Туркменская трагедия

Рыблов Владимир Васильевич

Гигантомания, по всей вероятности, — болезнь неизлечимая. Ее метастазы по воле “вождя” перекочуют и в “золотой век”. В первые годы XXI столетия намечено строительство нового здания меджлиса; в местечке Гиндувар “сердар” пожелал увидеть новую арку высотой в 91 метр (в 1991 году Туркменистан обрел независимость), увенчанную Государственным флагом. Там же намечается возвести новую мечеть, а на пересечении двух улиц в районе аэропорта — монументальные въездные ворота, наподобие Бранденбургских или, скажем, как на Елисейских полях в Париже.

Тщеславие — не единственный двигатель гигантомании. Чем величественнее стройка, тем больше выделяемых на нее государством средств. Отсюда

и солидные проценты, предоставляемые посреднику, содействующему соглашению сделок между кем-либо. И тут “баши” проявляет личную заинтересованность, выступая в роли агента-посредника, подписывая договоры с представителями различных компаний, фирм, акционерных обществ. Нередко он представляет и коммерческие интересы сына, забывающего за рулеткой о существовании своей крупной фирмы в Греции, коммерческого дела в Туркменистане и пятизвездочного отеля в Ашхабаде. Неужто в круг обязанностей президента страны входит и функция заключать сделки с кем придется?

“Вождь” нередко после очередного музыкально-танцевального шоу, с которым его повсюду встречают, с купеческим размахом раздает самодеятельным артистам и отдельным исполнителям по десять-пятнадцать тысяч долларов со словами: “Это мои лично заработанные...” Кстати, к 55-й годовщине Дня Победы он наградил денежной премией оставшихся в живых участников Великой Отечественной войны по одному миллиону манатов, что равно немногим более 60 долларов по ценам сегодняшнего черного рынка. “Баши”, может быть, и расщедрился бы на большее, не будь ветераны так сдержанны в похвалах в адрес президента. А в канун 2000 года Ниязов распорядился всем учащимся школ, студентам вузов и лицеев, военнослужащим срочной службы вручить памятные подарки — наручные часы с портретом “сердара”.

Ниязов даже метил в Нобелевские лауреаты (аппетит приходит во время еды), о чем трезвонили все туркменские газеты. Но сорвалось. Уж больно привередлива Шведская академия: диктаторам, оказывается, Нобелевскую премию не присуждают...

Конечно, Швеция — это не Туркменистан, в собственной стране своя рука — владыка.

В канун 55-ой годовщины Дня Победы “баши” вовсе удивил страну: всех соотечественников, павших в Великой Отечественной войне, объявил национальными героями; так же, как в свое время он провозгласил всех туркмен, погибших в конце ХIХ века при защите Геокдепинской крепости от нашествия русских войск. И только своему отцу Атамурату Ниязову президент специальным указом присвоил звание Героя Туркменистана, (посмертно).

Одно из зарубежных агентств, кажется, Франс-пресс, не замедлило откликнуться на это событие, отметив, что туркменский президент по-родственному присвоил высшую степень отличия своему отцу, который ни на фронте, и вообще в своей жизни не выслужил даже одной медали.

ОБМАНУТЫЕ НАДЕЖДЫ

С афганским туркменом Хакназаром Шихберды оглы я познакомился в январе 1980 года, вскоре после того, как в Афганистан вошли советские войска. Наша часть, сформированная в Кушке в основном из рядовых, сержантов и офицеров запаса, в боевых операциях не участвовала, и мы отдельными небольшими гарнизонами охраняли важную стратегическую автотрассу Кушка-Герат-Кандагар, построенную при техническом содействии Советского Союза.

Хакназар, узнав, что в нашей части немало туркмен, пришел в поисках своих родственников, с которыми он и его родители разлучились в годы коллективизации. Хакназар, плотный, сбитый эрсаринец, в европейском пиджаке и в туркменских шароварах, с темными живыми глазами на светлом цвета пшеницы лице, окончивший в Афганистане школу-двенадцатилетку и какой-то бизнес-лицей,

свободно говорил по-английски, на фарси и пушту, ездил по коммерческим делам в Пакистан, Индию, Англию, был на редкость общителен.

Зная о моем отношении к юриспруденции, Хакназар больше всего расспрашивал меня о Конституциях Туркменской ССР и СССР, о советском уголовном Кодексе, о возможности принять советское гражданство. Его также интересовало, наказуемо ли вынужденное нарушение границы Советского Союза иностранцем. Рассказывал о своих земляках, тайком переходивших в Туркменистан, где их задерживали, осуждали на какой-то срок и, отбыв наказание, они оставались на туркменской земле.

С Хакназаром Шихберды-оглы во второй раз я встретился спустя долгие годы, осенью 1994 года, в Ашхабаде, куда он приезжал по коммерческим делам и случайно оказался приглашенным на III Конференцию туркмен, созванную Гуманитарной ассоциацией туркмен мира. Он безмерно радовался такому счастливому совпадению и, потрясая республиканскими газетами, опубликовавшими выступление президента Ниязова на этой конференции, восторгался:

— Сам Аллах послал туркменам такого президента! — говорил он. — Вот кто теперь о нас, афганских туркменах, позаботится. Обращаясь к нам “дорогие соотечественники”, он призвал: “Возвращайтесь на Родину сами. Творите добро здесь. У каждого туркмена, в какой бы стране он ни проживал, должно быть такое стремление” (“ТИ”, 27.10.94).

Уж больно пришелся по душе моему афганскому приятелю туркменский президент, особенно своей словоохотливостью и эмоциональной клятвой памятью Огузхана, колыбелью сельджуков:

— Я первым подам заявление на право стать гражданином Туркменистана, — продолжал он. — Мое имя будет в числе этих двух тысяч туркмен, которых Сапармурат Ниязов обещает вернуть к родному очагу.

Спустя два года, в Ашхабаде собралась очередная IV конференция туркмен мира, на которой выступил президент Ниязов, снова повторивший свое приглашение. “Если пожелаете, приезжайте, двери для вас открыты всегда”, но прозвучало оно более сдержано, с оговорками.

Не видели Хакназара и на минувшей V-ой конференции, прошедшей в декабре 1999 года. Оказывается, мой афганский приятель, собиравшийся на конференцию, был арестован и убит сторонниками движения “Талибан”, состоявших из радикальных студентов, богословов, воспитанных на территории Пакистана муллами и военными инструкторами. Талибы в сентябре 1996 года, захватив Кабул, овладели также Газни, Кандагаром, Гератом и стали преследовать туркмен, узбеков, шиитов-хезарийцев, исмаилитов-бадахшанцев, словом, все национальные меньшинства, сотрудничавшие с узбекским вождем Рашидом Дустумом, президентом Бурхануддином Раббани и лидером таджиков Ахмадом Шахом Масудом.

Дела красноречивее слов: вышедшие на границу с Туркменистаном войска “Талибан”, без всяких осложнений и трудностей установили доверительные отношения с туркменским “вождем”. Ашхабад в пику России, обладающей в Средней Азии монополией на транспортировку нефти и газа, по всем существующим трубопроводным веткам, ставит на талибов, отношения с которыми туркменские власти пытаются держать в секрете. Тем более появился проект трубопровода через Афганистан на Пакистан. А поэтому Туркмен “баши” заинтересован, чтобы в Афганистане воцарились мир, стабильность, которые, по его мнению, могут установить только талибы. Однако воинственные богословы пока не могут подняться выше узко национальных пристрастий: в непуштунских районах они ведут себя куда жестче, чем в пуштунских. Так, они немилосердно обошлись с туркменами, узбеками, населявшими многие пограничные с Туркменистаном и Узбекистаном северные районы Афганистана.