Тутмос
Шрифт:
— Ты, наверное, сошёл с ума, Рехмира! — Тутмос смерил чати странным взглядом, очень похожим на взгляд пастуха, прикупающего нового быка к своему стаду. — Или просто надо мной смеёшься? В таком случае мне жаль тебя, мой верный чати, хотя ты и сделал немало для благополучия моего войска. Чем обидел тебя верховный жрец Амона, если ты так нападаешь на него?
— Меня обидел? — Рехмира гордо вскинул голову. — Он обидел не меня, твоё величество! Разве не потерпели от него обиды твои военачальники, даже наиболее уважаемый Себек-хотеп?
— С каких это пор Рехмира, ты стал защитником Себек-хотепа?
— С тех пор, как мои глаза открылись навстречу истине, твоё величество.
— Они ещё способны улавливать свет
Чати снова обрёл твёрдость, и насмешка фараона пролетела мимо, как стрела, выпущенная равнодушной рукой.
— Истина в том, твоё величество, что Себек-хотеп стал жертвой ревности и гнева царского сына Куша.
— А разве не ты говорил мне о дерзких речах Себек-хотепа, о том, как недостойно он ведёт себя?
— Это так, твоё величество, и не так в то же время.
Тутмос с непритворным изумлением взглянул в лицо Рехмира.
— Как это, достойный чати?
— Менту-хотеп был очень разгневан и очень огорчён, когда узнал о том, что его жена стала возлюбленной Себек-хотепа в Куше, в его собственном доме. Я сочувствовал ему, как сочувствовал бы любому человеку, оказавшемуся на его месте. Но когда глаза мои открылись и я увидел истину, я понял, что гнев царского сына Куша вредит твоему величеству. Всякий знает, что единственное благо, о котором должно заботиться, — это благо Великого Дома, благо Кемет. Но если лучший из военачальников будет отстранён от двора…
— А разве не по твоему совету Менхеперра-сенеб потребовал удаления Себек-хотепа?
Чётко обрисованные, прозрачные глаза чати смотрели невозмутимо.
— Кто я такой, чтобы давать советы верховному жрецу и пророку Амона? Если мне будет дозволено сказать, твоё величество, Менхеперра-сенеб боится влияния военачальников. Да и как не бояться тому, кто недостаточно радеет о благе твоего войска и знает, что каждый может его в этом упрекнуть! Все мы хорошо знаем Себек-хотепа, его мужественное сердце. Мне рассказывали о том, как в одном из сражений он спас своего собственного колесничего, рискуя своей жизнью, многие ли поступили бы так же на его месте? Он закрывал раненого щитом и правил конями до тех пор, пока к нему пришли на помощь! В другой раз Себек-хотеп, сам раненный в грудь, с небольшой горсткой воинов удерживал целый отряд себетов, внезапно напавших на его лагерь. А не рассказывал ли тебе Амон-нахт о том, как Себек-хотеп вытащил его, раненного, из пылающего шатра? Твоё величество, несправедливо лишать Себек-хотепа милости только потому, что он, будучи настоящим мужчиной, соблазнился красотами госпожи Ирит-Неферт! Что испытывает сейчас этот мужественный человек в своём собственном доме, видя печаль жены и сыновей, которых тоже растит храбрыми и преданными воинами? Спроси любого из военачальников, спроси начальника твоих телохранителей, что думают они о Себек-хотепе, и ты увидишь истину, которую пытались скрыть от тебя на дне сосуда с мутной водой!
Тутмос желал бы обладать оком Хора, чтобы проникнуть в сокровенные глубины истинных мыслей чати. Что это — ловушка для него, фараона, или просто желание обелить себя и возвыситься над соперниками, также приближёнными к трону? Тутмос вдруг ощутил себя совершено беспомощным в этой запутанной придворной игре. Нет, понять все её ходы он не в силах, сколь ни велика и незыблема его власть! Менхеперра-сенеб, Менту-хотеп, Себек-хотеп, Рехмира — это только те, кто на поверхности, а сколько людей за их спинами! Нет, в бою всё яснее, проще. Тутмос знает — иные фараоны сложили свою голову в борьбе с семерами и жрецами, но ему, внуку Тутмоса I, безразлично, кто из всех этих жалких рехит будет считать себя правой рукой и оком Великого Дома. Пусть считают! Ему предстоит возвысить Кемет, а этого достаточно, чтобы его собственный трон вознёсся на недосягаемую высоту. Тогда с этой высоты он поглядит на всех этих жалких людишек, копошащихся внизу, и на устах его будет
— Так ты полагаешь, Рехмира, что Себек-хотеп обижен несправедливо?
— Судить об этом может только твоё величество, но я полагаю, что так.
Тутмос резко поднял голову, желая уловить какое-нибудь тайное выражение на лице чати, мгновенный отпечаток его сокровенных мыслей. Но ничего не увидел, кроме тех же спокойных, бесстрастных глаз. Нет, в самом деле, нельзя упускать случай, нужно вернуть милость Себек-хотепу, который всё-таки немало стоит и в бою, и в подготовке к нему! Ссориться с верховным жрецом ещё не значит ссориться с богами.
— Я подумаю обо всём, что ты мне сказал, Рехмира. А что, эта госпожа Ирит-Неферт действительно очень красива?
— Очень, твоё величество!
Тутмосу было известно сластолюбие чати, в таких вещах Рехмира определённо знал толк. Фараон усмехнулся, глядя на просветлевшее, довольное лицо советника.
— В таком случае, может быть, Себек-хотеп не так виноват? Или эта достойная госпожа славилась своим целомудрием?
— Увы, совсем наоборот!
— Тем более не будем винить храброго военачальника. У женщин есть много способов привлечь мужчину, они созданы такими, все до единой… Что ж, ты свободен, Рехмира. Я желаю видеть верховного жреца.
Менхеперра-сенеб был суров, неподвижен, молчалив. Сидел в тёмном кресле с высокой спинкой очень прямо, подобно статуе древних владык, ладони на коленях. И лицо точно высечено из гранита короткими, точными ударами резца — прямой нос, прямые тонкие брови, твёрдо сжатые губы. От верховного жреца веяло прохладой, но не той, что приносит облегчение в жаркий полдень — прохладой камня, тёмной прохладой горных ущелий. И неизвестно, что таится на дне этих ущелий.
— Менхеперра-сенеб, моему величеству угодно испросить провозвестника божественной воли.
— Когда, твоё величество?
— Как можно скорее!
— Во время храмового праздника?
— Нет, наедине, в тайном святилище бога.
— Дело касается блага Кемет?
Суровый жрец задал этот вопрос бесстрастно, но Тутмоса передёрнуло — как будто он, фараон, может задавать Амону бессмысленные или недостойные внимания бога вопросы! Когда-то его спрашивал об этом Хапу-сенеб, неужели ничего не изменилось с тех пор? Нет, многое изменилось! И сейчас он это докажет.
— Моё общение с великим отцом не нуждается в посредниках, божественный отец. Твоё дело — лишь предоставить мне возможность поговорить с божеством.
Менхеперра-сенеб как будто не расслышал этих слов.
— Может быть, твоё величество, ты желаешь получить предсказания по поводу будущего похода?
Тутмос был удивлён и не смог скрыть этого, это была вечная его ошибка, нередко доставлявшая большие неприятности.
— Откуда тебе это известно?
— Служителям бога всё известно.
— Я вопрошу бога о том, о чём вопрошу, Менхеперра-сенеб. Мне не нравится, когда служители бога дают мне советы по поводу военных дел. Я знаю своих военачальников, мне известно то, что у них на сердце, они несут на своих копьях славу Кемет. Долг служителей богов — поддерживать эту славу.