Туркменская трагедия
Шрифт:
Президент погладил детей по головкам, а жене Аймурата, улыбнувшись, сказал: “Не волнуйся, сестренка, никто Аймурата не расстреляет. Идите домой, успокойтесь...”
Через день другой труп расстрелянного Аймурата Нарыева демонстрировали по национальному телевидению.
Чудовищны сказанные им однажды слова: “Я не возгоржусь никогда и не позволю возгордиться другим”. Случилось это или нет — судить людям. “Единство держится на пяти столпах — преданности, терпеливости, активности, скромности, вдохновении”.
Эти качества “баши” жаждет видеть в каждом своем подданном, считая их залогом устойчивости своей власти. Их он, конечно, истолковывает
Преданность по-ниязовски — это угадывать все желания “сердара”, потрафлять его любым действиям, соглашаться с ним во всем. Это терпеливо сносить его произвол, злодеяния и “нововведения”, выражающие интересы президента и его близкого окружения; доносить на своих ближних, на всех, кто не одобряет политику и поведение Ниязова и послушного ему правительства. В его понимании, быть продажным в пользу “вождя” — престижно и выгодно. Ниязов считает, что скромность — в молчании о своих бедах, нищете народа. Главное — не роптать и, даже умирая от голода, повторять вслед за президентом его любимые слова: “Мы живем хорошо, счастливо, не то, что при Советах...”, ибо о нас денно и нощно думает сам “сердар”. Ложь — не порок, быть лживым, опять- таки ради выгоды “баши” — значит играть важную роль в его политике; вдохновение — ревностно любить президента, в один голос петь ему дифирамбы, посвящать стихи, поэмы, пьесы, повести и романы. Пылкие одописцы своим неуемным вдохновением так должны заражать собственных жен, чтобы любимый президент снился им во сне эдаким страстным юношей, как это случилось с поэтессой Биби Ораздурдыевой, супругой народного писателя Атамурада Атабаева, о чем тот сам, в многолюдье, задыхаясь от умиления, поведал Ниязову.
Как тут не вспомнить полуанекдотическую быль, услышанную в стенах туркменского посольства в Москве, из уст бывшего сотрудника президенского Совета.
У одного туркмена, приехавшего за рубеж, спрашивают: “Что за народ — туркмены?” — “Дружный”. — “В чем это проявляется, если терпят над собой такого узурпатора?” — “Но зато все его дружно ненавидят”.
То, что его долго терпят — тема особого разговора. А вот ненависть народа к “сердару” вполне обоснованна и, пожалуй, есть за что. За то, что возвысил меч над пером и ложь над правдой, ибо в удушающей атмосфере страны быть честным да еще говорить правду миллионам слушателей и читателей — смертельно опасно.
Тоталитаризм в Туркменистане воцарился в его самой худшей, уродливой форме — азиатской. Он питает механизм машины устрашения, чтобы она могла обильно пожинать “плоды” на ниве человеческих жизней.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
На Востоке Туркменистан называют Абсурдистаном. На Западе эту страну окрестили “Королевством кривых зеркал”, а сами жители прозвали ее “Театром одного актера”. Называют с горечью, с болью в сердце, связывая этого “актера” с именем “баши”, окруженного “жадной толпой, стоящей у трона”.
Разумеется, вся беда в нем: рыба с головы портится. Не безгрешен и народ, достойный своего правителя. Невольно напрашивается перифраз: “Мы имеем тот балаган, то бишь театр, и того маскарабаза-шута, то есть актера, которого заслужили”.
ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА
В этот раз артистичностью Ниязов “блеснул” перед театральными деятелями. 12 апреля 1999 года на сцене Академического театра туркменской драмы имени Молланепеса, хотя едва миновал месяц,
Слушатели, стоически перенесшие оба его представления, утверждают, что последнее им показалось “ярче”, чувствовалось, президент к нему подготовился основательно. Правда, не без сбоев и немыслимых курьезов. С кем не бывает? И на старуху находит проруха.
Телезрители лицезрели его на голубом экране. На подмостки театра он вышел не один, за спиной висел его большой портрет, а в уголке телевизора, как всегда, мельтешил силуэт “баши” — постоянная эмблема Туркменского телевидения. Так что здесь он был един в трех лицах, хотя в жизни обличий у него великое множество.
Своим поведением, манерами, походкой, даже деланным смехом он напоминал провинциального трагикомического актера, привычно играющего героя на сцене, злодея — в жизни.
Чтобы раскусить “баши” его нужно слышать и видеть. Не надо быть, конечно, семи пядей во лбу, чтобы понять убогость пигмея мысли, ибо его неуклюжие намеки более, чем прозрачны, шутки скабрезны, как анекдоты немецких солдат, а улыбки каверзны. Ему ничего не стоит высмеять, оскорбить, унизить человеческое достоинство всех и каждого. Таким он чаще всего предстает перед миллионной аудиторией своих верноподданных — телезрителей и радиослушателей. Написал “миллионной” и. засомневался, ибо в последнее время люди перестали его смотреть и слушать, отдавая предпочтение телепередачам по спутниковой антенне или передачам радиостанций “Азатлык”, “Маяк”, “Немецкой волне”...
Каждый телефарс президента непременно затем публикуется газетами.
На русском языке они выходят приглаженными, как правило, основательно отредактированными, зачастую в корне переделанными и даже дописанные спичрайтерами. На поправку текста уходит порой 15-20 дней. Ведь “Нейтральный Туркменистан” — единственная в стране русскоязычная газета, отправляемая с речами президента во многие зарубежные страны, и, вероятно, неудобно представлять главу государства, изрекающего, мягко говоря, несуразное, а порою абсурдное. Потому и доводятся все его речи до кондиции.
Ну, а кому на досуге хочется посмеяться или еще раз убедиться в невежественности “баши”, тот приникает к голубому экрану или просматривает газеты с его речами на туркменском языке. Для юмориста или сатирика ниязовские даже самые мрачные перлы — благодатный материал. Прочтя или прослушав президента, он обхохочется, серьезный же человек или доброжелатель тихо подосадует, а более впечатлительный — схватится за сердце...
Помимо того, что мне приходится просматривать видеозаписи почти всех телевизионных “шоу” с участием “баши”, а также читать их в газетах, я, при встрече с ашхабадцами или с работниками туркменского посольства за рубежом, проверяю свои впечатления от увиденного или прочитанного. Судите сами.
Что вы подумаете о человеке, незнакомым с вождением самолета, но самоуверенно советующему летчику, как, к примеру посадить лайнер или поднять его в воздух. Здравый рассудком, пожалуй, на подобное не решится.
А вот Ниязов, возможно, на такое смог бы отважиться, если битый час советовал сидящим в зале творческим работникам, как писать оперу, балет, музыку, напрочь отвергая литературную и театральную критику лишь потому, что этот жанр “порожден советской эпохой... и критика... только мешает работе”. Видимо, в критике ему чудился голос политических оппозиционеров.