Туркменская трагедия

Рыблов Владимир Васильевич

Кстати, на криминальный характер действий туркменских властей, на “жучок”, гложущий общество изнутри и просочившийся во все сферы жизнедеятельности страны, первый обратил внимание посол США в Туркменистане господин Хьюс.

Отвечая на вопрос, как ему, не послу и официальному представителю правительства США, а простому американцу видится будущее Туркменистана, его дальнейшее развитие, он охарактеризовал его без особого оптимизма, “трудным”, видя главный тормоз в развитии общества в личных качествах президента Ниязова, который вместо того, чтобы вникать в дела государственного масштаба, разменивается на мелочи, занимается несвойственными президенту незначительными функциями, во всем подменяя других. Так у него до важных

проблем и руки не доходят.

ТЕРМИНАТОР

Необычную историю поведали миру английские китаеведы. В середине ХVII века, когда воинственные маньчжуры покорили великое государство Китай, самонадеянный император династии Мин, не перенеся такого позора, удавился на яблоне, которую после казнили, заковав ее в цепи, отчего дерево и погибло. Китайцы к деревьям относились, как к живому существу: человека, срубившего яблоню или абрикос, убивали тем же способом, каким он погубил дерево.

Хороший закон, не правда ли? Особенно по отношению к губителям природы, не думающим о завтрашнем дне. Этот обычай китайцев вспомнился в мой последний приезд в Ашхабад, когда воочию увидел, как бульдозерами, электропилами, топорами сносили старые и молодые деревья Аллеи Дружбы, протянувшейся вдоль железной дороги, образуя на несколько километров живописный зеленый пояс в несколько рядов.

И у кого-то хватило ума в знойном Ашхабаде поднять руку на зеленого друга. Тем более на известную Аллею, с которой связаны многие славные страницы истории туркменской столицы. Более тягчайшего преступления быть не может.

По сию пору мой старший брат, учившийся тогда в Туркменском государственном медицинском институте, помнит, как в канун 10-летия Победы над фашистской Германией среди ашхабадской молодежи родилась инициатива: к знаменательной дате создать зеленую зону. Многотысячные отряды юношей и девушек, студенты ашхабадских средних и высших учебных заведений, демобилизованные воины, среди коих было немало вчерашних фронтовиков — участников Великой Отечественной войны — по воскресеньям и в свободные от учебы часы приводили в порядок пустыри и пустоши, простершиеся на огромной площади, проводили планировку, прокладывая арыки, разбивали газоны, высаживали молодые саженцы.

Эпопея строительства Аллеи Дружбы вписалась в биографии тех, кого мы ныне с почтением называем старшим поколением. И она, конечно, в памяти многих, ибо кто предает забвению прошлое, тот рискует остаться без будущего.

И вот однажды с Аллеи Дружбы снимают таблички и переименовывают в проспект имени Гурбансолтан-эдже, в честь матери президента; сюда пригоняют армаду техники, отряд строителей — и от живописной Аллеи остаются лишь одни воспоминания. Ни деревца, ни кустика. Скоростным методом здесь проложили асфальтированную дорогу, уходившую одним концом на восток, а другим, через десяток километров приводивший в родное село президента — Кипчак, где красуется умопомрачительный по своему великолепию и размаху мемориальный комплекс, посвященный Гурбансолтан и мечеть имени Туркмен “баши”.

Ему стоит потребовать от своих верных спецслужб не утаивать, как его за глаза честят те горожане и аульчане, чьи дома, хозяйственные постройки, гаражи без их согласия пошли на слом, чтобы проложить “мамину” автостраду. Президенту не мешало бы послушать своих односельчан, осуждающих, что построил в память матери мемориал, прозванный “земным раем”, а сельское кладбище земляков, распростершееся через дорогу, предал забвению. Кипчакцы с горечью называют его “адом”, где могилы, заросшие колючкой сровнялись с землей. Обиду односельчан понять можно, когда знаешь, что “отец нации” на памятник своей матери, погибшей в землетрясение, истратил 18 миллионов долларов, а кладбище по соседству с мемориалом из-за неприглядного вида “скрыл” от посторонних глаз высоким железобетонным забором.

А между тем в центре туркменской столицы

в 1990 году по инициативе ЦК КП Туркменистана и его первого секретаря Ниязова на многолюдном митинге был заложен камень, на котором и сегодня можно различить слова о том, что тут будет возведен памятник воинам-интернационалистам, погибшим в Афганистане. Сюда к нему меня однажды привел мой однокашник, получивший тяжелое увечье в той памятной войне.

— Всякий раз, когда прохожу тут, — рассказывал он с горечью, — этот камень жжет мне сердце, напоминает о боевых друзьях, павших в чужой стране. В боях за Афган участвовало, по официальным данным, 16 тысяч туркменистанцев, из них 1700 было ранено, 367 человек убито, подавляющее большинство — туркмены. Я далек от политики, но слышал: туркменское правительство не собирается ставить памятник погибшим “афганцам”, ссылаясь на то, что мы с нашими южными соседями побратались, а мятежные талибы — наши друзья, и память о войне их, мол, оскорбляет. Не пойму, а в чем тут наша вина? Тех, кто пролил кровь на чужой земле? Отдал самое дорогое — жизнь. Не предаем ли мы, живые, мертвых?.. Не по доброй воле мы, солдаты, офицеры, вторглись в чужую страну. Никто из нас не хотел умирать или оставаться калекой на всю жизнь. Мы выполняли приказ Родины...

Неужто память о воинах-интернационалистах будет предана забвению? Пока о них, к сожалению, власти предержащие и не вспоминают. Но зато по соседству, всего в нескольких десятках метров от сиротливо возвышающегося памятного камня, был срочно разбит сквер с фонтанами, а в его центре возведена величественная скульптура Гурбансолтан, держащей на руках малыша — будущего президента.

Впрочем, что бы ни судили-рядили о “божественном”, но в нем прочно сидит самодовольный автомобилист, не любящий объездных дорог, напоминающих ломаные линии. Шоферское лихачество сочетается в его характере с непомерной заносчивостью провинциального князька, которого извечно сосет червь тщеславия. Поэтому все, связанное со страной, особенно градостроительство, архитектура должны служить возвышению, культу его одиозной персоны.

По его прихоти в центре Ашхабада возвели 75-метровую Арку нейтралитета, увенчанную 12метровой скульптурной фигурой Ниязова, на которую, как уже говорилось, ушло шестнадцать с лишним килограммов чистого золота. Но “чудо” не только в этом. Днем скульптура вертится вслед за солнцем, а ночью она делает еще пол-оборота вокруг своей оси, встречая восход.

Вот на какие чудеса способен туркменский “провидец”. Однако, он почему-то не сообразил, что его светлейший лик, возвышающийся над столицей, может быть заслонен от всеобщего любования городскими постройками, жилыми кварталами, высокими зданиями. То ли в тот момент “чародейство” ему изменило, то ли еще чем-то затуманилось его сознание.

История, тем более приближенные президента, умалчивают, когда же его осенило убрать все, что скрывает от взора скульптуру, снести препоны, мешающие прямому доступу к ней и беспрепятственному въезду в президентский дворец,— гордость “сердара”, о котором он, упиваясь “тысячелетней историей” туркмен, не без кичливости говорил: “Мой дворец простоит еще тысячу лет. Такую гарантию мне дали французские строители”. На что один из дворцовых служащих не преминул едко заметить: “Можно подумать, что через тысячу лет сам проверит достоверность гарантии”.

Воля “великого вождя” непререкаема. И вот, начиная с холмов, подступающих с юга к Ашхабаду, к Арке и от нее на север, до самого нового аэропорта, расположенного у кромки Каракумов, через весь город прорубили гигантский своеобразный коридор, снося все — административные здания, корпуса и цехи действующих предприятий, исторические памятники, зеленые насаждения, множество жилых домов, государственных, кооперативных, частных ... Не пощадили даже жилье ветеранов, “Горку”, памятник римской эпохи, не оставили камня на камне от нового хлебозавода ...