Туунугур
Шрифт:
– Ну а в гадюшнике как? Всё тот же декаданс?
– Белая защитилась!
– оживлённо сообщила Светка.
– Ходит теперь и каждую фразу начинает словами: "Мы, кандидаты наук". И знаешь, кого взяла завкабинетом? Ольку Салтыкову. Все в шоке. А ваш Миннахматов получил расчет. Даже не знаю, куда он теперь. Обратно в Питер, что ли?
– В Иенгру. Оленей пасти. Больше некуда. Или на горно-обогатительный. А может, к вам в музей.
– Киреев ухмыльнулся.
– Они с Голубевым найдут общий язык.
– А это правда, что Миннахматов разводится с женой?
–
– Он умом тронулся, что ли?
– Человек опробовал социальный лифт и решил, что с него хватит. Здоровье дороже. Я ведь тоже так поступил - ушёл с работы. А он решил вообще отстраниться от городской суеты.
– А на жену ему, значит, наплевать?
Киреев взял из вазы конфету, сунул в рот, а обёртку аккуратно сложил четырёхугольником.
– Можно посмотреть на это с другой стороны - жене наплевать на него. Удобства ценнее семьи. Хорошо, что детей нет. Сошлись, разбежались. Никто ничего не потерял.
– А ты как на детей смотришь?
Киреев хотел ответить каламбуром, но передумал.
– Нормально смотрю. Особенно, если свои.
– Ты что имеешь в виду?
– насторожилась Светка.
– Да ничего. Забей. Дети - это хорошо.
Светка встала, обошла его со спины, обняла, положив подбородок на киреевскую голову.
– Голубев мне про свою квартиру и дачу все ужи прожужжал. Думает, отдамся за стабильность. Ну не дурак ли? Как будто этим можно купить любовь. Он нудный. А с тобой интересно. Каждый день - как последний.
– Она выпрямилась, посмотрела на его макушку.
– Между прочим: у тебя ничего не было с этой Салтыковой? Она как-то странно на меня смотрит.
Киреев задрал лицо, посмотрел на Светку.
– Мамаша её хотела нас свести. Заманила к себе в квартиру, типа чтоб компьютер починил, а сама умотала, оставив вместо себя Ольку.
– И что дальше?
– А ничего.
– Киреев перевёл взгляд в окно.
– Скачал я им программу диагностики и смылся.
– Точно?
Киреев поднялся со стула, повернулся к Светке, обнял её.
– Точно.
– Ты смотри, Толька! Если соврёшь - не прощу. Лучше сразу скажи правду. Какая бы ни была. Я пойму.
– Клянусь тебе - ничего. Она вообще не в моём вкусе. Слишком шумная.
Она помолчали, с улыбкой глядя друг на друга. Светка сказала:
– Перебирался бы ты уже ко мне, что ли.
– Я и так у тебя всё время зависаю. Мало?
– Мало. Постоянства хочу. Определённости.
Киреев коротко подумал.
– Не понять тебя. То бежишь от голубевской стабильности, то ждёшь постоянства. Экие вы, женщины...
– Ты не виляй! Говори прямо.
– Говорю прямо: давай пока обождём. Притрёмся. Чтоб не вышло как с прошлым мужем.
Светка оттолкнула его, надула губы.
– Куда уж притираться-то? Вроде не первый год знакомы.
– Это другое. Что я тебе буду объяснять?
Она отошла к столу, налила себе чаю. Села, скрестив ноги. Принялась грызть печенье.
–
Киреев вздохнул.
– Ну, хотя б полгодика, - сказал он, помедлив.
Светка сузила глаза.
– Выбираешь, что ли? Ты смотри, Толька, я не люблю быть запасным вариантом. Либо со мной, либо гуляй себе.
Он подошёл к ней, погладил по щекам.
– Никого у меня нет, кроме тебя. Ну, мать ещё. И Степанов.
– А при чём тут Степанов?
– Да он мне уже снится. Не успокоюсь, пока не вытрясу из козла деньги.
Светка, слегка улыбнувшись, долго смотрела на него. Потом сказала:
– Вот за это я тебя и люблю.
Всё утро Киреев возился с курсовой по анализу и диагностике финансово-хозяйственной деятельности на железнодорожном транспорте, которую ему заказали из Новосибирска. География киреевской халтуры расширялась: её щупальца протянулись уже от Урала до Тихого океана.
Днём он договорился встретиться с Вареникиным в кафе "Барбекю" - поговорить о делах за бутылкой пива. Александр Михайлович был в боевом настроении. Ему, правда, не удалось запрыгнуть на сургутский конвейер, но зато он нашёл себе научника в Барнауле и теперь ударно писал диссертацию, склеивая материалы, которые присылали с Алтая. Тема у него была - "История добычи железной руды на Дальнем Востоке России в ХХ веке".
– Я вам отправлю введение, - сказал он Кирееву.
– Всё равно никто сверх этого ничего не читает. Введение и заключение.
– И список литературы, - добавил Киреев.
Вареникин кивнул и провозгласил тост:
– Ну, за встречу. Как в старые добрые времена.
Они отпили из кружек.
– Я слыхал, вы теперь с нашей экономисткой живёте, - сказал Вареникин.
– Уважаю. Но с Голубевым вам лучше не пересекаться. Он тоже на неё глаз положил.
– Акелла промахнулся, - хмыкнул Киреев.
– Пора уступить дорогу молодым волкам.
– Бросаете вызов большим людям - Степанов, Голубев... Не боитесь?
– Жизнь - суровая штука. Либо ты, либо тебя.
Вареникин с интересом посмотрел на него.
– А чего вы хотите добиться, Толя? Каким видите итог своих усилий?
– Торжество закона, - насупился Киреев.
Вареникин помолчал, размышляя, затем сказал:
– Хм, ну раз так, вот вам ещё немного компромата на нашего мамбета. Получил от Фрейдуна Юхановича. Джибраев, вы знаете, теперь - лоялист, но в кулуарах по-прежнему охотно честит начальство.
– Он отхлебнул из бутылки.
– Во-первых, с недавних пор взяли манеру выставлять занятия сразу у нескольких групп. Их объединяют в потоки и запихивают в одну аудиторию - человек по восемьдесят. А там и пятьдесят-то не помещаются. Зато таким образом урезаются часы и зарплата педсостава. Во-вторых, иногородние преподаватели больше не приезжают даже раз в семестр. Теперь это называется "читать по скайпу". В-третьих, в отчетности вовсю процветает мухлёж с научными степенями...