несокрушимым колоссом. Босс был одет в своём привычном стиле: в серый полевой мундир СС, украшенный какими-то орденами в форме блестящих крестов. Он всё время так одевался... правда иногда натаскивал и панковские широкие джинсы с огромными карманами или дорогие “мафиозные” костюмы – когда решал, что ему нужно “флипнуть” в будущее... -Давай, Турист, не жуй соплю! – подогнал Босс Максима, и из-за него робко выдвинулся Шульц со свёртком. -А к-куда ехать? – глуповато выдавил Максим, отодвигаясь подальше, к стеночке. -В город, – буднично бросил Босс, прохаживаясь туда-сюда по бараку Максима. – Только для этого ты должен будешь отмыть грязюку, напялить то, что даст тебе Шульц, и набрать в рот воды! Помни: в городе – ни слова! -А... – это всё, что смог выдавить из себя изумлённый Максим. Босс, похоже, проигнорировал его замешательство. Он сказал Шульцу что-то по-немецки и удалился, смерив барак широкими генеральскими шагами. Шульц пару минут потоптался на месте, молча, а потом – положил свёрток на пол около Максима, а сам – крыской шмыгнул за дверь барака. Максим пожал плечами и потянулся рукою к “подарку от Босса” (или от Шульца?). Он был завёрнут в серую бумагу, как заворачивали когда-то давно в универсальных магазинах. Едва Максим дотронулся до этой бумаги – как дверь барака заскрипела опять и отодвинулась, пропуская Шульца и двух солдат с глупыми глазами, которые двигались за ним. Один солдат тащил таз, а второй -четыре пластиковые шестилитровые баклажки с этикеткой: “Фрост”. Максим сам не раз покупал такие в супермаркете “БУМ” – когда в общаге отключали воду. Солдаты поставили всё это на пол, и отошли в сторонку, но из барака не вышли. Шульц приблизился к Максиму и начал знаками показывать... что-то. То он тёр свою голову руками, то делал вид, что собирается нырнуть в таз, то вообще “превращался” в умывающегося кота. “Отмыть грязюку” – вспомнил Максим слова Босса и понял, что этот Шульц, от которого, кстати, хорошенько разит алкоголем, хочет загнать Максима мыться. Кажется, с ними опасно спорить: на плечах солдат болтаются тяжёлые автоматы, на поясах – пистолеты и кинжалы. Они могут в капусту покрошить любого, кто пискнет что-то им наперекор... Максим выбрался из-под тулупа и встал на ноги. Холодок сейчас же забрался под его футболку и прохватил до самых косточек. Да, прохладное выдалось утро... неохота что-то лезть под воду... Шульц снова “превратился” в умывающегося кота, и Максиму пришлось последовать его призыву к чистоте. Он стащил футболку, бросил её в угол и наклонился над тазом, на который усиленно показывал Шульц. Наверное, они хотели, чтобы Максим засверкал, словно хрусталь – Шульц натирал его колючей мочалкой, и на глазах Максима выступали слёзы – до того мочалка была колючей. Вымывая голову, этот неуклюжий слизняк повыдёргивал Максиму половину волос. Максим даже собрался послать его к чёрту – мыло давно уже щипало в глазах, а намокшее тело покрылось гусиной кожей от холода. И тут сверху обрушился ледяной водопад – это по сигналу Шульца подошёл солдат и вывернул на голову Максима всю воду “Фрост” из пластиковой баклажки. -Ааа! Блин! – взвизгнул Максим и пихнул проклятого Шульца локтем. – Полегче нельзя?? Шульц что-то пролопотал по-немецки, кажется, обижено, мол, чего пихаешься. И тут же на плечи Максима легло тяжёлое махровое полотенце. Наконец-то, экзекуция закончена. Максим завернулся в это полотенце, начал стирать с себя холодную воду. Тут же он увидел этикетку, пришитую к уголку полотенца: “ООО “Купава”, Украина, Донецк. Дата изготовления: 2009 год” – случайно прочитал он. -Шнель, Турист! – каркнул тем временем Шульц и подцепил с пола бумажный свёрток. – Шнель! Максим отдавать полотенце не хотел: замёрз. Но Шульц силой оттащил полотенце и отдал солдату слева от Максима. Потом он подтолкнул к Максиму свёрток и коротко приказал: -Кляйден! -Чего? – Максим так и не научился пока понимать проклятый немецкий язык. – Слушай, – сказал он Шульцу, надеясь, что тот просто переборщил с мимикрией и может объясняться и по-русски. – Я твоё варняканье не понимаю. Засунь свою мимикрию подальше и скажи по-нормальному: чего? -Кляйден! – роботом повторил Шульц и сделал жест, будто бы натягивает штаны. Максим разобрался, что это странное слово, которое каркает тут этот тип по кличке “Шульц”, означает: “Одевайся”. Шульц показывал пальцем на свёрток, и Максим приблизился к нему и развернул бумагу. Внутри лежала одежда – что-то такого же цвета, как и мундиры, которые тут были на каждом. -Кляйден! – как заведённый, скучно, но настойчиво требовал Шульц, и Максим решил надеть то, что ему предложили. -Эй, выйдите, что ли? – попросил он, выразительно глядя на этого Шульца. -Шнель! – подгонял его Шульц и не собирался уходить. -Чёрт с тобой... – угрюмым филином буркнул Максим и принялся натягивать на себя предложенную одежду. Только он успел застегнуться на все пуговки – тут же ввалился Босс и приказал: -Турист, на выход! И так копаешься, как хомяк! Теперь, кроме мундира, на нём красовался кожаный плащ, а на плече болтался автомат. -У меня имя есть... – пробормотал Максим себе под нос и потащил свои ноги туда, на выход, к открытой двери, через которую к нему в барак залетала мелкая дождевая пыль и прохладный ветер. Однако Босс его услышал и тут же презрительно хохотнул: -Имя у него есть! Хе! У меня тоже – имя есть! Между прочим, я достаточно знаменит! – а потом он надвинулся на Максима и схватил с его головы фуражку. -Ну, кто так надевает?? – возмутился он так, словно Максим его лично оскорбил. – Она же у тебя на затылке болтается! А нужно надвигать на переносицу! – с этими словами Босс нахлобучил фуражку Максиму на самые брови. – Так-то лучше! Пойдём! Босс ухватил Максима за рукав и потащил наружу. Откуда-то вынырнул Шульц и распахнул чёрный зонтик – над Боссом, но не над Максимом. Погода была мерзкая: низкие тучи опустились над раскисшей, развороченной войною землёй и плевались мелкой промозглой моросью. Мокрые деревья казались серыми, а там, на востоке, грохотало, грохотало... Там вспыхивало алое зарево, вздымались языки оранжевого пламени, полз жирный чёрный дым. Иногда взрывалось где-то поблизости, отчего земля под ногами дрожала, а по мутной поверхности луж бежала зловещая рябь. Босс был спокоен, как статуя. В своей “надвинутой” фуражке он невозмутимо шагал к кортежу из четырёх чёрных автомобилей и восьми мотоциклов, который стоял поодаль и ждал их, чтобы везти туда, в неведомый город. Шульц проворно подскочил к одной из машин – к “Мерседесу” с флажками на крыльях и с золочёным орлом на боку. Едва Босс приблизился – он распахнул перед ним заднюю дверцу. Однако Босс не сел, он сначала затолкнул в салон Максима. Максим попытался вырваться – Босс грубо схватил его за плечо своими пальцами – однако не смог: рука Босса казалась просто стальной. Максим был впихнут в салон раритетного автомобиля и с размаху плюхнулся на мягкое сиденье, обитое натуральной кожей. Впереди него сидел водитель – и на его голове торчала такая же “надвинутая” серая фуражка. Босс вдвинулся в салон рядом с Максимом и уселся по-королевски, закинув одну длинную ногу на другую. Шульц тут же проворно захлопнул за ним дверцу и бабочкой впорхнул на переднее сиденье около водителя. Пока они усаживались, Максим заметил, что приборный щиток раритетного “Мерседеса” прошёл “полный апгрейд”, и был полностью заменен “техникой будущего”, даже нёс в себе GPS-навигатор и навороченную цифровую магнитолу. Движок тоже, наверное, из две тысячи десятого, не иначе... Мимикрия... Шофёр завёл мотор, и Максим услышал не рёв, который испустил бы старый “пылесос”, а мягкое “урчание котёнка”, достойное “Мерседеса” А-класса. Кортеж двинулся, рассекаямелкий дождик, и вскоре вырвался на грунтовую дорогу – всю разъезженную, грязную, с лужами. Деревья помчались за окошком бесконечной чередой, превратившись в две серые стенки по обеим сторонам дороги. БУБУХ!! – где-то сзади рвануло, и земля привычно содрогнулась. Максим съёжился – никак не мог привыкнуть к этому страшенному грохоту, рождаемому тоннами металла, который бросали с грозных небес... -Минут через двадцать будем в городе, – буднично заметил Босс, глядя не на Максима, а в окошко, на деревья. – Если, конечно, партИзаны не устроят нам сюрприз. Максима словно бы за горло ухватил спрут. Он снова испугался, и заросли для него мигом наполнились чудовищами. -ПартИзаны? – переспросил он, и его голос дрогнул. -Ага, их здесь, как нестреляных собак! – заявил Босс каким-то чересчур весёлым голосом и повернулся к Максиму. На его лице появилась улыбка, но какая-то недобрая, кровожадная. Водитель впереди нажал кнопку магнитолы, и из динамиков, привешенных за спиной Максима, понеслось: – Segne deinen Schmerz!!
– под тяжёлую гитарную музыку. Ещё одна современная песня группы “Айсбрехер”. Максим не ожидал, что музыка заиграет у него за спиной и вздрогнул. -Хы-хы! – довольно оскалился Босс. – Техника на грани фантастики, ага? -Муу... – неопределённо протянул Максим, опасливо выглядывая в окошко. Да, если эти “туристы” маскируются под немцев – на них обязательно нападают партизаны... “партИзаны”. -Могут гранату на дорогу выбросить, – продолжал тем временем Босс, вертя в руках стек, с которым практически никогда не расставался. – Или обстрелять из-за кустов. Они трусливые, как шакалы. Приходится натыкать их на колья, чтобы другие боялись выползать. Дворники “Мерседеса” сбрасывали с лобового стекла дождевую воду, пропитанную пылью и пеплом. Максим видел впереди разлапистый “Виллис”, наполненный солдатами... или людьми, одетыми, как солдаты. Максим сидел, вжавшись в спинку кресла, и с мучительным ужасом переваривал слова Босса, которые только что услышал. “Натыкать на колья”! Они... Внезапно “Виллис”, что шёл впереди, застопорился, а из кустов слева раздались какие-то хлопки, треск, непонятное и жуткое уханье. Водитель перед носом Максима натужно вдавил в пол педаль тормоза, опасаясь наехать на “Виллис” сзади. “Мерседес” жёстко подбросило, Максим едва не ударился головой о сиденье водителя. Шульц что-то запищал по-немецки. И тут же навалился Босс, и бешеной силой вытолкнул Максима из салона на улицу. Тут же дверцу “Мерседеса” рядочком прошили пули, выпущенные из автомата. Они оказались на улице, под мокрыми каплями. Босс пригнул Максима к грязной дороге и залёг сам, сжав в руках автомат. Над ухом прострекотало, где-то засвистело. Максим повернул окаменевшую от страха шею и увидел, что солдаты запрятались за передним “Виллисом” и бьют из автоматов по кустам. В них попадали пули невидимых в листве противников, и солдаты валились в грязь... В кустах скрывались какие-то тени – люди – не люди... И вдруг одна из них вскочила и швырнула что-то, что описало полукруг и шлёпнулось у самого носа Максима. Максим скосил глаза и увидел, что это – “лимонка” с выдернутой чекой. Граната зашипела, готовая взорваться, и тут же молнией метнулась рука Босса, схватила лимонку в кулак, а секунду спустя Босс вскочил на ноги и с размаху швырнул гранату обратно, в кусты. Из кустов возник некто с автоматом, пальнул очередью, и в тот же миг прогремел взрыв – взорвалась лимонка, с огнём, с дымом, подожгла какой-то ствол. Некто с автоматом прекратил стрелять и завалился в густую траву, убитый осколками. -Пильчиков!!! – Максим неистово заверещал, потому что узнал в убитом своего давнего приятеля-филолога. – Пильчиков!! Он уже готов был ринуться туда, где был Пильчиков, где были те, кто... Босс стоял, широко расставив длинные ноги, и гвоздил по кустам, в тех, кто прятался за ними, из своего автомата, и на лице его застыло стальное спокойствие безумца. Мимо него летели пули, свистели, пролетая, а он не моргнув и глазом, продолжал стрелять до тех пор, пока в кустах не стихло, и некто не повалился тяжёлым кулём на сырую землю. Максим всё лежал лицом вниз, а рядом с ним тихонько стонал Шульц. Максим повернул лицо вправо и увидел его, смертельно бледного, перепачканного, рыдающего. -Ауфште-ейн! – раздался над головой мощный, командный голос Босса. Солдаты, что залегли на землю, вскакивали и занимали места на мотоциклах и в автомобилях, двигаясь быстро и точно, словно роботы. Босс оценивающе оглядывал их, видимо считал потери. Максим водворился на ноги, которые казались сделанными из ваты. Фуражка свалилась в лужу, волосы взъерошил мокрый и холодный ветер, тело пробрала зябкая дрожь, руки, затянутые в серые замшевые перчатки, тряслись. -Пильчиков... – булькнул Максим и изъявил желание двинуться в кусты на помощь бывшему красноармейскому товарищу. Но путь перекрыл Босс: он ухватил воротник Максима своими пальцами и дёрнул его назад. -Куда? – осведомился он, отпустив автомат, позволив ему свободно заболтаться на плече. -Пильчиков... – повторил Максим. – Там... -Что? – изумился Босс и наклонился к нему так, что Максим увидел его светло-голубые недобрые глаза. – Какой Пильчиков? Сопли подбери, Гунька! Какой тут может быть Пильчиков, когда тебя чуть не издырявили?? Давай, садись! – Босс толкнул его к распахнутой дверце “Мерседеса”. – Доннерветтер, ну, ты и изгваздался! Ты мне салон испортишь, чёрт! Максим, грубо зашвырнутый в салон, уткнулся носом в кожаную обивку сиденья. -Шульц! – Босс теперь тиранил этого неуклюжего коротышку. Он злобно каркал по-немецки, Максим его не понимал, но знал, что Шульц сейчас будет жестоко обруган и может быть, даже побит. Босс пнул его сапогом, и Шульц, как дворняга, вполз в кабину, устроившись около флегматичного водителя. -Доннерветтер! – раздражённо фыркнул Босс и плюхнулся на сиденье, больно пихнув Максима автоматом. – Двигайся, Турист! – он громко захлопнул дверцу сам, без помощи Шульца. – Лё-ос! Фарен вир! – прикрикнул он на водителя, и тот завозился с зажиганием. Максим ворочался, пытался сесть поудобнее, но кожаная обивка теперь прижигала ему тело, словно раскалённая. Босс прикончил Пильчикова, пристрелил ещё кого-то... Что же это за фирма такая, которая... стреляет в людей, как настоящие фашисты?? -За-зачем вы это сделали? – выжал из сдавленных ужасом лёгких Максим, ёрзая на проклятой обивке проклятого автомобиля. -Партизаны... – пробормотал Босс, повернув к Максиму своё лицо, фашистское лицо со зобными прищуренными глазками... Как Максим раньше не заметил этот прищур? – Достали,честно тебе скажу, Турист. На каждом шагу копошатся. Водитель наконец-то справился с зажиганием – у него руки тоже тряслись – и вдавил в пол педаль газа. Раритетный “Мерседес” взревел современным мотором. Мотоциклы и “Виллис” впереди двинулись вперёд, и кортеж вновь понёсся, расшвыривая колёсами раскисшую грязь. Поражённый, огорошенный Максим прилип носом к тонированному окну, высматривая в зарослях на обочине... кого? Он боялся и Босса и партизан – “своих”, русских партизан, которые, кажется, теперь превратились во врагов. Прохладное стекло холодило нос и щёки, с него стекали капли... конденсата или дождевой воды. Мимо проносились намокшие кусты, намокшие деревья, мокрые птицы выпрыгивали из зарослей и скрывались снова.

====== Глава 197. Последнее задание Максима. ======

Максим думал, что едет в Еленовские Карьеры – ему сказали, что это будут Еленовские Карьеры. Однако город, который встретил гостей высоким забором и закрытыми воротами, показался чужим, враждебным... чуждым, словно иная планета. Серые небеса бросались холодными водными каплями, грунтовка медленно превращалась в болотную топь. Через плечо молчаливого водителя Максим видел, как мотоциклы впереди заклинились у опущенного шлагбаума. Вслед за ними застрял и “Виллис”, а потом – и молчаливый водитель впереди Максима выбрал педаль тормоза. Из полосатой контрольной будки, что присоседилась около засохшего дерева, выдвинулся рослый и плечистый солдат, обряженный в блестящий чёрный дождевик и в каску. Шлёпая сапожищами по грязной воде, поигрывая автоматом, он приблизился и что-то спросил у одного из мотоциклистов. Тот коротко ответил, и этот суровый воин двинулся дальше, прямо к “Мерседесу”, где сидел Босс, и где сидел Максим. Максим уже заметил и вторую контрольную будку, а возле неё – другого солдата, на поводке у которого сидел исполинских размеров чёрный пёс. Чуть поодаль покуривали ещё два солдата, вооружённые до зубов и до ушей Максим пытался унять предательскую дрожь, что пронимала его коленки, и украдкой взглянул на Босса. А вдруг эти солдаты “расколют” их мимикрию, поймут, что они – совсем “не того поля ягоды”, и... Что тогда? Расстрел? Лагерь? Или кол? “Приходится натыкать их на колья” – жутким эхом отдались в голове Максима слова Босса. А Босс выражал спокойствие мраморного Давида. С невозмутимым видом он извлёк некую бумажку из внутреннего кармана своего плаща. Потом – начал опускать стекло со своей стороны. Раньше для этого крутили ручку – Максим в старых фильмах видел, что крутили ручку – а вот Босс лишь нажал на кнопочку, и стекло стало опускаться само по себе с лёгким механическим жужжанием. Едва солдат приблизился – Босс протянул ему свою бумажку. Солдат скосил на Босса огненный глаз и – внезапно отшатнулся, словно бы увидел в машине не человека, а дракона. Не взяв бумажки, он отбежал на почтительное расстояние и заревел басом что-то, похожее на: -Уууурррррррррххххяяяяяясссн!!! Солдат с собакой и курящие солдаты мгновенно встрепенулись. Курящие выронили сигаретки, вытянулись в струночку, “собачник” поскакал поднимать шлагбаум, а пёс два раза раскатисто, басовито гавкнул. -Хы-хы! – довольно изрёк Босс и впихнул бумагу обратно, в свой карман. – Ну что, Турист, видал? – осведомился он у Максима тоном победителя. – А ты, наверное, уже решил, что они нас законопатят? Максим же вжался в сиденье и ждал, что их сейчас не “законопатят”, а расстреляют и скинут во-он в тот длинный и узкий ров, который змеится между остатками кустов и убегает куда-то вдаль. На лбу Максима блестел холодный пот. Холодный же пот водопадами лил по его дрожащей спине. Максим шмыгнул носом, потому что почувствовал, как из правой ноздри вытекает неприятная капля, и сдавленно пролепетал: -Ыбыб... -Эй, Турист, я ошибся, или ты сейчас затянул соплю? – ехидно хихикнул Босс, а водитель тем временем вдвинул “Мерседес” за ворота, которые гостеприимно распахнули курившие солдаты. -Уууу... – ухнул Максим, чувствуя, как оживают его онемевшие ноги, как скачут по ним толпы бесноватых колючек. -Трусливый ты ещё... – пробормотал Босс, отвернувшись к окошку, за которым проплывал большой дом, увешанный красно-чёрно-белыми нацистскими плакатами. Максим молча, озирался и видел за промокшими стёклами городские улицы, по которым двигались лишь свирепые фашистские солдаты и неслись их мотоциклы, видел уцелевшие и разрушенные здания, большие воронки от бомб и редкие деревья – в основном, поломанные или вывернутые с корнем. Небольшой парк, через который они сейчас проезжают, забит танками с крестами на серо-зелёных боках...

“А вы точно, не немцы?” – спрашивал Максим у Босса, когда они встретились впервые. “Ну, как можно?” – обиделся тогда Босс и, кажется, нагло соврал... Но, кто же они тогда? Террористы? Бандиты? Мировая мафия?? Ведь такого не бывает, не могли немцы сороковых годов двадцатого столетия ухитриться сварганить “трансхрон”, который можно надеть на руку, как простые часы!..

Кортеж тем временем въехал на широкую площадь перед габаритным и каким-то помпезным зданием, оснащённым толстыми колоннами, нарочитой лепниной, высоким крыльцом и... двумя здоровенными, словно паруса, штандартами Третьего Рейха. Ещё один, такой же, вился на огромной высоте над крышей здания. У входа, загороженного массивной дверью, топтались четыре подмокших солдата. Едва они увидели, что к ним пожаловал кортеж – все четверо разом прекратили топтаться, выпрямили спины, втянули животы и вскинули руки в нарочитом нацистском приветствии. Они двигались все одновременно и быстро, похожие на страшных роботов, которыми управляет один зловещий сервер. -Сейчас мы выйдем, – сказал Босс, когда водитель застопорил “Мерседес”. – И ты будешь всё время идти за мной, рядом с Шульцем. Усёк, Турист? И – ни слова! Молчи, запомнил? -Угу, – угрюмо кивнул Максим, который почему-то больше не хотел никуда идти за этим Боссом. Куда он может его привести? В тюрьму? Нет, скорее, в психушку: стоит Максиму хоть раз попасться в будущем... вернее, в настоящем – за одним из заданий Босса – его начнут допрашивать и выяснять, кто он, откуда, зачем пришёл, кто его послал? И что он ответит? Что он работает на некого Босса, который прячется в прошлом и маскируется почему-то под фашиста?? Да это же бред, на который не отважится и сивая кобыла! Никто, абсолютно никто никогда в это не поверит, а Максим, если решит разинуть рот и сболтнуть этот несусветный бред в народ – обязательно загремит в психушку, получит позорный ярлык “ШИЗ” и просидит в палате с войлочными стенками до тризны... Шульц мячиком выскочил из кабины и рывком распахнул дверцу перед Боссом, держа наготове зонтик. Босс вылез с глухим суровым молчанием, и Шульц сейчас же придвинул зонтик так, чтобы последний оказался над царственной головой повелителя. Максим выкарабкался вслед за Боссом, однако зонтик ему никто не предоставил, поэтому он поплёлся так, намокая под дождиком. Солдаты вылезали из двух “Виллисов”, слезали с мотоциклов и выстраивались в неестественно ровный строй по парам, шагали в затылок к Максиму, и Максим слышал, как бряцает их тяжеленная железная амуниция. Босс направился прямо к высокому крыльцу здания с колоннами, начал подниматься по ступенькам. Часовые около массивной двери оставались неподвижными статуями, стояли, подняв руки, и только все хором выкрикнули: -Хайль Гитлер! – когда Босс приблизился к ним. -Хай! – коротко ответил им Босс и тоже поднял руку. Шульц нёс зонтик и молчал, Максим тоже промолчал, шагая с пустыми руками. Подняв глаза, он увидел над дверью табличку, на которой чёрной краской аккуратно под трафарет кто-то вывел: “STAB”. Один солдат забежал вперёд и распахнул перед Боссом дверь, которая оказалась деревянной только снаружи, а под слоем досок была металлической. Босс “спасибо” не сказал, а только широким шагом переступил порог и скрылся в полумраке. Шульц об этот порог споткнулся, и ещё – забыл свернуть зонтик и зацепился им за дверной косяк. Максим едва не налетел носом на его сутуловатую неспортивную спину. Он успел затормозить ход и... тоже споткнулся о порог. Шульц дёргал дурацкий зонтик, сворачивая его, а зонтик с хлопками раскрывался снова и снова. Максим отпихнул его, чтобы пройти за Боссом вглубь здания, потому что ему надоело впитывать дождевую воду своей одеждой и мёрзнуть на ветру. -Доннерветтер.. – бурчал Шульц, застряв на пороге, не в силах победить зонтик, в котором что-то, наверное, поломалось, из-за чего он не закрывался. Переступив достаточно высокий порог, Максим попал в сумеречный коридор, который после дневного света показался ему чёрным, словно бездонная бочка. -Турист, электричества нет! – долетел откуда-то спереди голос Босса, смешанный с гулом шагов. – Смотри, не загреми рогами в землю! -Угу... – протянул Максим и снова обо что-то споткнулся, едва не упав. Шульц до сих пор стопорился в дверях, вёл “бои” с зонтиком и свирепо бормотал что-то под свой кругленький носик, словно бабка-шептуха бормочет заговоры. Впереди глаза Максима различали высокую тёмную фигуру Босса, а так же – некие оранжевые светящиеся круги. К тому же со всех сторон неслось какое-то странное потрескивание, будто бы где-то в неизвестности горит костёр. Внезапно Босс остановился, обернулся и упёр в бока свои длинные руки. -Шульц! – сердито выплюнул он, и Максим представил, как Босс сдвигает брови и грозно сверлит кургузого Шульца огненным взглядом. – Dass Sie wie ein Hamster graben (чего копаетесь, как хомяк?)??? – Босс закаркал по-немецки, словно большой ворон, и его слова эхом отразились от стен коридора. Шульц застыл с зонтиком в руках и плаксиво прохныкал, тоже, по-немецки, конечно же: – Jetzt, eine Sekunde, Ihre Gnade (сейчас, одну секунду, ваша светлость...) ... Шульц принялся ещё яростнее дёргать зонтик, однако получил лишь то, что последний снова раскрылся с громким хлопком, стряхнув капли воды ему в лицо. Босс угрюмо кашлянул, а потом – грозно рыкнул в адрес незадачливого Шульца: – Beeilen Sie sich, Schultz, oder w?hlen Sie: oder ein Pfahl, oder – Vorderseite (поторопись, Шульц, или выбирай: либо кол, либо фронт

– Нннммм... – промямлил Шульц с вялой плаксивостью. Дёрнув зонтик ещё пару раз, он выбросил его на крыльцо, а сам – располневшей ящеркой проскользнул через дверь под тёмную сухую сень коридора. В желудке у Максима снова начал скапливаться страх: коридор показался зловещим, словно Долина Смерти из книжки про Гарри Поттера, которую Максим почитывал под партой во время лекции по экологии. Сделав несколько неуверенных шагов вперед, Максим понял, что это за оранжевые круги. К стенкам привесили факела, которые горели дрожащим потрескивающим пламенем, порождая неверный призрачный свет и бесноватые тени на стенках. Глаза постепенно привыкли к этому первобытному освещению, и Максим понял, что споткнулся о задравшийся край ковровой дорожки, а прямо по курсу у него выросла стена... -Турист, стенка! – голос Босса раздался справа, и эхом разнёсся по пустому коридору. -Я понял! – пробормотал себе под нос Максим и обернулся на голос. Босс уже успел отыскать и открыть какую-то дверь, за которой было светло, и теперь – Максим видел его высокий тёмный силуэт на фоне белого прямоугольника. Вообще, коридор был совсем не так длинён, как показалось вначале, и куда менее зловещ, чем можно было подумать, когда попадёшь в него впервые со светлой улицы. Да, тут просто вырубили электричество – поэтому приходится освещаться “диким” огнём... Да и тянется этот коридор всего лишь метра на три. Пройдя за Боссом через очередную дверь, Максим вступил в просторный и светлый зал-холл. Он даже удивился, почему здесь так светло, ведь всего лишь на одном-единственном окошке толстая маскировочная штора едва приподнята, пропускает тонкий и тусклый луч дневного света? Максим не знает, почему он вдруг встал, как вкопанный и начал обалдело озираться, словно баран, со всех сторон от которого навесили новые ворота... С высоких стен привычно “улыбалась” всё та же чёрная свастика, в каждом углу торчал неподвижный “робот”-солдат. Впереди маячила ещё одна дверь, закрытая и охраняемая двумя такими же солдатами. Куда-то наверх стремились две широкие лестницы, соединённые галереей... Но стоило Максиму поднять нос вверх и зацепить глазами потолок – ужас заставил его мигом похолодеть и застыть с выкруглившимися глазами, с разинутым ртом. Желудок судорожно сжался, захваченный суровой тошнотой, а коленки превратились в кисель... Под потолком висела люстра – массивная, круглая средневековая люстра, подвешенная на толстых цепях, лампочки в ней заменили свечами, и свечи трещали оранжевым огнём. Но каждая деталька, каждая маленькая часть этого громоздкого осветительного прибора была изготовлена из белых костей и человеческих черепов. К толстым цепям проволокой прикрутили, несомненно, человеческие позвоночники... Из сжавшейся груди Максима вырвался сдавленный стон, он зашатался на своих мягких ногах, не в силах удержаться на “кисельных” коленках, и едва не увалился на бок тут же, посреди холла... -Не поднимай кипеш, Турист, она пластмассовая! – насмешливо хихикнул Босс, видя, как бедный Максим позеленел от первобытного ужаса, как он покачивается и не может оторвать глаз от зловещего “произведения искусства” под потолком. – У вас же в универе были готы! – Босс приблизился к Максиму и поддержал его за похолодевший локоток, чтобы тот не рухнул, чего доброго, на пол. – И нам тоже приходится играть в готов... Вижу, тебя впечатлило? Максим боролся с одышкой и с желанием куда-нибудь присесть. Он еле заставил себя прокряхтеть слово “Угу”... Ну, да, конечно, пластмассовая, какая же ещё? Они всего лишь играют... в готов, в войнушку (не в войну, всего лишь в войнушку)... И в фашистов – тоже, всего лишь, играют... Мимикрия... У самой стеночки крался намокший Шульц. Он глядел лишь в пол, на забрызганные грязью носки своих сапог. Кто-кто, а он-то прекрасно знал, что люстра совсем не пластмассовая. Вместо нескольких десятков килограммов пластмассы на неё пустили останки шестидесяти шести человек, которых генерал принёс в жертву древнему демону Ран-Теготу, пытаясь выбить для себя право на вечную жизнь... Когда оказалось, что нужно подниматься по лестнице – Максим понял, что его ноги на это не способны. Он полз медлительным слизнем, спотыкаясь на каждой ступеньке по нескольку раз, вызывая у Босса ехидные ухмылочки. -Ты, Турист, совсем раскапустился, – ворчал Босс, а сам давился смехом. – Смотришь же по телику “Пилу” и “Дум”, а сам? Не ожидал, Турист, не ожидал... -На кости похоже... – пискнул Максим, откашлявшись, наконец, от ужаса, который переполнил его с покрышкой. – Нет, правда... -Неправда, – заверил Максима Босс и толчком в спину направил его движение куда-то влево. – Ты скоро к ней привыкнешь, тем более, что ты знаешь, что она пластмассовая! Преодолев лестницу, они попали в новый коридор, где вместо ламп снова-таки горели факела. С обеих сторон от них вереницами тянулись одинаковые двери. Босс подпихнул Максима к одной из них... Позади себя Максим слышал неясный шорох, словно бы кто-то неуверенно переминается с ноги на ногу на толстом ковре. Максим обернулся назад и увидел, что это переминается Шульц. Босс Шульца тоже заметил, однако ему, кажется, его присутствие не понравилось. Босс сдвинул брови и выплюнул с самой суровой из своих интонаций: – Schultz, nicht scheint Ihnen, was in unserem Stab sehr schmutziger Fussboden (Шульц, вам не кажется, что в нашем штабе слишком грязный пол?)? Шульц попятился и пролепетал, оглядываясь и кивая своей плешивой головой: – Ja, nat?rlich, geht Ihre Gnade (Да, конечно, ваша светлость) ... – So komm und stellte alle um! Sie wissen, dass ich diesen Schmutz nicht ertrage (Тогда идите и приведите все в порядок! Вы же знаете, что я не выношу грязь

– повелительно заключил Босс, и Шульц, пискнув: – Sicher, Ihre Gnade (Разумеется, ваша светлость)!
– проворным бурундучком ускакал по коридору и скрылся за его поворотом. Максим не понял ни слова из этого разговора на постылом немецком языке... Чёрт, почему он в школе отказался от факультатива?? Понимал бы сейчас “хрипы и лай” этих “фантомасов”! Теперь Максим остался с Боссом с глазу на глаз. Босс достал из кармана ключи, и одним из них отпирал дверь, около которой в замешательстве топтался Максим. На первый взгляд замочек казался пустяковым, и Максим удивился, когда увидел ключ от него – длинный такой, круглый, словно большой гвоздь, несущий на себе некие углубления и квадратные дырки. Босс несколько раз провернул ключ в замке – до тех пор, пока не раздался громкий железный щелчок. Максим уже слышал такой щелчок, когда как-то раз ходил в гости к старосте их университетской группы, дверь квартиры которого имела блокировку по всему периметру. -Заходи, чего застрял? – Босс опять пихнул Максима в спину, однако тот не стал шагать вперёд. Перед Максимом лежало неизвестное пространство, наполненное непроницаемой мглой. -Темно... – буркнул Максим. – Запнусь за что-нибудь и сломаю ногу... -Доннерветтер... – рыкнул Босс и выудил из кармана фонарик. Он щёлкнул тумблером, и в ватной тишине, что повисла в коридоре с уходом Шульца, этот тихий безобидный щелчок прозвучал выстрелом из кольта. Фонарик выбросил вглубь неизвестного тёмного пространства за открытой дверью яркий электрический луч и тут же вырвал из мглы кусок столешницы и подсвечник на ней. Босс двинулся прямо к подсвечнику, и с помощью раритетной бензиновой зажигалки засветил на нём все четыре свечи. Мягкий свет свечей заставил мглу засесть по углам и превратил неизвестное пространство в кабинет эксцентричного начальника, который любит мешать ретро с хай-теком. Кусок столешницы, на котором обосновался подсвечник, принадлежал массивному письменному столу, сделанному из красного дерева, украшенному резьбою, покрытому лаком, выглядевшему почти антикварным. За столом виднелось в мягком полумраке кресло с несуразно высокой спинкой, по бокам которой свешивались кисти. На потолке угадывался витиеватый узор из гипсокартона, утыканный неработающими точечными лампочками, а слева от стола торчало большущее окно, закупоренное маскировочной шторой, завешанное вертикальными жалюзи, обрамлённое тяжёлыми портьерами из красного бархата. Максим сделал шаг – неуклюжий и неудачный – споткнулся о высокий порог с резным лакированным плинтусом и едва не обрушился на бордовый ковёр, закрывавший пол. Он вовремя сгруппировался и устоял на ногах, удержавшись за стенку, вдоль которой в шеренгу выстроились антикварные стулья и парочка офисных кресел эры мегаполисов. -Ты что, не видишь порог? – с раздражением осведомился Босс. Он путешествовал по кабинету и зажигал все свечи, которые попадались на его пути. Когда же свечи закончились – Босс устроился в кресле с высокой спинкой и швырнул на стол бензиновую зажигалку. -Мм... – неопределённо протянул Максим и приблизился к столу, разглядывая кабинет, утонувший в дрожащем свете свечей. Кабинет Босса оказался велик, как танцпол, в хорошем удалении от стола на небольшом возвышении гордо стоял белый рояль и полированными боками отражал свет всех свечей. Ещё Максим видел книжные полки, уставленные книгами и какими-то пухлыми папками, два кресла у окна и ещё одну закрытую дверь в дальней стенке, за столом. -Чего топчешься, Турист, садись! – не предложил, нет – приказал Босс, определив Максиму место на одном из ближайших к столу стульев. Максим кивнул и робко пристроился на самом краешке сиденья, покрытого красной обивкой. Стул оказался мягок, как пух, сидя на нём, сразу же захотелось спать. Максим незаметно для себя клюнул носом и тут же его взгляд упал на зажигалку Босса, которая лежала на столе. Она была сделана из серого металла и имела рельефный узор: до боли знакомая свастика в окружении молний и дубовых листьев. Рядом с зажигалкой валялась пластмассовая прозрачная ручка от фирмы “Эрих Краузе”. В любом донецком ларьке такая затянула бы гривны на четыре. Босс смерил Максима грозным глазом, схватил в кулак эту самую ручку и постучал о столешницу её колпачком. -Турист! – изрыгнул Босс с какой-то непонятной злобой и встал с кресла на длинные ноги. – Спрашиваешь, почему завод “Краузе-Траурихлиген” испопсился до канцелярщины??? Так вот, я не знаю!! – он нервно забегал по просторам кабинета, сжимая ручку, словно шею ненавистного врага. – И название меняли триста пятьдесят пять раз... Чёрррт... Турист, объясни мне, какой дундук выбрал именно такое название?? – Босс прекратил беготню и повернул к Максиму своё лицо, жутко перекошенное сатанинским гневом. Как будто бы это его собственное имя написали на ручке, а его самого не спросили, согласен он на это или нет... Максим ничего не знал ни про какой завод “Краузе-Траурихлиген”, ни про дундука, который решил его переименовать... Он скромно молчал, опасаясь при Боссе сморозить глупость, и сидел так, чтобы не злить Босса лишними движениями. Босс же широким шагом вернулся за свой стол и вопросил у Максима: -Ну?? Максим встрепенулся, но нужных слов в своих карманах так и не нашёл. К тому же он ни за что не стал бы покупать такую дорогую ручку – с него вполне хватило бы и китайской “Бейфы” за тридцать пять копеек. -А что... – пробормотал Максим, елозя пальцем по столешнице. – Нормальное название... для ручки. Простенько так, без наворотов... Рабоче-крестьянское имя... -Заткнись, Турист! – взорвался Босс и сжал несчастную ручку так, что она с треском переломилась пополам. – Заткнись, а то костей не соберёшь! – и с размаху врезал по столу тяжёлым кулаком. Стол затрясся, внутри него что-то хрустнуло, словно бы на столешницу обрушился удар парового молота. Максиму вообще показалось, что сей антикварный предмет мебели сейчас развалится на части. -И что я такого сказал? – пробормотал Максим себе под нос. -Ладно, проехали... – успокоился Босс и бросил остатки ручки под стол, в мусорную корзину. – У вас, туристов, такой узкий кругозор... доннерветтер... Так вот, зачем я, собственно, позвал тебя сюда и выгнал Шульца... – он выдвинул один из ящиков стола и принялся в нём усиленно рыться, подсвечивая себе фонариком. – Тебе нужно будет снова отправиться в настоящее, – говорил Босс, силясь отыскать неизвестное нечто. – Я проброшу тебя в деревню Светлянку, это Донецкая область. Найдёшь там деда по кличке ЛУНАРИК... Так, есть! – Босс, наконец-то, обнаружил то, что хотел, и радостно выхватил это из ящика. В руке у него оказалась некая бумага, размером с тетрадный лист, Босс протянул её через стол Максиму. -Запомнил: дед по кличке ЛУНАРИК? – продолжал Босс, а Максим разглядывал полученную бумагу. Босс дал ему фотографию, которая изображала вещицу, вроде медальона из белого металла, с голубоватым прозрачным камнем посередине и с толстой цепочкой. -Понял: дед Лунарик, – кивнул Максим, подавляя неприличную улыбку, вызванную странным прозвищем деда. -Ему девяносто шесть лет, – сказал Босс. – И ты отберёшь у него вот эту штуковину. Тогда, Турист, ты получишь свободу и переброс в своё время. Усёк? Максима тут же обуял щенячий восторг. -Да??? – выдохнул он, не веря собственным ушам, птичкой подскочил со стула, закружился на одной ножке. Неприличная улыбка мгновенно поборола силу воли, выпрыгнула на лицо и растянулась до ушей. Максима не волновало даже то, что он должен ограбить престарелого субъекта, не волновала и цель, которую при этом преследовал Босс. Максим попадёт домой, если принесёт этот треклятый медальон Боссу, он прекратит быть Туристом, ему не придётся ни с кем воевать, исчезнут взрывы и трупы, появится мобильный телефон, ноутбук, Интернет и его подружка Марина... А главное – исчезнет Босс, пропадёт фашистская мимикрия, не нужно будет ни у кого ничего воровать и смотреть на кости – пускай даже они и из пластмассы! -Давайте, скорее, пробрасывайте меня в Светлянку! – с радостным оживлением запросился Максим и даже запрыгал и захлопал в ладоши. – Знаете, Босс, вы и глазом моргнуть не успеете, как эта штучка будет у вас! Босс скосил на подпрыгивающего Максима недоверчивый глаз и хмыкнул с таким скепсисом, что Максим даже перестал подпрыгивать, запрятал неприличную улыбку и загнал щенячий восторг подальше в “собственный пупок”. -Вы думаете, у меня не выйдет? – серьёзно спросил Максим, ощутив под ложечкой подспудный страх. Сидя в кресле, Босс подался вперёд, выложил на стол обе руки и сцепил в замок свои длинные пальцы. Он молчал, выдерживая пугающую паузу, и по его худому уставшему лицу прыгали оранжевые отсветы свечей. -А? – пискнул Максим, желая, чтобы пауза подошла к концу. -Я не говорю, что ты срежешься на сто процентов, – медленно произнёс Босс, лишая Максима ЛЮБОЙ надежды на успех. – Но хочу предупредить тебя, Турист: дед Лунарик ещё тот фруктик. Хоть ему скоро стукнет стольник – он разделает тебя под орех, стоит тебе шмыгнуть носом не так, как нужно! Врубон, Турист? -Но он же такой... старый... – неуверенно протянул Максим, скукожившись на стуле. – Еле ползёт... наверняка... -Нет! – отрубил Босс и издал смешок. – Я не спорю, девяносто шесть лет – солидный возраст. Но! – он в упор посмотрел на Максима. – Наш с тобой “клиент” десять лет отбарабанил в спецподразделении в элитных войсках. Он мог один! Внимание, Турист, ОДИН! – перебить целый полк подготовленных солдат! А тут – ты, слизняк сопливый! Дед Лунарик сразу вычислит, что ты собрался обчистить его, и тогда – крышечка тебе, дорогой Турист! Максим слушал Босса и никак не мог унять поганую дрожь в коленках и согнать мурашки со спины – да, что-то в этом проклятом прошлом дрожь и мурашки посещают его слишком часто! Если целиком и полностью верить Боссу – создаётся впечатление, что Максим должен будет отправиться на битву с самим Геркулесом... или даже не с Геркулесом, ас Зевсом Громовержцем, против которого он не продержится и минутки. С Зевсом, который одним ударом молнии поджарит из человека котлетку... Ну, неужели этот старичок такой страшный?? Да быть такого не может! Максим молод, он уже успел повоевать, он сам не раз дубасил настоящих немцев врукопашную... Правда, настоящие немцы были куда слабее, чем эти “мимикрированные темпоральные пираты”... Но всё же, девяностошестилетний дедуля не может быть сильнее, чем те немецкие солдаты, которые получили от Максима в глаз и в челюсть... -Босс, я согласен на это задание, – с готовностью заявил Максим, заставив себя отлипнуть от стула и придать лицу выражение мужества. – Я принесу вам эту штуковину, потому что... -Очень хочешь домой! – продолжил за Максима Босс, откинувшись на высокую спинку своего кресла и заложив за голову длинные руки. – Кто, как ни я, поймёт тебя, Турист? Я, вот, тоже очень хочу домой, – Босс даже вздохнул так горько, как мог бы вздохнуть высланный в Сибирь декабрист. – Потому что я такой же турист, как и ты! Но вернёмся к делу! – Босс отрубил сентиментальность и опять полез в ящик своего стола. – Я проброшу тебя прямо сейчас. И верну потом в ту же секунду, из которой пробросил, потому что я не могу рисковать. Город это тебе, Турист, не передовая, тут все за всеми – глаз да глаз! На этот раз Босс извлёк из ящика планшетный ноутбук “Ай-Пэт” и аккуратно положил его на стол. Вот это – да! У него даже есть “Ай-Пэт”, которого нет ни у кого: ни у старосты их университетской группы, ни у декана их факультета, ни у ректора, ни у сыночка владельца дискотеки “Гараж”, который учится в параллельной группе... – “Ай-Пэт”! – Максим не удержался и буквально выкрикнул это слово, выпалил, как из винтовки. -Это – корректировщик пространства-времени, – спокойно пояснил Босс, включив планшетный ноутбук. – С его помощью я направлю твой прыжок туда, куда нужно. Или ты хочешь угодить в болото или на вершину небоскрёба? -Нет, нет... – замотал головой Максим, который совсем не хотел в болото, а хотел... домой. Только лишь домой и больше никуда. И для того, чтобы попасть домой – Максим согласен ограбить кого угодно – даже самого Ниро Вульфа... – Давайте, включайте, я полетел! -Не спеши, Турист, – порвёшь ботинки! – предостерёг Босс и смерил Максима оценивающим взглядом. – Думаешь, что в настоящем до сих пор в моде мундиры СС?? Босс поводил пальцем по сенсорному экрану “Ай-Пэта” и запустил пасьянс “Паук”. -Блин... – буркнул Максим, ведь он только сейчас вспомнил, что запечатан в дурацкий серый мундир, кое-где подпорченный грязными плюхами. -Не спорю, что здесь, в сороковых – это последний писк, – продолжал насмехаться Босс, гоняя виртуальные карты по зелёному виртуальному “столу”. – И цвет фельдграу идеально подходит для окопа. Но в настоящем, Турист, я боюсь, что тебя сочтут скинхедом, или чёрным копателем, или просто – психом! А ты говоришь: “Готов”! -И что мне теперь делать? – осведомился Максим, нервно ёрзая на мягком сиденье раритетного стула, терзая пальцами металлическую пуговку своего кителя. – Вы сами заставили меня напялить этот ваш мундир! -Стаскивай! – невозмутимо отпарировал Босс и протянул Максиму через стол белый полиэтиленовый пакет, на котором напечатали зубастое лицо какой-то женщины и подписали: “Колгейт-360! Полная защита ваших зубов!”. – Твои новые доспехи! И размерчик весь в тебя... “Икс Эс”! – ехидно прибавил он и подмигнул левым глазом. -У меня – “Эм”! – угрюмо пробормотал Максим и взял предложенный пакет, потому что не имел иного способа попасть домой, кроме похищения медальона у деда Лунарика. -Переодевайся быстрее и не копайся мне тут, как хомяк! – распорядился Босс, и третий раз подряд выиграл у компьютера в карты. – Я настрою пока. Максим полез в пакет и нашёл там джинсы, футболку и кроссовки. Обыкновенная одежда, такая, к которой он привык за свою жизнь. Такая, которую можно купить в любом магазине в Донецке. Развесив эту “нормальную” одежду на стульях, Максим принялся стаскивать гадкий мундир, в котором он уже начинал чувствовать себя настоящим фашистом. Босс тем временем елозил пальцами по экрану своего навороченного планшетного компьютера – и не поймёшь даже, что он делает: настраивает Максиму прыжок, или же просто ковыряет карты. -Я готов! – заявил Максим, когда современная одежда была на нём, а мундир – впихнут в пакет с зубастой женщиной. – Всё, можете пробрасывать меня в Светлянку! На экране “Ай-Пэта” Босса мигали какие-то странные картинки, значения которых Максим не понимал. Босс передвигал их пальцем с помощью сенсорного управления, и наконец, “Ай-Пэт” издал странный звук: -Пик! -Готово! – обрадовался Босс. – Ты попадёшь прямо в Светлянку. Поторопись, Турист, у тебя всего лишь сутки на то, чтобы получить объект! Через сутки ты автоматически пробросишься назад. Если принесёшь объект – я сниму с тебя трансхрон и отправлю тебя назад, в твою общагу! Ты готов прокатиться, Турист? -Готов, – кивнул Максим, хотя сам боялся до чёртиков. Наверняка, в настоящем его уже разыскивает милиция, госслужбы, спецслужбы, бандиты и кто-нибудь ещё... Максим порядочно нагородил, воруя проклятые микросхемы с каких-то секретных заводов. Но когда Босс вернёт его обратно, на ту злополучную вечеринку в общаге – все его преступления исчезнут сами собой, а появится сессия. Но это уже мелочь по сравнению с глобальной катастрофой, и экзамен по истории Максим уж точно не завалит... -Пик! – подал голос трансхрон на руке Максима, и Максим машинально поднял руку и поднёс эту странную чёрную машинку к глазам. На её экране мелькали красные цифры: “1941”,“1942”... “2000'' и т.д. Трансхрон отсчитывал время. “2010'' – “flip”. Всё, Максим набрал в лёгкие воздуха и зажмурил глаза: сейчас начнутся страшные перегрузки...