Туркменская трагедия
Шрифт:
Нищета в СНГ становится явлением “интернациональным”. Бедствуют и туркмены. В каждую христианскую пасху или в другие религиозные праздники туркменские дети и женщины приходят на кладбище за подаянием. Иные собирают с могил и памятников жертвенные яйца, пасхальные куличи, сладости. Одни их едят сами, другие даже несут на продажу. Когда бывало такое?
Детей сменили драматические артисты в костюмах национальных героев минувших столетий, воспроизводящие также и геокдепинские события, отраженные в пьесе придворных драматургов. На импровизированной сцене появляется персонаж, в коем все узнают Сапармурата Ниязова, который из глубины веков поучает
Но дольше всего он смотрел выступление девушек, сменивших драматических артистов. Прищурившись, он с вожделением разглядывал, словно раздевал глазами, стройные, грациозные фигуры юных танцовщиц, вероятно, вспоминая совет одного сексопатолога окружить себя девственницами, которые своей молодостью заряжают жизненной энергией всех, с кем они близко общаются. Библейский царь Соломон, а у мусульман пророк Сулейман, говорят, был выдающимся тебибом, обкладывая свое ложе, как грелками, молодыми наложницами, черпая у них силу и юношеский задор.
История умалчивает, хватало ли совести у Сулеймана, понимавшего язык всех земных зверей и птиц, сотворить что-либо с находившимися в его власти юными невольницами. Однако “баши” опытом пророка пренебрегать не стал. В президентском дворце в числе обслуги много юных и красивых девушек, его слух часто услаждают молодые, известные певицы. Ансамбль “Менгли”, состоящий из юных исполнительниц, — желанный гость в дворцовых покоях.
Возможно, Ниязов не видит в том ничего зазорного, считая, что так нужно общаться со своим народом, точнее, с его прекрасной половиной. Обычно те, кто облечен властью, обладает такими привилегиями, тем более, что у него появляются тысячи восторженных поклонниц.
Известно, что во все времена люди видели в своих правителях идеал. Но “лидер притягателен до тех пор, пока выглядит идеальным в глазах большинства народа, — пишет психоаналитик С. Баклушинский. — А идеален он до тех пор, пока одинок или пока воплощает образ примерного семьянина” (“АиФ”, № 35, сентябрь 1999, с.21.). Но в случае морального падения вождя, народ отворачивается от него, вчерашние поклонницы презрительно отвергают своего кумира, а иные даже впадают в панику, кому, мол, после всего этого верить.
Примерно подобное разочарование охватило некоторую часть населения, которой хотелось видеть Ниязова таким, каким представляют его СМИ, таким, каким он пытается предстать перед народом в своих речах и выступлениях. В народе пошли пересуды: жена президента постоянно живет в Москве или в Санкт-Петербурге, дети тоже, сторонясь родного края, живут за пределами Туркменистана, а он сам вот уже с десяток лет ведет холостяцкий образ жизни. Не безнравственно ли подобное для главы государства? Человек, неспособный сплотить свою семью, стать ее истинным главой, вправе ли претендовать на роль объединителя всех туркмен мира? Имеет ли он моральное право стоять на страже нравственных устоев общества?
Пересуды эти дошли до него и он, со свойственным ему многословием, сказал приблизительно следующее, проговорившись даже о том, чего от него и не ожидали.
— Сплетни все это! — возмущался президент. — Это я-то веду аморальный образ жизни? Будто я вожу к себе женщин... Как я могу, если у меня сорок телохранителей. Вокруг меня днем и ночью охрана. За мной глаз да глаз! От людей ничего не скроешь...
—
Прощаясь с девушками и юношами, президент подозвал к себе художественного руководителя ансамбля, и сделал широкий жест:
— Дарю тебе десять тысяч долларов, — милостиво проговорил он. — Покупайте для ансамбля, что хотите. Это из моих собственных денег, кровных...
В последнее время свой купеческий жест он сопровождает несколько иными словами:
— Деньги из тех пятисот тысяч долларов, что на мой счет один турецкий бизнесмен перевел. Как подарок. Все мне дарят и дарят, — и игриво рассмеялся.
Что это за подарки в полмиллиона? Взятка? Или так называемый знак благодарности расчетливого турка туркменскому президенту? Кстати, Ниязов в фаворе не у одних турков. Иранские, американские, израильские, аргентинские бизнесмены и предприниматели задабривают его богатыми подношениями, называют именем “баши” свои предприятия, улицы, стройки и населенные пункты в своих странах. Не отстал от них и российский газовый король Рэм Вяхирев. Зная слабину туркменского президента, он подарил ему дорогую антикварную вещь — седло коня Тамерлана. Рука руку моет?..
Картина встречи президента будет неполной, если не сказать, что весь его путь от персонального “Боинга” или вертолета буквально устилается розами. Вот он шествует по ковровой дорожке, ведущей прямо к хлопковому или хлебному полю, к буровой или новой компрессорной станции, а выстроившиеся вдоль его движения девушки усыпают дорогу лепестками роз...
Широко улыбаясь, вальяжно шагая по живому коридору, под звуки музыки “баши” подходит к колосящейся ниве пшеницы, и там, где обрывается ковровая дорожка, застеленная большим ковром, останавливается. Ему на золотой чаше подают позолоченный серп и он, не сходя с ковра, присев на корточки, под бравурную музыку и аплодисменты срезает “первый золотой сноп”. Близкое президентское окружение умиленно охает и ахает. “Ведь это так символично! — угодливо вздыхает министр иностранных дел Борис Шихмурадов. — С золотым снопом, в золотой XXI век нас ведет за собой наш великий сердар!”
— Вы, дорогой Борис Оразович, забыли добавить — золотой, мудрый президент, — виновато шепнул Онджик Мусаев, первый секретарь ДПТ, но перехватив недовольный взгляд министра, в то время еще исполнявшего и обязанности зампреда Кабинета министров, торопливо поправился. — Я не в упрек, это у вас от благородного волнения. От переполняющего сердца чувства любви к нашему сердару. Так и со мной часто случается.
Таков обычный сценарий всех “деловых” поездок “вождя”, как всегда выливающихся в музыкально-драматическое шоу, в коем заглавную роль маскарабаза исполняет сам “баши”. Они ставятся повсюду: на городских площадках и у мечетей, в открытом поле и на буровой, в аэропортах и перед президентским дворцом... А по праздникам и памятным датам — их в Туркменистане около двадцати — они отмечаются еще пышнее и красочнее, выливаясь в возвеличивание самого Ниязова и его покойных родителей.