Тузы за границей
Шрифт:
– Простите.
– За что?
– Это моя вина.
– Исключительно глупая и эгоистичная позиция.
– Большое вам спасибо.
– Прошлое умерло, погребено, его больше не вернуть. Только настоящее и будущее имеют значение, доктор.
– А я считаю, что это глупая и упрощенческая позиция. Тридцать шесть лет назад я приехал в эту страну, сломленный и ожесточенный. У меня был роман с юной девушкой. Теперь я возвращаюсь и обнаруживаю, что оставил в этом городе более постоянный след, чем предполагал. Я стал отцом ребенка, который появился на свет, жил и умер, а я
Он отошел и остановился, неподвижно глядя в стену. Потом развернулся и прижался спиной к холодной штукатурке.
– С ней я упустил свой шанс, но мне даровали еще один. У нее остался сын, мой внук. Он нужен мне.
– А его отец?
– Он член вашей партии.
– Вы говорите, что он вам нужен. Как? Вы хотите украсть его у его отца?
Тахион устало потер глаза. Двое суток без сна брали свое.
– Не знаю. Я не загадываю так далеко. Все, чего я хочу, – это увидеть его, обнять, взглянуть в лицо моему будущему.
Его собеседник хлопнул ладонями по бедрам и поднялся со стула.
– C’est bien [120] , доктор. Любой человек заслуживает шанса на то, чтобы взглянуть на пересечение его прошлого, настоящего и будущего. Я найду вам этого человека.
– Просто дайте мне его адрес, вам самому нет никакого смысла этим заниматься.
– Он может испугаться. Я сумею успокоить его и назначить встречу. Его зовут?..
– Франсуа Андрие.
Боннелл записал.
– Прекрасно. Значит, я поговорю с этим человеком и тогда позвоню вам в «Риц»…
120
Хорошо, ладно (фр.).
– Я больше там не живу. Вы сможете найти меня в «Лилии», на левом берегу.
– Понятно. Какие-то особые причины?
– Нет.
– Я должен научиться делать такое невинное выражение лица. Оно совершенно очаровательно, пусть даже и не слишком убедительно. – Тахион вспыхнул, и Боннелл рассмеялся. – Ну-ну, не обижайтесь. Для одного вечера вы рассказали мне вполне достаточно ваших секретов. Не буду больше на вас давить.
Делегация ужинала в дорогом ресторане на Эйфелевой башне.
Тахион, опираясь на защитное ограждение наблюдательной площадки, нервничал в ожидании Брауна. Сквозь окна ресторана он видел, что вечеринка достигла стадии бренди, кофе, сигар и речей. Дверь открылась, и на площадку, хихикая, вылетела Мистраль. Следом за ней показался капитан Донатьен Расин, один из самых выдающихся французских тузов. Единственной его способностью было умение летать, но по совокупности с тем фактом, что он был профессиональным военным, пресса окрестила его Триколором. Это прозвище он ненавидел.
Обняв американку за тоненькую талию, Расин перелетел с ней через защитное ограждение. Мистраль чмокнула его, высвободилась из кольца его руки и поплыла
Двери ресторана распахнулись, и из них, словно вода из прорвавшейся дамбы, хлынула делегация. После пяти месяцев официальных обедов и бесконечных речей не было ничего удивительного в том, что они сбежали.
Браун, чертовски элегантный в белом галстуке-бабочке и фраке, остановился, чтобы закурить. Такисианин телепатически коснулся его.
«Джек».
Тот застыл на месте, но ничем другим не выдал, что понял.
Грег Хартманн оглянулся назад.
– Джек, ты идешь?
– Я нагоню вас. Пожалуй, я постою, подышу свежим воздухом, полюбуюсь видом и этой сумасшедшей парочкой. – Он махнул рукой в сторону Мистраль и Расина.
Несколько секунд спустя он присоединился к Тахиону у ограждения.
– Боннелл согласился организовать встречу.
Браун хмыкнул, щелчком стряхнул пепел.
– Когда я вернулся, в отеле была «Сюрте». Они пытались без лишнего шума выспросить наших о твоем местонахождении, но стервятники-журналисты насторожились. Они чуют сенсацию.
Такисианин передернул плечами.
– Ты пойдешь со мной? На встречу?
«Предки, мой язык едва повернулся попросить его о помощи!»
– Конечно.
– Боюсь, с отцом мне в одиночку не справиться.
– Значит, ты собираешься…
– Все, что угодно. Он мне нужен.
Монмартр. Художники, с лицензией и без, кишат, как саранча, готовая накинуться на неосмотрительного туриста. «Портрет вашей красавицы-жены, мсье». О стоимости всегда стыдливо умалчивают, зато потом, когда портрет написан, оказывается, что за эти деньги вполне можно купить работу кого-нибудь из старых мастеров.
Кортеж автобусов, пыхтя, вполз на холм, выплюнул своих восторженных пассажиров. Цыганята, кружащие, словно стервятники, тут же бросились в атаку. Европейцы, хорошо знакомые с повадками этих невиннолицых воришек, отгоняли их громкой бранью. Японцы и американцы, введенные в заблуждение блестящими черными глазищами и смуглыми лицами, подпустили их к себе. Потом они еще пожалеют об этом, когда хватятся пропавших кошельков, часов, украшений.
Столько народу, и один маленький мальчик.
Браун, уперев руки в бедра, оглядел площадь перед базиликой Сакре-Кер. Ее заливало людское море. Мольберты вздымались, словно мачты над пестрыми колышущимися волнами. Он вздохнул, глянул на часы.
– Они опаздывают.
– Терпение.
Браун снова демонстративно уставился на часы. Цыганята, привлеченные блеском тонкого золотого браслета «Лонжин», подобрались поближе.
– А ну кыш! – рявкнул Джек. – Господи, и откуда они только берутся? Их что, на фабрике разводят, вместе с проститутками?